Кебмен высадил меня на углу. Я вышла, спрятала руки в шелковых перчатках в муфту и дождалась, пока он уедет. Турнюр теперь носили только вдовы — и хорошо, что этот неуклюжий силуэт постепенно выходил из моды! — но благородная леди все равно не могла надеть платье без шлейфа. Полы мехового манто и подол юбки, тянувшиеся за мной по заледеневшей булыжной мостовой, указывали на то, что я отношусь к тому слою общества, представители которого разъезжают в каретах. Поэтому я не сдвинулась с места, пока кеб не скрылся из виду. Конечно, доктор Рагостин должен был располагать собственной двухместной каретой и парой лошадей, но хоть средства, оставленные мне матерью, и были приличными, я не могла позволить себе разбрасываться деньгами.
Хорошо, что мне редко приходилось притворяться миссис Рагостин.
Даже очень хорошо, ведь для этого образа я никак не видоизменяла свое лицо. Лиана Месхол могла спрятаться за румянами, светлыми накладными волосами и дешевой бижутерией, а достойная леди не могла.
Мимо прошли два джентльмена в цилиндрах и неодобрительно на меня посмотрели.
— Моя жена сидит дома, где ей и место, а не шляется по улицам, — проворчал один из них.
— Так эта юная леди навлечет беду на свою голову, — согласился его друг. — И сама же будет виновата.
Я не хотела, чтобы эти колкости омрачили и без того пасмурный день, и пропустила их мимо ушей; несмотря на то что часы едва-едва пробили час, фонарщик уже поднимался по приставной лестнице к ближайшему фонарю. В облепленном дымом, туманом и сажей Лондоне день легко было спутать с вечером. На крышах домов пыхтели трубы, похожие на темные свечи, горящие черным пламенем. Рабочие и служанки, спешащие по своим делам, кашляли, задыхаясь от едкого дыма. Я ни капли не сомневалась, что сегодня кто-нибудь да умрет от катара.
Ко мне подошла девочка в обносках и, дождавшись моего кивка, стала спешно подметать передо мной перекресток, избавляя меня от необходимости шагать по саже, пыли, грязи и лошадиному навозу.
Я перешла через дорогу, щедро заплатила малышке — не фартинг, а целый пенни — и, невольно подметая мостовую за собой шлейфом длинной юбки, подошла к дому сэра Юстаса Алистера.
На громадной входной двери висел дверной молоток в форме головы льва. Я скромно им постучала, как и было положено застенчивой миссис Рагостин.
Мне открыла горничная в красивом черном наряде. За ней стоял такой же представительный дворецкий.
— Ее светлость не принимает гостей, — сообщил дворецкий ледяным тоном, и на меня словно повеяло зимним холодом.
— Ее светлости нездоровится? Тогда прошу вас, передайте ей эту карточку и мои соболезнования, — произнесла я голосом невероятно благовоспитанной серой мышки.
Дворецкий хмуро протянул мне серебряный поднос, и я положила на него карточку доктора Лесли Т. Рагостина, научного искателя, на которой было приписано «Миссис».
— Я уже отпустила кучера, — пробормотала я. — Дело крайне деликатное. — Это должно было объяснить отсутствие лакея — или другого слуги, которому положено сопровождать леди. Я зашла в дом — не могли же они оставить прилично одетую девушку мерзнуть на крыльце! — и добавила: — Позвольте обогреться у огня.
Горничная любезно забрала мое манто и муфточку, но шляпу трогать не стала; шляпка леди, водруженная на бережно сделанную прическу, оставалась на месте до самого вечера. Мне подумалось, что сейчас, находясь в помещении в шляпе и в перчатках, я выгляжу до смешного аристократично.
Дожидаясь ответа в маленькой гостиной, я гадала, согласится ли леди Теодора — так звали жену сэра Юстаса; их адрес я нашла в справочнике Бойлса в бюро доктора Рагостина на странице «Алистер, сэр Юстас, баронет», — так вот, согласится ли Теодора меня принять. Вполне возможно, что несчастная мать ухватится за эту соломинку. Впрочем, гордость может перебороть отчаяние и соломинка покажется ей уже не столь привлекательной.
Мне оставалось только представлять, какой разговор ведется наверху, и надеяться, что дворецкого впечатлили мое поведение и внешний вид и что леди поймет, в чем суть профессии научного искателя.
Я услышала тихое покашливание и обернулась. В дверях маленькой гостиной возник дворецкий и, неодобрительно взглянув на меня, сказал:
— Леди Теодора не готова принять вас в маленькой столовой и просит подняться на несколько минут в ее будуар.
А. На это я и надеялась. Теперь надо действовать чрезвычайно осторожно.
Поднимаясь по лестнице вслед за дворецким, я услышала звонкие голоса из детской наверху. Судя по всему, няня, а может гувернантка, пыталась унять бойких ребятишек Алистеров. У достопочтенной Сесилии, судя по справочнику, было ни много ни мало семь братьев и сестер.
Поэтому я очень удивилась, когда увидела, как свежо и молодо выглядит леди Теодора. Или это заслуга тяжелого горя и очаровательного кружевного платья к чаю? По последней моде, заданной иллюстрациями Кейт Гринуэй, платья к чаю носили без корсета, и в них можно было принимать гостей (только женского пола!) в своих покоях. Леди Теодора выглядела юной и обворожительной в этом уютном хорошеньком одеянии с завышенной талией, в то время как я походила бы в нем на аиста.
Она обернулась не сразу, как я зашла в комнату. Горничные порхали вокруг хозяйки, укладывая ее длинные золотисто-каштановые кудри, а она сидела неподвижно на изящном стуле, лицом к туалетному столику, и пудрила залитое слезами лицо, которое я увидела в зеркале.
Наши взгляды встретились в отражении, и я смущенно отвела взгляд, играя роль робкой миссис Рагостин. Скорее всего, пока я мялась у входа, словно турист в европейском соборе, леди Теодора успела как следует меня рассмотреть. Ее комната чем-то напоминала мне мамину: простая, хорошо проветренная, с японскими ширмами и хрупкой мебелью в восточном стиле. Не то чтобы роскошная, но миссис Рагостин должна была ею восхититься. «Скромная, — повторила я про себя, — наивная и совсем не привлекательная девушка, рано выданная замуж. Совершенно безвредная».
— Достаточно, — сказала леди Теодора, обращаясь к служанкам, чтобы они ушли, и сбросила с плеч парикмахерский пеньюар из полупрозрачной ткани. — Прошу вас, миссис Рагостин, садитесь.
Я устроилась на краешке кушетки.
— Я... Э-э... Прошу прощения, что появляюсь так внезапно, без приглашения, когда мы с вами еще даже не представлены друг другу, леди Алистер, и в столь тяжелое... — Я замялась, делая вид, будто смущена и растерянна: все-таки незнакомый человек не должен был знать о страданиях леди Теодоры. Впрочем, она прекрасно понимала, зачем я пришла; зачем же еще?
Она избавила меня от дальнейшего притворства:
— Вас послал ваш супруг, миссис Рагостин?
Я подняла глаза и посмотрела на хорошенькое... нет — красивое лицо леди Теодоры. Она была удивительно красива. Квадратную челюсть и полные губы компенсировали яркие глаза, и лицо украшало приятное чувственное выражение. Пожалуй, обычно эта достойная леди не была столь прямолинейна и наслаждалась лукавой игрой высшего общества, намеками, загадками и жеманством. Только отчаяние могло толкнуть ее на такую искренность.
— Д-да, — робко ответила я. — Доктор Рагостин посчитал, что будет невежливо ему самому приходить сюда — сами понимаете... — Я снова замялась, позволяя ей самой определиться, готова она обсуждать тайну, уже и так известную всем на свете, или нет.
Леди Теодора было нахмурилась, но тут же кивнула. Почему-то гордые красавицы чаще открывались тихим и скромным простушкам.
— Да, — тихо призналась она, — моя дочь, Сесилия... Как сказать... Мы, ее родители, не знаем, где искать нашу девочку. Я правильно понимаю, что ваш супруг ищет пропавших людей?
— Да, все верно.
— Он предлагает свои услуги?
— Если вы заинтересованы. На награду он не рассчитывает, миледи.
— Вот как?
Похоже, она мне не поверила; наверное, леди Теодора видела в докторе Рагостине проходимца и мошенника, но в то же время...
Она сдалась.
— Я в отчаянии, миссис Рагостин. — Леди Теодора говорила, тщательно выбирая слова, и внимательно следила за моим выражением лица. Я заметила, что руки у нее дрожат. — О нашей дочери нет вестей — никаких! — вот уже целую неделю, и на Скотленд-Ярд надежды не остается. Вряд ли ваш муж справится хуже этих ужасных полицейских. Разумеется, я поступаю глупо, ведь мне строго наказали не просить помощи у посторонних — но разве можно обвинить меня, когда вы сами сюда пришли? Такое чувство, будто это провидец ниспослал вас ко мне, и даже если намерения его корыстны — я говорю, разумеется, не о вас, миссис Рагостин, а о вашем супруге, — я готова его принять. Надеюсь, я вас не оскорбила?
— Никоим образом, леди Теодора, уверяю вас. — Я бросила на нее застенчивый, виноватый взгляд. — Понимаю, невежливо было с моей стороны приходить без приглашения, но вы же знаете — мужья всегда настоят на своем...
Эти слова явно задели ее за живое.
— О, миссис Рагостин! — воскликнула леди Теодора, подалась вперед и стиснула мои руки. — Истинная правда! Всем заведуют мужчины, но как же часто они ошибаются! Я совершенно уверена, что моя девочка не... не стала бы делать то, в чем ее сейчас обвиняют. И то, что Сесилию до сих пор не нашли, только доказывает мою правоту. Однако они настаивают... Ужасно. Даже мой муж...
Я кивнула, раздумывая над тем, как плавно и незаметно подвести разговор к нужной мне теме:
— Он сильно вас старше, леди Теодора?
— Всего на несколько лет. Но... Вы намного моложе доктора Рагостина?
— Да. Я его третья жена. Пожалуй, мне почти столько же лет, сколько...
Она закончила фразу за меня. Шепотом:
— ...сколько моей дочери. Сесилии.
— Именно. Верно. Поэтому я подумала...
— Да?
Мы уже стали сообщницами, наши колени почти касались друг друга, и леди Теодора все еще крепко сжимала мои руки.
— Поскольку мы с достопочтенной Сесилией примерно одного возраста, быть может, я замечу какие-то мелочи, которые проглядели детективы...