Рисование
Рисование – искусство изображать на плоскости действительно существующие или воображаемые предметы с обозначением их форм линиями и различной степени освещения этих форм посредством более или менее сильного покрытия их каким-либо одноцветным веществом. Получаемое таким образом, изображение называется рисунком, художник, производящий его – рисовальщиком. Со временя изобретения бумаги, рисунки исполняются преимущественно на ней и несравненно реже на пергаменте, который преимущественно употреблялся для них, в средние века, на тканях, кости, камне, дереве и т. п. Веществом, которым в рисунке проводятся линии и делается оттенение его частей, бывает графит, в виде карандаша и порошка, так наз. черный мел (прессованная сажа с примесью клея), итальянский карандаш, уголь (фюзен), обыкновенный мел, кровавик, чернила, китайская тушь, сепия, бистр и другие красящие жидкости, накладываемые пером или кистью; наконец, специально для Р. на камне – литографские карандаш и чернила. Самый удобный, а потому и наиболее распространенный способ Р. – графитно-карандашный. Теплый, серебристо-серый тон графита, его нежная зернистость; большая легкость, с которой можно сделанным из него карандашом проводить плавные, мягкие линии и затушевывать части рисунка до желаемой темноты, наконец, его податливость при стирании резиною и мякишем хлеба – все это дает этому способу преимущество пред всеми другими. особенно тогда, когда изображение исполняется в небольшом масштабе или когда художник хочет воспроизвести на бумаге задуманную им композицию и обработать ее в главных чертах. При этом он может облегчить себе труд тем, что вместо прокладки теней помощью более или менее сильных и сближенных штрихов, взаимно пересекающихся в двух или нескольких направлениях, станет затирать надлежащие места рисунка концом растушки, на который предварительно взято немного графита в порошке. Почти такие же удобства представляет итальянский карандаш; он даже более, чем графитный, сообщает рисунку энергический, бархатистый тон, но за то не позволяет достигать до крайней тонкости линий и хуже снимается при поправке сработанного; употреблять этот карандаш можно также не только в куске, но и в порошке (так наз. соусе), действуя в последнем случае также растушкой. Кровавик (затверделая железистая известь, Наеmatites), употребляемый обыкновенно в виде остро очиненного куска, вставленного в рейсфедер, очень хорош для некоторых рисунков по приятности своего красного цвета, но он довольно тверд и не дает возможности ни проводить очень нежные черты, ни передавать с достаточною силою глубокие тени. Древесный уголь, приготовленный в виде заостренной палочки, вследствие своей пористой, рыхлой структуры, быстро притупляется и не способен производить тонкие линии, а потому им нельзя исполнять небольшие, деликатно отделанные рисунки, за то он превосходен для крупных, эскизных набросков и начерченное им легко удаляется чрез простое стирание сухой тряпкой: им предпочтительно пользуются живописцы при изготовлении картонов для будущих своих произведений и при установления рисунка на самых картинах пред тем как принимаются за краски. Р. чернилами, китайскою тушью и вообще цветною жидкостью может быть двоякого рода: жидкость берется на перо, которым потом очерчиваются формы изображаемого предмета и заштриховываются в должной степени неосвещенные и мало освещенные его части; или же такая работа производится кистью, напоенною более или менее густой жидкостью. При первом способе получаются рисунки, напоминающие собой офорты и гравюры, исполненные резцом, при втором – изображения, отличающиеся от настоящих, многокрасочных акварелей только своей одноцветностью. Соединение обоих этих способов в одном и том же рисунке приводит иногда к блестящим результатам. Рисовать каждым из исчисленных способов можно не только на белой бумаге, но и на цветной, напр. на серой, синеватой, желтоватой и др.; когда взята такая бумага, бывает весьма уместно, для придания изображению большей рельефности, проходить по его местам, представляемым в полном освещении, белым карандашом или кистью с белилами. Как сказано выше, задача Р. заключается в воспроизведении предметов, имеющих все три измерения, в том виде, в каком они представляются нашим глазам с одного определенного пункта (точки зрения), т. е. как бы находящимися на одной плоскости (так наз. картинной) и притом в большинство случаев значительно меньшего размера сравнительно с действительным; поэтому, успешное выполнение этой задачи возможно только при удовлетворении двух главных условий: соблюдения, с одной стороны, законов перспективы и теории теней, а с другой – верности масштаба, т. е. пропорциональности между частями изображения, согласной со взаимным отношением соответственных частей в самом предмете; без этого нельзя достигать ни правдоподобности изображения, ни даже самой его понятности. Кроме того, рисующий должен хорошо знать анатомию – по крайней мере, внешнюю – человеческого тела, которое приходится ему изображать чаще всего как в покое, так и в движении, а также иметь точное представление о формах природы вообще, которые, однако, столь разнообразны и сложны, что даже при близком знакомстве с ними, ему приходится, в каждой серьезной работе, приглядываться к натуре и проверять свою память. Наконец, от рисовальщика требуется техническая ловкость, известный навык и вкус в пользовании материалами и орудиями его труда. Все эти условия ставят Р. на один уровень с тремя важнейшими отраслями образных искусств – с архитектурой, скульптурой и живописью. Мало того, эти отрасли, равно как и декоративное искусство, т. е. искусство, примененное к ремеслам и промышленным производствам, не могут обходиться без содействия Р. – обстоятельство, вследствие которого французы дали название leg arts du dessin всей группе начертательных искусств, в отличие от искусств тонических, основанных на звуке. В области первых, не умея рисовать, нельзя быть истинным художником какой бы то ни было специальности. Архитектор, составляя проект сооружения, прежде всего выражает рисунком возникшую в его фантазии идею будущего произведения, выясняет для себя его общий вид и главные детали, и уже после того подробно разрабатывает этот эскиз в чертежах, при помощи линейки, треугольника и циркуля, но и при этой математической операции не упускает из вида красоты и гармоничности рисунка, сложившегося в его голове. Точно также и скульптор, прежде, чем приступает к леплению статуи или барельефа, рисует свою композицию, с целью установить ее частности и получить возможность судить о том впечатлении, какое она будет производить впоследствии. Но особенно важную роль играет Р. в живописи. Вся сущность этой отрасли искусства состоит из двух элементов: рисунка и колорита. Первый переносит на картину видимые формы предметов, второй – их цвета и переходящие изменения последних, зависящие от различного рода и разной степени освещения. Только совокупность этих элементов создает настоящее произведение живописи, причем, однако, рисунку принадлежит преимущественное участие. Чтобы убедиться в этом, достаточно будет вспомнить, что мы получаем представление о предметах по их формам, а не по краскам, и что в природе есть множество как одушевленных, так и неодушевленных предметов, имеющих одинаковый цвет, между тем как нет двух, которые имели бы одни и те же формы: по желтизне шкуры льва мы не отличили бы его от других животных той же, как и его, окраски, если бы не знали его общего облика, его морды, гривы и пр. У несчетного множества растении листья зеленые и распознавать какой породе они принадлежат, мы можем единственно обращая свое внимание на их контур и строение. Словом, в самой природе, рисунок служит определителем предметов, выразителем их сущности и отличительных признаков, краски же только дополняют их характеристику, только усиливают их впечатление. То же самое и в живописи. Вообразим себе, что художник покрыл на полотне бесформенное пятно краской, совсем подходящею под цвет человеческого тела; это пятно не даст, однако, ни малейшего представления о человеке, тогда как грубо начерченный контур достаточен, чтобы вызвать это представление. Рисунок, можно сказать, душа живописи: без него в картине, как бы хороша ни была она в колоритном отношении, нет ни внятно выраженной идеи, ни движения, ни экспрессии. Это прекрасно понимали лучшие живописцы всех времен и народов, изощряясь в изучении рисунка, начиная с него исполнение всякой картины и затем постоянно соображаясь с ним при действии кистью. Но по ограниченности человеческой натуры – даже талантливой – почти никогда не случается, чтобы художник был одинаково силен и в рисунке, и в красках: отличный рисовальщик по большей части бывает ординарным колористом и – наоборот:, целая живописная школа разрабатывает главным образом рисунок, другая школа – колорит. История искусства на каждом шагу представляет нам доказательства этой истины, из которых будет достаточно указать только на некоторые. Итальянские художники эпохи Возрождения, особенно принадлежавшие к флорентийской, ломбардской и римской школам, со страстью возделывали рисунок и в цветущую пору этой эпохи довели его до высокого совершенства; но все они, за исключением венецианцев, выказали сравнительно слабую наклонность к колориту: Леонардо да Винчи, Микеланджело и Рафаэль прославились благодаря своему дивному рисунку, но не краскам; Тициан, Тинторетто и Паоло Веронезе уважаются главным образом за их сильный, блестящий, гармоничный колорит и он искупает нередкое отсутствие строгой правильности в их рисунке. Краска господствовала над формой и у живописцев Италии, у Веласкеса, Мурильо, Сурбарана и др. То же самое, но еще в большей степени, составляет отличительную черту нидерландских школ, объяснимую, с одной стороны, физическими свойствами края, в котором они развились, а с другой – их реалистическим направлением. Во влажной атмосфере Голландии и Фландрии, богатых далекими горизонтами, в лучах северного солнца, контуры предметов обозначаются смутно и их цвета теряют для глаза, природную интенсивность; он приучается воспринимать не столько подробности форм, сколько их общность, не столько линейную, сколько воздушную перспективу, поражается не столько яркостью красок, сколько мягкостью их сочетаний и разнообразием их оттенков, ежечасно меняющихся под влиянием освещения. Эта игра света и красок сделалась для голландских мастеров с Рембрандтом во главе, благодарной задачей творчества, могущественным средством вызывать художественное впечатление, отодвинувшим на задний план рисунок; последний должен был только помогать этому впечатлению насколько необходимо, не выходя из своей подчиненной роли. К тому же, любовь голландцев к ничем не прикрашенной действительности исключала всякую стильность рисунка, всякую определенность его правил: достаточно было, если он подходил к натуре и был характерен в каждом отдельном случае. Фламандцы, в рассматриваемом отношении, близко родственны с голландцами, хотя и работали в ином духе, с несколько иными стремлениями: жизнерадостное искусство Рубенса и большинства его соотечественников выражалось преимущественно языком колорита, ясного, сильного и гармоничного, допускавшим рисунок быть неточным и умышленно утрированным для пущей выразительности изображенного. Французская живопись времен Пуссена и Лесюера отличалась безукоризненной правильностью рисунка, соединенной с условностью и вялостью колорита. Позднее, стиль названных художников сменила манерность жеманно искажавшая рисунок и стремившаяся льстить тогдашнему вкусу не столько его жизненностью, сколько веселой игрой нарядных, цветис