Коль сумеречный занавес упал,
Заколотый сияющей звездой,
Подругу верную свою не забывай,
Пусть даже рядом нет её с тобой!
– Так приятно, когда тебя ценят, – очень довольная, поделилась Энни вечером с Мариллой.
Ценили её не только девочки. Вернувшись после обеденной перемены на своё место рядом с образцовой Минни Эндрюс – их усадил рядом мистер Филипс, – Энни обнаружила на своей парте большое красное «клубничное» яблоко. Она уже собиралась надкусить его, когда вдруг вспомнила: единственный сад в Авонли, где растут яблоки этого сорта, находится по другую сторону от Озера Сияющих Вод и принадлежит Блайтам. Она отдёрнула руку от подарка, словно это был раскалённый металл. Яблоко вновь упало на парту, где и оставалось лежать нетронутым, пока маленький Тимоти Эндрюс, подметавший школу и разжигавший огонь в очаге, не присвоил его, сочтя законной добычей.
Гораздо приятнее оказался для Энни прекрасный карандаш для грифельной доски от Чарли Слоана, обёрнутый шикарной бумагой в алую и жёлтую полоску. Обычные карандаши для грифельных досок стоили цент, этот же – целых два. Он был вручён дарителем после обеда и принят Энни с любезной улыбкой, которая вознесла Чарли на седьмое небо. Пребывая там в полном блаженстве, он навалял столько чудовищных ошибок в диктанте, что мистер Филипс оставил его после уроков этот диктант переписывать.
Словом, как популярность Цезаря возросла среди римлян после предательства Брута, так и Энни пользовалась повышенным вниманием всей школы. На фоне этого триумфа ей особенно горько было осознать, что от Дианы, сидевшей теперь с Герти Пай, она не получила ни подарка, ни даже дружеского взгляда.
– Хоть бы улыбнулась мне, – пожаловалась она вечером Марилле.
Но на следующее утро Энни передали записку, тщательно сложенную вместе с небольшим свёрточком. В записке было написано:
«Дорогая Энни!
Мама запрещает мне с тобой играть и разговаривать даже в школе. Это не моя вина. Не сердись на меня, пожалуйста. Я люблю тебя так же сильно, как раньше, и ужасно скучаю по тебе. Мне не с кем поделиться секретами. А Герти Пай мне совсем не нравится. Я сделала для тебя новую закладку для книг. Такие, из красной папиросной бумаги, сейчас очень модны, и только три девочки во всей школе умеют их делать. Каждый раз, как на неё посмотришь, вспоминай свою сердечную подругу.
Энни поцеловала записку и быстро написала ответ, который отправился на другую сторону класса:
«Моя дорогая и единственная Диана!
Я, конечно же, не сержусь на тебя за то, что ты должна слушаться свою маму. Зато наши души могут общаться. Твой прекрасный подарок я сохраню навсегда! Минни Эндрюс – очень славная девочка, хотя у неё и отсутствует воображение. Но после того как я была сердечной подругой Дианы, я не могу дружить с Минни. Если здесь есть ошибки, то извини меня. Правописание моё пока не очень хорошее, хотя и немного улучшилось.
Твоя, пока смерть не разлучит нас,
P. S. Я буду сегодня спать с твоим письмом под подушкой.
Марилла с тревогой ждала новых школьных неприятностей, но пессимизм её не оправдывался. Возможно, Энни заразилась яобразцовостью от Минни Эндрюс, но, как бы то ни было, отношения с мистером Филипсом у неё наладились, и она полностью погрузилась в учёбу, поставив целью ни по одному предмету не пропустить вперёд Гилберта Блайта. Это соперничество вскоре стало для всех очевидным – вполне добродушное со стороны Гилберта и воинственное со стороны Энни, которая, не к чести своей, оказалась очень злопамятна. Она никогда не призналась бы, что соперничает с Гилбертом в учёбе, потому что этим признала бы факт существования человека, которого старательно игнорировала. Но соперничество с каждым днём набирало силу, и лидерство доставалось им попеременно. То Гилберт окажется первым в правописании, то Энни, тряхнув длинными рыжими косами, обгонит его. Однажды утром Гилберт так безупречно решил все примеры, что его имя оказалось в списке почёта. На следующее утро Энни, весь вечер отчаянно сражавшаяся с десятичными дробями, стала первой. В один ужасный для неё день у них случилась ничья, и оба имени оказались написаны рядом. Энни восприняла это так же, как если бы увидела их написанными на стене около крыльца, и испытала столь же сильное унижение, сколь Гилберт – явное удовольствие.
Каждый месяц, когда проходили письменные контрольные, накал борьбы доходил до предела. Сперва Гилберту удалось обойти Энни на три балла, а затем Энни обошла его на пять. Триумф её оказался, однако, подпорчен тем, что Гилберт поздравил её перед всей школой – она-то мечтала увидеть, как он разозлится.
Мистер Филипс мог быть и впрямь не очень хорошим учителем, но ученицу, так решительно настроенную на победу, как Энни, под руководством любого учителя неизбежно ждёт успех. Конец семестра ознаменовался для них с Гилбертом переводом в пятый класс с изучением «элементов областей знания», под коими подразумевались латынь, геометрия, французский язык и алгебра.
В геометрии Энни нашла своё Ватерлоо[19].
– Это совершенно ужасный предмет, Марилла, – стонала она. – Уверена, я никогда не смогу в нём разобраться. Никакого простора для воображения. Мистер Филипс сказал, что в геометрии я самая большая тупица, которую ему когда-либо приходилось видеть. Но Гил… я имею в виду некоторые другие отлично в ней разбираются, и это так унизительно, Марилла! И у Дианы с геометрией лучше, чем у меня. Но я ничего не имею против того, что Диана меня обходит. Конечно, теперь мы с ней встречаемся как чужие, но я всё равно продолжаю любить её неугасимой любовью. Когда я думаю о ней, мне становится ужасно грустно, но в таком интересном мире долго грустить нельзя. Правда, Марилла?
Глава 18. Энни спешит на помощь
Всё великое так или иначе связано с малым. Казалось бы, что может быть общего у маленькой Энни из Зелёных Мансард с тогдашним премьер-министром Канады, который решил включить в маршрут своего политического турне остров Принца Эдуарда? Тем не менее это решение сильно повлияло на её судьбу.
Визит состоялся в январе. Премьер решил выступить с обращением как к своим преданным сторонникам, так и к противникам, прибывшим на грандиозный митинг в Шарлоттаун. Большинство жителей Авонли поддерживали премьера, поэтому множество мужчин и чуть меньше женщин отправились за тридцать миль, чтобы посмотреть на него и послушать. Миссис Рэйчел Линд тоже поехала. К политике она относилась страстно, и оставить подобное действо без личного своего участия казалось ей немыслимым, хотя взгляды её были диаметрально противоположны премьерским. Мужа она взяла с собой, решив, что он принесёт несомненную пользу, присматривая за лошадью. Марилла втайне тоже интересовалась политикой, а кроме того, полагала, что, возможно, ей выпал единственный в жизни шанс увидеть живого премьер-министра, поэтому отбыла на митинг, оставив Мэттью и Энни на хозяйстве до следующего дня.
Так вот и вышло, что, пока Марилла и миссис Рэйчел наслаждались созерцанием премьера, кухня Зелёных Мансард была полностью предоставлена Энни и Мэттью. В старинной печи времён Ватерлоо гудел яркий огонь. Оконные стёкла поблёскивали бело-голубыми кристаллами инея. Мэттью, устроившись на диване, подрёмывал над газетой «Адвокат фермера». А Энни с мрачной решимостью делала за столом уроки, хотя взгляд её нет-нет да и обращался к полке с часами. Там лежала книга. Одалживая её сегодня Энни, Джейн Эндрюс уверяла, что ещё не встречала столь захватывающего и остросюжетного произведения. Однако если сейчас предпочесть книгу урокам, то победа завтра достанется Гилберту Блайту. Такого Энни позволить себе не могла и, повернувшись к полке с часами спиной, пыталась вообразить, будто никакой книги там вовсе нет.
– Мэттью, когда вы были школьником, тоже учили геометрию? – спустя немного времени поинтересовалась она.
– Да вот как-то нет… Не учил, – вздрогнув, очнулся от дрёмы Мэттью.
– Жаль, – вздохнула Энни. – Потому что иначе вы бы мне посочувствовали. А если сами не изучали, то не сможете. Понимаете, геометрия омрачает всю мою жизнь. Я в ней такая тупица, Мэттью!
– Ну прямо даже и не знаю, – утешительным тоном произнёс Мэттью. – Мне-то как бы так кажется, у тебя во всём порядок. На прошлой неделе в магазине у мистера Блэра в Кармоди мистер Филипс сказал, что ты самая умная среди всех учеников в школе. Быстро навёрстываешь и хорошо схватываешь новое. Так прямо вот и сказал. Тут иные на Тедди Филипса бочку катят – мол, учитель он неважнецкий. А мне кажется, он в порядке.
Мэттью посчитал бы «в порядке» любого, кто хвалит Энни.
– Уверена, у меня с геометрией было бы куда лучше, если бы он не менял буквы, – пожаловалась Энни. – Я заучиваю наизусть теорему, а мистер Филипс рисует её на доске, но совсем с другими буквами, чем были в учебнике, и я из-за этого совершенно запутываюсь. По-моему, учитель не имеет права так подло поступать, вы согласны? Мы сейчас изучаем сельское хозяйство, и я наконец-то выяснила, отчего дороги здесь красные. Это меня очень радует… Интересно, как там Марилла и миссис Линд проводят время? Миссис Линд говорит, дела в Оттаве сейчас так ведутся, что Канаде грозит катастрофа, и это должно послужить предупреждением избирателям. И ещё она говорит, что если бы женщинам разрешили голосовать, то все вскоре бы увидели благословенные перемены. Вы за кого голосуете, Мэттью?
– За консерваторов, – быстро ответил Мэттью, так как приверженность консерваторам составляла часть его убеждений.
– Тогда я тоже консерватор, – решительно поддержала Энни. – Тем более что Гил… ну, некоторые из мальчиков в школе – либералы. Полагаю, мистер Филипс тоже либерал. Потому что папа Присси Эндрюс – либерал, а Руби Гиллис говорит, что если ухаживаешь за девушкой, то должен придерживаться одинаковых с её мамой взглядов в религии, а с папой – в политике. Это правда, Мэттью?