Энни из Зелёных Мансард — страница 32 из 56

– Буду хранить тайну, как мёртвая, – пообещала Энни. – Но… Ах, Марилла, вы позволите мне по этому случаю испечь торт? Я ужасно хочу сделать что-нибудь для миссис Аллан. Вы же знаете, я научилась неплохо делать многослойные торты.

В понедельник и вторник в Зелёных Мансардах шли большие приготовления. Визит священника и его жены к чаю считался делом серьёзным, и Марилла решительно настроилась на приём, который затмит всех прочих хозяек Авонли.

Энни была вне себя от волнения и восторга. Во вторник вечером, когда они вместе с Дианой сидели на красных камнях возле Пузырьков Дриады, выводя смолистыми пихтовыми веточками радужные круги на воде, она поделилась с подругой своим беспокойством.



– Всё готово, Диана, кроме моего торта, который мне предстоит испечь завтра утром, и содового печенья, которое Марилла испечёт прямо к чаю. Можешь не сомневаться: мы с ней провели два очень насыщенных дня. Принимать семью священника – это очень большая ответственность. Раньше мне никогда ни к чему подобному не приходилось готовиться. Посмотрела бы ты сейчас на нашу кладовку – вот это, скажу тебе, зрелище! Холодец из курицы и холодный язык, два вида желе – красное и жёлтое, лимонный пирог со взбитыми сливками, вишнёвый пирог, три вида печенья, кекс с цукатами, Мариллино знаменитое варенье из жёлтых слив, которое она хранит специально для священников, и фунтовый кекс. А ещё будут мой слоёный торт, Мариллино печенье, свежеиспечённый хлеб и старый. Старый – это на случай, если у священника несварение желудка. Мисс Линд утверждает, что у всех священников есть несварение, но я полагаю, у мистера Аллана его пока нет. Он ещё слишком мало проработал священником, чтобы это успело плохо сказаться на его организме. Ох, Диана, как только подумаю о своём торте, меня просто в дрожь бросает. Вдруг он окажется неудачным? Прошлой ночью мне даже приснился страшнющий гоблин. Он гнался за мной, а вместо головы у него был слоёный торт.

– Да успокойся. Всё у тебя прекрасно получится, – принялась заверять её Диана, которая по натуре была утешительницей. – Во всяком случае, тот торт, который мы ели в Дикой Свободе пару недель назад, я смело могу назвать образцом элегантности.

– Только у тортов есть противное свойство выходить неудачными как раз тогда, когда хочешь, чтобы они получились самыми лучшими, – вздохнула Энни, пустив по воде особенно густо обмазанную смолой веточку. – Что ж, главное – не забыть о муке, а в остальном положиться на провидение. Ой, погляди, Диана, какая прекрасная радуга получилась! Как ты думаешь, когда мы уйдём, дриада появится и повяжет её себе на голову вроде косынки?

– Ты же знаешь, дриады не существуют, – сказала Диана.

Причиной такого ответа была её мама, которая до того рассердилась, узнав о Призрачном лесе, что Диана с тех пор предпочитала не поддаваться рискованным полётам воображения и благоразумно утратила веру даже в безобидных дриад.

– Но так легко представить, что они есть, – возразила Энни. – Я каждый вечер гляжу перед сном в окно и думаю: а вдруг здесь в самом деле сидит дриада и расчёсывает локоны, глядя в ручей вместо зеркала? А иногда по утрам я ищу её следы на росе. Диана, я не хочу отказываться от своей веры в дриаду.

В среду утром Энни поднялась на рассвете. Волнение не позволило ей спать дольше, да к тому же она подхватила насморк, побродив вечером в ледяной воде ручья. Но в столь знаменательный день убавить её интерес к кулинарии могло бы лишь воспаление лёгких с высочайшей температурой. Позавтракав, она приступила к изготовлению торта.

– Уверена, что на сей раз ничего не забыла, – сказала она с протяжным выдохом, когда коржи наконец оказались в духовке. – Как вы думаете, Марилла, бисквит поднимется? Вдруг разрыхлитель плохой? Я взяла его из новой банки, а миссис Линд говорит, что никогда нельзя быть уверенной, что купила качественный разрыхлитель, когда сплошь и рядом подсовывают подделки. Она говорит, правительству давно пора заняться этим вопросом, но не дождёшься, пока у власти стоят консерваторы. Марилла, что будет, если коржи не поднимутся?

– У нас много всего и без этого, – невозмутимо отнеслась к её опасениям та.

Коржи поднялись и вышли из духовки воздушными, лёгкими, как золотая пена. Энни, раскрасневшись от радости, промазала их слоями рубинового желе. Воображение уже рисовало ей миссис Аллан, которая с удовольствием ест её торт и, возможно, даже просит ещё кусочек.

– Вы, конечно, достанете лучший сервиз, Марилла. Можно я украшу стол папоротниками и шиповником?

– Пустое, – фыркнула Марилла. – Главное на столе – еда, а не легкомысленные украшения.

– Но миссис Барри украшала для них стол цветами, – в словах Энни таилась хитрость библейского змея. – И священнику очень понравилось. Он сказал, что пирует не только желудком, но и глазами. По-моему, это замечательный комплимент.

– Делай как знаешь, – согласилась Марилла, не желая ни в чём уступать пальму первенства миссис Барри или кому-то ещё в Авонли. – Только учти: на столе должно остаться достаточно места для тарелок и для еды.

Ни в папоротниках, ни в шиповнике, ни в собственном вкусе, ни в стремлении затмить миссис Барри недостатка у Энни не было. Её стараниями стол приобрёл такой вид, что священник с женой, едва сев за него, хором воскликнули:

– О, как красиво!

– Это дело рук Энни, – с мрачной покорностью побеждённой сочла своим долгом отметить Марилла.

А миссис Аллан так улыбнулась Энни, что та ощутила себя на вершине блаженства.

Мэттью был с ними. Каким образом его удалось заманить на это торжественное чаепитие, ведали лишь Господь Бог да Энни. Марилла лишь безнадёжно махнула рукой, видя, в какую застенчивость брат впал, узнав о визите. Но у Энни нашлись для него нужные слова, и теперь он сидел за столом в своём лучшем костюме и белом воротничке и весьма живо беседовал со священником. С миссис Аллан он, правда, не обменялся ни словом. Подобная смелость уже выходила за грань его возможностей.

Всё шло прекрасно, пока не настала очередь торта Энни. Миссис Аллан, успев попробовать множество разнообразных блюд, принялась было отказываться, но вмешалась Марилла.

– О миссис Аллан, – сказала она, увидев, до чего грустным сделалось лицо девочки. – Попробуйте хоть кусочек. Энни сделала его специально для вас.



– В таком случае я просто обязана попробовать, – засмеялась миссис Аллан и взяла пухлый треугольничек торта.

Её примеру последовали остальные. Миссис Аллан, отщипнув кусок ложечкой, начала жевать. Лицо её приняло странное выражение, однако она не произнесла ни слова. Наблюдательная Марилла, заметив странную реакцию гостьи, спешно попробовала сама.

– Энни Ширли! – немедленно воскликнула она. – Что ты такое, о Небо, туда положила?

– Ничего, кроме указанного в рецепте, – откликнулась, чувствуя неладное, Энни. – С ним что-то не в порядке?

– Не в порядке? Да он отвратительный! Мистер Аллан, даже и не пытайтесь есть это. А вот ты, Энни, попробуй сама. Каким ароматизатором ты воспользовалась?

– Ванилью, Марилла, – с покрасневшим от удивления и унижения лицом пробормотала девочка, попробовав торт. – Только ваниль, Марилла, – озадаченно повторила она. – О, это, должно быть, всё-таки виноват разрыхлитель. Были насчёт него у меня подозрения…

– Разрыхлитель? Глупости, – отрезала Марилла. – Сбегай-ка и принеси бутылку ванильной эссенции, которую ты брала.

Сбегав в кладовку, Энни вернулась с бутылочкой, до половины наполненной коричневатой жидкостью. Жёлтая этикетка на бутылке свидетельствовала, что это «Ванильная эссенция высшего качества».

Марилла, вытащив пробку, понюхала содержимое.

– Господи, помилуй! Энни, ты сдобрила торт болеутоляющей микстурой. Я на прошлой неделе разбила бутылку с лекарством и перелила то, что осталось, в пустую бутылку из-под ванильной эссенции. Это моя вина, я совсем забыла предупредить тебя. Но как же сама-то ты, ради всего святого, не унюхала?

Чувствуя себя полностью опозоренной, Энни расплакалась.

– Я не могла! У меня такой сильный насморк!

И она убежала в свою мансарду, где бросилась на кровать и так разрыдалась, словно её уже ничто в мире не могло утешить.

С лестницы почти сразу же послышались шаги, дверь восточной мансарды открылась.



– О Марилла! – сквозь рыдания простонала Энни, по-прежнему уткнувшись лицом в подушку. – Я навеки опозорена, и никогда мне этого не пережить. Все всё скоро узнают. В Авонли всё всегда становится явным. Диана спросит меня, как получился торт, и мне придётся сказать ей правду. Теперь я навечно обречена оставаться для всех той девочкой, которая приправила торт болеутоляющей микстурой. Гил… то есть мальчики в школе никогда не перестанут над этим смеяться. О Марилла! Если в вашей душе теплится хоть искра сострадания, не заставляйте меня сейчас спуститься и вымыть посуду. Я обязательно её вымою, когда священник и его жена уйдут. Я не могу после всего этого смотреть в глаза миссис Аллан. И никогда уже не смогу. Она, наверное, думает, что я пыталась её отравить. Миссис Линд говорит, что знает одну сироту, которая хотела отравить своего благодетеля. Конечно, микстура от боли не ядовитая. Её принимают внутрь, но только не в тортах. Объясните, пожалуйста, это миссис Аллан.

– А давай-ка ты сейчас встанешь и всё ей расскажешь сама, – раздался весёлый голос в ответ.

И Энни, вскочив с кровати, увидела, что рядом с ней стоит, ласково на неё глядя, не Марилла, а миссис Аллан.

– Хватит плакать, моя дорогая девочка, – встревоженная не на шутку её трагическим видом, подчёркнуто бодро произнесла она. – Это всего лишь забавная оплошность. Такое могло произойти с кем угодно.

– О нет. Надо быть мной, чтобы такое произошло, – уныло отозвалась Энни. – Я же мечтала сделать для вас самый вкусный торт, миссис Аллан.

– Знаю, моя дорогая, и ценю твою доброту и заботу не меньше, чем если бы с тортом всё оказалось в порядке. А теперь вытри слёзы. Давай спустимся, и ты покажешь мне свой цветник. Мисс Катберт сказала, что у тебя есть собственный уголок в саду. Давай посмотрим? Я очень интересуюсь цветами.