ец Сэма, явившись в школу, потребовал, чтобы мистер Филипс не смел больше прикасаться ни к одному из его детей. У Метти Эндрюс теперь есть новый красный капор и новая синяя шаль с кисточками, и она от этого так развоображалась, что прямо тошнит. А Лиззи Райт перестала разговаривать с Мейми Уилсон из-за того, что взрослая сестра Мейми Уилсон увела кавалера у взрослой сестры Лиззи Райт. По Энни все очень скучают и ждут, когда она снова вернётся в школу, Гилберт Блайт даже…
Но Энни не захотела слушать про Гилберта Блайта. Поэтому, вскочив на ноги, она сказала, что самое время вернуться и выпить малинового сиропа. На второй полке стенного шкафа в гостиной его, однако, не оказалось. Тогда Энни проверила самую верхнюю. Бутылка стояла там, но не с краю, а в глубине. Энни поставила её на поднос вместе с двумя стаканами и принесла на стол.
– Угощайся, Диана, пожалуйста, – светски проговорила она. – Самой мне пока не хочется после всех этих яблок.
Диана, налив себе полный стакан, полюбовалась ярко-красным цветом напитка, затем изящно чуть отпила его.
– Вкуснейший малиновый сироп, Энни, – тут же рассыпалась она в похвалах. – Даже не представляла себе, что малиновый сироп может быть таким замечательным.
– Очень рада, что тебе понравилось. Пей сколько хочешь, а я сейчас сбегаю подкину дрова в огонь. Человеку, которому поручают вести хозяйство, приходится помнить об очень многих обязанностях, не правда ли?
Когда она вернулась из кухни, Диана уже допивала второй стакан сиропа. Энни, помня о долге радушной хозяйки, немедленно принялась её уговаривать не стесняться, а выпить ещё, на что подруга охотно согласилась.
Стаканы были достаточно большие, а сироп после третьей порции понравился Диане даже сильнее, чем после двух предыдущих.
– Самое вкусное из всего, что я когда-либо пила, – объявила она. – Намного вкуснее, чем сироп миссис Линд, хотя она своим очень хвасталась. Но у вашего даже запах какой-то совсем другой. Гораздо приятнее.
– Вполне естественно, что этот сироп лучше, чем у миссис Линд, – ответила преданная своему дому Энни. – Марилла известна своим кулинарным искусством. Она и меня пытается научить готовить, но, уверяю тебя, это очень тяжёлый труд. В кулинарии так мало простора для воображения. Надо действовать чётко по правилам. Вот, например, когда я последний раз делала пирог, муку в него положить забыла, потому что у меня начала придумываться история про нас с тобой, Диана.
Ты в ней была безнадёжно больна оспой, все тебя покинули, но я храбро подошла к твоей кровати, выхаживала тебя и вернула к жизни. А потом сама заболела оспой и умерла. Похоронили меня на кладбище там, где растут тополя, а ты посадила на моей могиле розовый куст, поливала его своими слезами и до конца своих дней не забывала подругу юности, которая ради тебя пожертвовала своей жизнью. Ну и я так расчувствовалась, Диана, что слёзы лились у меня по щекам во время готовки этого пирога, и про муку я начисто забыла. А она, оказывается, была очень важна. Марилла сильно тогда рассердилась, да и неудивительно. Я для неё большое испытание. И на прошлой неделе снова её огорчила из-за подливы для пудинга.
Этот сливовый пудинг мы ели во вторник на ужин, но половина его и почти полный кувшинчик подливы ещё оставались. Марилла велела мне отнести и то и другое в кладовку и там как следует накрыть, чтобы стояло свежим до следующего обеда. Я собиралась всё в точности так и сделать, но по пути к кладовой вдруг представила себя католичкой с разбитым сердцем, которая приняла постриг, чтобы провести оставшуюся жизнь в уединении монастыря. Ну и совершенно забыла накрыть кувшинчик. Спохватилась только наутро. Вообрази же мой ужас, Диана, когда я добежала до кладовой и обнаружила в кувшине с подливой утонувшую мышь! Я выловила её ложкой и выкинула во двор, а ложку потом в трёх водах вымыла. Марилла тогда занималась дойкой коров. Я хотела, когда она возвратится, с ней посоветоваться, не отдать ли подливу свиньям, но потом представила себя морозной феей, которая ходит по лесу, спрашивает у деревьев, какими им хочется быть, красными или жёлтыми, и тут же их желание исполняет. А Марилла ещё, вернувшись, отправила меня собирать яблоки, и про подливу я так и не вспомнила. А именно в тот самый день к нам приехали из Спенсервилля мистер и миссис Честер Росс. Ты сама знаешь, до чего они щепетильные и всё у них по высшему разряду. Особенно у миссис Росс. Так вот, ужинаем мы вместе с ними, я изо всех сил стараюсь вести себя как образцовая девочка: вежливо, чинно, – пусть, думаю, миссис Росс убедится, что я хоть и не хорошенькая, но женственная, – и вдруг вижу: Марилла несёт на десерт в одной руке пудинг, а в другой кувшинчик с подливой.
Диана, то был ужасный момент! Я, всё мигом вспомнив, вскочила со стула. «Марилла! – кричу. – Нельзя подавать этот соус! Я вам просто забыла сказать, что в нём мышь утонула!» О Диана! Проживи я даже сто лет, никогда не забуду, как посмотрела на меня миссис Честер Росс. Лучше бы было мне тогда провалиться сквозь землю. Она же такая идеальная хозяйка. Воображаю, что она подумала о нас. Марилла сделалась красной, как пламя, однако не проронила тогда ни слова, а просто унесла соус и вместо него полила пудинг клубничным вареньем. Даже мне его предложила, но я не смогла съесть ни ложечки. У меня будто раскалённые угли на голове горели. Досталось мне от Мариллы только потом, после отъезда мистера и миссис Росс… Диана, что это с тобой?
Диана поднялась на неверных ногах со стула и вновь тут же села, обхватив голову руками.
– Мне… Мне как-то… Очень нехорошо, – пролепетала она заплетающимся языком. – Я должна прямо сейчас… домой.
– Как домой? Нам же надо ещё попить чаю, – в отчаянии возразила Энни. – Пойду заварю его.
– Мне нужно домой, – с упорной решительностью повторила Диана.
– Но я должна угостить тебя чаем, – принялась умолять её Энни. – Съешь хоть немного фруктового пирога и вишнёвого варенья. Приляг ненадолго на диван, и тебе сразу станет лучше. В чём тебе нехорошо? Что болит?
– Мне надо домой, – только и удалось ответить Диане.
– Никогда не видела, чтобы гости хотели домой, прежде чем выпьют чаю, – ещё сильнее расстроилась Энни. – О Диана! Может быть, ты действительно заразилась оспой? Если так, я правда буду действительно ухаживать за тобой. Никогда тебя не оставлю. Но мне всё-таки хочется, чтобы ты дождалась чая. Где тебе нехорошо?
– Голова страшно кружится, – наконец объяснила Диана.
Она и впрямь сильно шаталась. Разочарованная до слёз Энни принесла ей шляпу, проводила её до сада Барри и, прорыдав весь обратный путь до Зелёных Мансард, вернулась домой. Там она с сожалением убрала в шкаф недопитый малиновый сироп, а затем принялась заваривать чай для Мэттью и Джерри, не испытывая к этому занятию ни малейшего интереса.
На следующий день, в воскресенье, с восхода до заката дождь лил как из ведра, и Энни из дома не выходила, а в понедельник отправилась по поручению Мариллы к миссис Линд. Возвратилась она очень быстро, вихрем миновала подъездную аллею и ворвалась на кухню с залитым слезами лицом.
– Ну и что на сей раз пошло не так? – спросила в тревоге и недоумении Марилла, глядя, как Энни упала ничком на диван, содрогаясь от рыданий. – Надеюсь, ты не надерзила опять миссис Линд?
В ответ послышались только ещё более громкие всхлипыванья.
– Энни Ширли, если я тебе задаю вопрос, то рассчитываю получить на него ответ. Сядь-ка немедленно и объясни, почему ты плачешь.
Та села – воплощённая трагедия.
– Миссис Линд заходила сегодня к миссис Барри, и миссис Барри была в ужаснейшем состоянии, – прорыдала Энни. – Она сказала, что я в субботу напоила Диану и отправила домой в позорнейшем состоянии. И ещё сказала, что я насквозь дурная и злая девочка и она никогда-никогда больше не позволит Диане со мной играть. О Марилла! Я сражена горем.
Марилла в полном недоумении уставилась на неё.
– Напоила Диану? – ошеломлённо произнесла она, когда обрела дар речи. – Кто-то из вас двоих определённо сошёл с ума: либо ты, либо миссис Барри. Чем ты угощала Диану?
– Всего лишь малиновым сиропом, – всхлипнула Энни. – Никогда не думала, что от малинового сиропа может такое произойти, даже если его выпить целых три стакана, как она. Но с Дианой вдруг стало твориться что-то… прямо как иногда с мужем миссис Томас. Хотя я совершенно не собиралась её напоить.
– Напоить? Вот глупости, – пробормотала Марилла, направляясь к стенному шкафу в гостиной.
На глаза ей сразу попалась бутылка, в которой она без труда узнала ёмкость с остатками своего домашнего черносмородинового вина трёхлетней давности. В Авонли её вино из чёрной смородины славилось, хотя некоторые адепты[18] строгих нравов – среди них и миссис Барри – решительно осуждали употребление любого вина. Но где же малиновый сироп? Не обнаружив его на полках, Марилла вдруг вспомнила, что он стоит не здесь, как она уверяла Энни, а в погребе.
Губы её против воли подрагивали, когда она с бутылкой вина в руке возвратилась на кухню.
– Энни, у тебя и впрямь особый дар влипать в неприятности. Ты дала Диане вместо малинового сиропа черносмородиновое вино. Неужели ты сама не заметила разницы?
– Так я же его и не пробовала, – объяснила Энни. – Вы же сказали, что это малиновый сироп, а мне хотелось быть как можно… как можно гостеприимнее. Но Диане стало ужасно плохо, и она захотела уйти домой. Миссис Барри сказала миссис Линд, что Диана явилась совершенно пьяная, а когда она её спросила, что случилось, только глупо смеялась, а потом пошла спать и очень долго спала, но миссис Барри по запаху сразу всё поняла. А у Дианы весь следующий день болела голова. Миссис Барри очень возмущена. И она никогда не поверит, что я поступила так не нарочно.
– Думаю, ей стоило наказать за невоздержанность Диану. Это же надо – выпить три больших стакана, – отрезала Марилла. – От такого количества малинового сиропа её тоже затошнило бы. Теперь эта история окажется на руку всем, кто против моего вина из смородины. Правда, я уже три года его не делаю – с тех самых пор, как выяснилось, что священник тоже не одобряет такие напитки. А бутылка осталась только на случай болезни. Ну, ну, девочка, не плачь. Ты-то уж вовсе ни в чём не виновата, хотя мне и досадно, что так получилось.