– Разве это не похоже на дворец? – благоговейно оглядывалась Диана. – Я никогда раньше не бывала у тёти Джозефины и даже представить себе не могла, насколько её дом грандиозен. Хотелось бы мне, чтобы Джулия Белл увидела это. Она так важничает из-за их гостиной…
– Бархатный ковёр, шёлковые шторы, – подхватила Энни. – Раньше я могла увидеть всё это только в мечтах, Диана. Но, знаешь, мне было бы неуютно жить среди этого всего. Здесь очень много вещей, и все они настолько великолепны, что не остаётся простора для воображения. А воображение – это одно из утешений, когда ты беден. Можно придумать себе гораздо больше, чем у тебя есть.
Пребывание в городе стало для обеих девочек рубежом, от которого они ещё долго потом отсчитывали время. Эти несколько дней оказались насыщены удовольствиями.
В среду мисс Барри отвезла их на выставку, и они провели там весь день.
– Это было незабываемо, – позже докладывала Энни Марилле. – Даже представить себе не могла ничего настолько интересного. Не знаю, какой раздел мне понравился больше всего. Наверное, целых три: с лошадьми, с цветами и с рукоделиями. Джози Пай получила первый приз за вязаное кружево, и я за неё очень рада. Действительно рада. И рада тому, что смогла искренне порадоваться за неё. Ведь если мне удалось порадоваться успеху Джози, значит, я стала лучше, правда, Марилла? Хармон Эндрюс получил второй приз за яблоки гравенштайн. А мистер Белл – первый приз за свинью. Диана сказала, что, по её мнению, очень смешно, когда директор воскресной школы получает приз за свинью. Мне непонятно, что тут смешного, а вам, Марилла? Но Диана сказала, что теперь не сможет без смеха смотреть, как он торжественно молится. Клара Луиза Макферсон получила приз за живопись, а миссис Линд – за домашнее масло и молоко. Я считаю, наш Авонли оказался неплохо представлен, правда, Марилла? Миссис Линд была на выставке в тот же день, что и мы, и только там я окончательно поняла, как же она мне нравится. Так приятно было увидеть знакомое лицо среди множества незнакомых. Ведь там собрались тысячи людей, Марилла, и я среди них чувствовала себя такой незначительной.
Мисс Барри повела нас на трибуну смотреть скачки. Миссис Линд на них не пошла. Она называет скачки мерзостью и убеждена, что её долг как человека воцерковленного избегать их, подавая людям благой пример. Но на трибунах всё равно собралось очень много народа, и, полагаю, отсутствие миссис Линд ни на кого из них не повлияло.
Мне, наверное, не следует слишком часто посещать скачки. Они чересчур увлекательные. Диану охватил азарт. Она даже предложила мне поспорить на десять центов, что победит рыжая лошадь. Я в её победу не верила, но от пари отказалась, потому что хотела потом рассказать всё-всё о своей поездке миссис Аллан и чувствовала, что о таких вещах, как пари, жене священника рассказывать не стоит. Не надо делать того, о чём потом не расскажешь жене священника. Дружба с женой священника – это как дополнительная совесть. И я очень рада, что отказалась от пари, потому что рыжая лошадь действительно выиграла. Значит, я лишилась бы тогда своих десяти центов. Видите, Марилла, добродетель уже сама по себе – награда. А ещё мы видели, как один мужчина летал на воздушном шаре. Я бы тоже хотела полететь. Это же так захватывающе! Другой мужчина, с маленькой птичкой, предсказывал всем, кто пожелает, судьбу. Платите ему десять центов, и маленькая птичка вытягивает бумажку, на которой всё про это написано. Мне она предсказала, что я выйду замуж за смуглого черноволосого мужчину, очень богатого, но к нему придётся долго плыть по воде. Я потом внимательно приглядывалась к смуглым темноволосым мужчинам, но ни один из них меня не заинтересовал. Видно, пока ещё рановато приглядываться. О, это был совершенно незабываемый день, Марилла! Я так устала, что потом очень долго не могла заснуть. Мисс Барри устроила нас в гостевой комнате, как и обещала, – в очень элегантной комнате. Но спать в ней оказалось вовсе не так уж потрясающе. Вот что самое худшее во взрослении, и я это всё лучше понимаю, Марилла. Многое из того, о чём очень мечтал ребёнком, оказывается совсем не таким чудесным, когда позже вырастаешь и твои мечты сбываются.
В четверг днём девочки катались по парку, а вечером мисс Барри повела их в Музыкальную академию, на концерт знаменитой примадонны мадам Селицки.
– О Марилла, это было неописуемо! Я была в таком восторге, что даже говорить не могла – представляете, как я была потрясена? Я просто застыла в ошеломлённом восхищении. Мадам Селицки – необыкновенная красавица, в белом атласе и бриллиантах. Когда она запела, я вообще забыла обо всём и только чувствовала, что мне уже больше никогда не будет трудно быть хорошей. Иногда со мной такое случается, когда я смотрю на звёзды. На глазах у меня выступили слёзы, но это были счастливые слёзы. А когда всё закончилось, мне стало ужасно грустно, и я сказала мисс Барри, что, наверное, больше не смогу вернуться к нормальной жизни. Но она нашла выход из этого положения. Сказала, что если мы перейдём улицу, зайдём в ресторан и закажем мороженое, то это избавит меня от печали. Вроде бы это так приземлённо, но, оказалось, она была совершенно права. Марилла, как же невероятно здорово беззаботно лакомиться вкуснейшим мороженым после одиннадцати часов вечера! Диана тут же сказала, что считает себя рождённой для городской жизни. А мисс Барри спросила меня, для чего я считаю себя рождённой, но мне не хотелось отвечать сразу. Я сказала, что прежде должна подумать, и подумала, когда легла спать – это же самое лучшее время для размышлений. И вот я пришла к выводу, что не рождена для городской жизни. Меня это радует. Конечно, приятно время от времени поесть мороженого в шикарном ресторане после одиннадцати часов вечера, но каждый день я бы этого не хотела. Мне гораздо приятнее в это время уже спать и даже во сне слышать в восточной мансарде, как ветер гуляет в елях за ручьём, и знать, что на небе светят яркие звёзды. Утром за завтраком я всё объяснила мисс Барри, а она рассмеялась. Она почему-то всегда смеялась, стоило мне начать какой-нибудь разговор, даже когда речь шла об очень серьёзных вещах. Мне это не очень понравилось. Но зато она очень гостеприимная старая дама и принимала нас абсолютно по-королевски.
В пятницу за девочками приехал мистер Барри. Надо было возвращаться домой.
– Ну, надеюсь, вы получили удовольствие? – полюбопытствовала мисс Барри, прощаясь.
– Конечно же, – подтвердила Диана.
– А ты что скажешь, девочка Энни?
– Я наслаждалась каждой минутой! – И, обняв от души мисс Барри, Энни поцеловала её.
Диану этот поступок ошеломил. Сама она ни за что бы не решилась на такое, но мисс Барри, похоже, осталась довольна. Стоя на веранде, она провожала их взглядом, пока кабриолет мистера Барри не скрылся из вида, и лишь после этого возвратилась в свой огромный дом. Без двух юных существ он показался ей пустым и унылым. Мисс Барри печально вздохнула. Эта пожилая леди была довольно эгоистичной и заботилась только о себе, а людей оценивала лишь по тому, могут ли они быть ей полезны или способны ли её развлечь. Энни, бесспорно, её забавляла. Но, к своему удивлению, мисс Барри вдруг обнаружила, что неиссякающий оптимизм Энни, её искренность, очаровательная непосредственность и прелестная внешность притягивают её куда больше, чем забавная манера выражаться. «Когда до меня дошёл слух, что Марилла Катберт взяла сироту из приюта, я посчитала её старой дурой, – размышляла в одиночестве мисс Джозефина. – Но теперь вижу: она, скорее всего, не ошиблась. Насколько мне самой жилось бы радостнее и счастливей в этом доме рядом с таким ребёнком!»
Обратный путь оказался для Энни с Дианой так же приятен, как и поездка в город, а может, даже приятнее, потому что они возвращались домой. Когда после Уайт-Сендс дорога пошла вдоль берега, и зачернела вдали на фоне шафранового неба россыпь авонлийских холмов, и девочки увидели, как воды залива переливаются в лунном свете танцующей рябью, и услышали шорох волн о камни, и вдохнули чистый прохладный воздух, пахнущий морем, им стало ясно, как они за четыре дня соскучились по всему этому.
– Прекрасно жить и возвращаться домой! – воскликнула Энни, проносясь по бревенчатому мосту через ручей.
Свет из окон и распахнутой двери Зелёных Мансард дружелюбно приветствовал её. Она видела, как холод осенней ночи отступает перед мерцанием жаркого пламени в очаге.
Миновав склон, Энни вбежала в кухню.
– Вернулась, значит. – Марилла отложила в сторону вязание.
– Да. Ох, как хорошо вернуться! – просияла Энни. – Хочется всё здесь расцеловать. Даже часы. Жареная курица, Марилла? Неужели вы приготовили её для меня?
– Да. Для тебя, – кивнула Марилла. – Ты же после поездки наверняка голодная, и тебе нужно съесть что-нибудь вкусное. Давай-ка скорей раздевайся, и мы поужинаем, как только придёт Мэттью. Признаюсь, я рада, что ты вернулась. Без тебя здесь было очень пусто, и ещё никогда четыре дня не тянулись так долго.
После ужина Энни, усевшись возле огня между Мариллой и Мэттью, дала им подробный отчёт о своей поездке.
– Я прекрасно провела время, – со счастливым видом проговорила она в заключение. – Чувствую, эта поездка станет целой эпохой в моей жизни. Но всё-таки лучше всего оказалось вернуться домой.
Глава 30. Класс поступающих
Марилла положила вязание на колени. Глаза у неё устали. Мельком возникла мысль, что, когда дела вынудят её в следующий раз выбраться в город, надо бы, наверное, позаботиться и о более сильных очках. А затем она просто откинулась на спинку стула.
За окном сгустились ноябрьские сумерки. Кухню Зелёных Мансард освещал лишь огонь в очаге. Энни сидела, скрестив по-турецки ноги, на коврике подле него. Яркое пламя её завораживало. Ей представлялось, что эти весело потрескивающие кленовые дрова дарят сейчас не просто тепло, а солнечный свет, который скопили в себе за множество прошлых летних сезонов. Какое-то время она читала, затем книжка выскользнула у неё из рук на пол, и она с улыбкой на полуоткрытых губах погрузилась в мечты. Радуги и туманы фантазии унесли её на облаке грёз к испанским замкам, где приключения сменяли друг друга, и из каждого она выходила с триумфальной победой, а главное, без тех неприятностей, которые часто сопутствовали ей в реальной жизни.