Хотя они в принципе сродни позорному столбу, поскольку и то и другое применялось для выставления преступников на посмешище сограждан, вполне возможно, что колодки имеют более древнюю историю, чем позорный столб.
Как в Ветхом, так и в Новом Завете нет недостатка в упоминаниях этого вида наказания. В соответствии с 16-й главой Деяний, римляне схватили Павла и Силу «и, давши им много ударов, ввергли в темницу, приказавши темничному стражу крепко стеречь их; получив такое приказание, он ввергнул их во внутреннюю темницу и ноги их забил в колоду». Темничный мог бы предположить, что его колодки вряд ли смогут удержать таких знаменитых заключенных, потому что как только они оказались в колодках, Павел и Сила «молясь, воспевали Бога… и вдруг сделалось великое землетрясение, так, что поколебалось основание темницы; тотчас отворились все двери, и у всех узы ослабели».
В Англии в 662 г. колодки называли саксонским словом «сток» (stocc). Они представляли собой тогда две тяжелые колоды, между которыми зажимались лодыжки преступников. Колоды могли опускаться и подниматься между двумя вертикальными стойками. Прошло еще несколько столетий, прежде чем колодки превратились в состоящее из двух досок устройство с одним отверстием, куда зажималась нога преступника. И еще позже они превратились в знакомую всем конструкцию с отверстиями для запястий и лодыжек. По сообщению Берфорда, самую раннюю иллюстрацию с изображением колодок можно найти в псалтири XII века, хранящейся в библиотеке Тринити – колледжа в Кембридже.
Естественно, колодки имели самые разнообразные конструкции. Приведенные здесь иллюстрации из Германии, где колодки всегда были наказанием за сексуальные преступления, такие как супружеская измена, сводничество, а также за безделье и бродяжничество.
Хотя мы привыкли видеть колодки на деревенской лужайке или на городской базарной площади, они также имелись в средневековых тюрьмах, как и тогда, когда Павел и Сила так удивили римлян.
Многие авторы согласны с тем, что для пытки колодки использовались тогда, когда нужно было сделать заключение в камере более мучительным. В XV столетии во время преследований лоллардов, последователей Джона Виклифа[46], Джордж Кинг, Джон Уэйд, Томас Лейс и Вильям Эндрюс содержались в колодках в башне Лоллардов, где все они и умерли.
В последующие времена возникли разногласия по поводу точного местонахождения башни Лоллардов, потому что хотя и существовала тюрьма с таким названием рядом с башней Ламбет, она появилась здесь уже после смерти Кинга, Уэйда, Лейса и Эндрюса. В своей книге «Лондонские тюрьмы» Ричард Бирн выдвигает предположение о том, что башня Лоллардов находилась рядом со старым собором святого Павла, где, как известно, пытали еретиков. Собор сгорел во время Великого пожара в Лондоне, в XVII веке, примерно в те же годы, когда башня Ламбет стала тюрьмой. «Вполне возможно, – продолжает Бирн, – последующие поколения просто перепутали названия».
Колодки оставались в употреблении до середины XIX столетия, хотя в последний раз ими воспользовались в 1872 г.
Колодки для пальцев
Эти колодки предназначались для зажатия только пальцев правонарушителей и служили той же цели, что и колодки для ног или позорный столб. Их и сейчас можно обнаружить в некоторых церквях, где их использовали в прежние времена для наказания тех, кто пропускал церковные службы или засыпал во время проповеди. Их использовали в школах для наказания нерадивых и непослушных учеников, а также в частных домах, где таким образом наказывались ленивые или неряшливые слуги.
Колодки для пальцев состояли из двух половинок на петлях с вырезанными в них желобами для пальцев. Когда пальцы оказывались в уготованных для них местах, верхняя и нижняя половина соединялись и закрывались на замочек.
Крестование
Крестование отличается от колесования только тем, что для казни вместо колеса использовалась крестовина в форме андреевского креста. Хотя этот метод казни довольно широко применялся в Европе, интересно узнать из книги Стэдмана «Повествование о пятилетней экспедиции против мятежных негров Суринама»[47] о том, что в конце XVIII века крестование практиковалось туземцами Суринама для наказания рабов. Крепко-накрепко руки и ноги жертвы привязывали к крестовине, после чего палач топором отрубал несчастному кисти рук. Затем в ход шел металлический брусок, с помощью которого палач методично «дробил его кости до тех пор, пока земля вокруг не покрывалась осколками костей, кровью и костным мозгом». Изувеченную, но еще живую жертву снимали затем с крестовины и, несмотря на мольбы о «coup de grace»[48], оставляли мучиться еще на несколько часов, пока какой-нибудь сердобольный страж не добивал несчастного ударом ружейного приклада по голове. Следует заметить, что в европейской практике жертву добивали сразу после снятия с крестовины смертельным ударом в живот.
Мученическая смерть сира Боутона
И вот вперед выступил палач, держа в правой руке железный брусок в полтора дюйма толщиной, три фута длиной и закругленный на конце. При виде его Боутон запел псалмы, за которыми последовал вскрик; ударом бруска палач перебил кость его правой ноги…
Крысы (пытка крысами)
Хотя это один из самых страшных методов пытки, упоминания о нем встречаются крайне редко, и создается впечатление, что применялся этот метод единственно во времена инквизиции в Нидерландах. В трактате «Кровавый театр еретиков»[49] есть гравюра, изображающая пытку еретика. Жертву раздевали и привязывали спиной к столу. Металлический сосуд с крысами ставили вверх дном на живот жертвы и разжигали на нем огонь. Чтобы избежать пылающего жара и выбраться на свободу, разъяренные грызуны выедали внутренности жертвы.
Не такая изощренная, но не менее отвратительная пытка крысами была в большой чести у римского императора Нерона. Жертву, обычно христианина, связывали и помещали в большую бочку, в которую кидали несколько голодных крыс. Те начинали заживо пожирать несчастного. Когда крысы полностью насыщались человеческой плотью, в бочку кидали другую партию голодных грызунов.
Крэнк
Крэнк – инструмент тюремного наказания и современник трэдмилла. Тюремный акт от 1865 года предписывал, чтобы заключенные мужчины в возрасте от 16 лет и старше наказывались тяжелым и изнурительным трудом, и это в большинстве случаев означало, что им придется вращать колесо трэдмилла. Однако если узник делал это с неохотой, его подвергали более суровому наказанию: его сажали в одиночную камеру и заставляли вращать теперь уже крэнк. Разрушающая психику, ум и совершенно бесполезная работа.
Иногда заключенный, устав вращать колесо трэдмилла или работая по своей специальности, например, портного или сапожника, утомленный однообразием труда и вознамерившись сменить род деятельности, начинает жаловаться на недомогание. В таких случаях его отсылают для осмотра к тюремному врачу, и если он действительно болен, ему позволяют отдохнуть, но если он просто симулирует боли в спине или груди, его отсылают на прежнюю работу. В случае, если он не унимается и продолжает корчить из себя больного, его заставляют, в качестве наказания, вращать ручку крэнка. Говорят, что после нескольких дней такой деятельности самые упрямые умоляют вернуть их на прежнее место работы.
Крэнк представляет собой узкий барабан, установленный вертикально на ножках и снабженный с правой стороны ручкой, вращая которую, заключенный вращает находящееся внутри барабана колесо с совками по ободу. На дне барабана насыпан толстый слой песка, который совки захватывают и несут вверх, где затем опорожняются и идут вниз уже пустыми. Другими словами, крэнк работает по принципу землечерпалки. На барабане установлена шкала, которая фиксирует количество вращений.
Обычно заключенного запирают в одиночной камере, и он оказывается один на один с крэнком. Монотонный и бесполезный труд усугубляется одиночеством, и почти все не выдерживают.
Как можно догадаться, труд этот утомителен и достаточно тяжел, однако тюремщики прибегают к крэнку только для наказания симулянтов. Человек, работая равномерно, может сделать двадцать оборотов колеса в минуту, около 1200 – за час и 10 000 – за 8 часов 20 минут («Уголовные тюрьмы Лондона», Мэйхью и Бинни, 1862).
Согласно одному источнику, только в тюрьме Вандсворт находилось около сотни крэнков, таким образом их присутствие исключало появление среди подопечных тюрьмы отъявленных симулянтов. Для любителей цифр сообщаю, что усилие, требовавшееся для вращения колеса крэнка, составляло 7 фунтов, а при желании его можно было увеличить до 10 и даже 12.
Как и трэдмилл, крэнк пал жертвой тюремной реформы в самом начале нынешнего столетия, и из 29 исправительных учреждений, использовавших крэнк в воспитательных целях в 1895 г., после 1901 г. продолжали упорствовать только пять, но через несколько лет сдались и они.
Л
Линчевание (суд Линча)
Несмотря на триумф равенства и справедливости, наступивший после успехов юнионистских[50] армий в Американской гражданской войне, реконструкция[51] имела неблагоприятные последствия в южных штатах, где белое большинство начало утверждать свое превосходство крайними средствами, а именно ad hoc (особой) самовольной расправой над неграми, или судом Линча. С 1882 года, когда зафиксированы первые проявления самосуда, по 1927 г. линчеванию подверглось 4950 человек. Хотя большинство этих казней, особенно тех, которые имели место на севере и западе страны, осуществлялось простыми средствами, например, при помощи огнестрельного оружия или веревки, на юге толпа прибегала к средству, характеризуемому крайним садизмом. В 1893 г., например, толпа в 10 тысяч человек собрались в городке Париже, штат Техас, чтобы присутствовать при незаконной казни умственно неполноценного чернокожего, обвиненного в убийстве ребенка. Сначала в него тыкали раскаленной докрасна кочергой, затем выжгли глаза и сунули в рот горящую головню. После часа подобных истязаний несчастного сожгли живьем на костре. Несмотря на растущую урбанизацию Юга и на усилия Национальной гвардии в пресечении самосуда, которые привели к снижению числа жертв озверевшей толпы, в начале XX века в некоторых изолированных местах право Линча продолжало править в отношениях между белыми и черными.
В 1918 г. в ходе пятидневной оргии насилия, устроенной толпой в штате Джорджия, были убиты 8 негров, а также беременная женщина. Ее медленно поджарили на костре, вырезали из утробы плод и растоптали его. Двое других были сожжены заживо за то, что осмелились пререкаться с белыми. Однако более шокирует то, что на юге США до сих пор не искоренен суд Линча. В феврале 1987 г. жюри присяжных заседателей, состоявшее полностью из белых, присудило в штате Алабама 7 миллионов долларов матери Майкла Дональди, девятнадцатилетнего негра, которого члены местного отделения Ку-Клукс-Клана сначала избили, а затем повесили на дереве. Сенатор штата мистер Майкл Фигерс сказал по этому поводу:
– Это поворотный пункт нашей истории, и я уверен, что мы больше никогда не столкнемся с этим позорным явлением (судом Линча).
Однако же всего через три года, в октябре 1990 г., был оштрафован на сумму 2,5 миллиона долларов бывший глава Ку-Клукс-Клана, который санкционировал убийство его членами чернокожего в Портленде, штат Орегон.
Суд Линча в Мемфисе
Следующий отрывок написан Идой Уэллс-Барнет, которая была главным редактором мемфисской газеты для чернокожих и которая была свидетелем казни негра 22 июля 1893 г.:
«Мемфис – один из главных городов юга с населением около 75 тысяч человек и один из крупнейших и богатейших городов Соединенных Штатов. Однако именно на его улицах произошли события, не делающие чести даже Конго. Две женщины ехали в повозке в город, когда к ним подошел Ли Уолкер и попросил еды. Женщины подняли такой крик, что негр поспешил скрыться, однако они утверждали, что он пытался их изнасиловать. Сразу же по всему городу разнеслась весть, что огромный негр напал на двух белых женщин. Толпа ринулась на поиски негодяя, по ходу дела застрелив другого негра, отказавшегося остановиться, когда ему это было приказано сделать. Несколько дней спустя полиция отловила Уолкера и поместила его в мемфисскую тюрьму».
В газете «Мемфис Комершнал» за 23 июля содержится полный отчет о последовавших затем событиях:
«Сегодня в полночь Ли Уолкер, который в прошлый вторник напал на мисс Молли Мак Кэдэн, был выведен из тюрьмы графства и повешен на телеграфном столбе к северу от нее.
Весь предыдущий день по городу расползались слухи о том, что вечером будет предпринята попытка напасть на тюрьму, а поскольку никто не сомневался в том, что полиция окажет сопротивление, эта попытка грозила перерасти в открытый конфликт между толпой и властями города.
В 10 часов вечера капитан О’Хэвер, сержант Хоран и несколько патрульных полицейских были у тюрьмы, однако не смогли ничего поделать с толпой, которая предприняла атаку на южные ворота. Шериф Мак Лендон и несколько его людей пытались остановить штурмующих, однако двум или трем человекам удалось прорваться вовнутрь тюрьмы, где их все же удалось схватить. Полицейские не пользовались своими дубинками, хотя воспользуйся они ими, всю толпу можно было сразу разогнать силами 10 стражей порядка. Однако шериф настаивал на неприменении насилия.
Толпа использовала металлическую заборную решетку в качестве тарана для штурма центрального входа, шериф Мак Лендон попытался ее остановить, и один из напавших сбил его с ног, обрушив на его голову стул. Однако и теперь шериф настаивал на воздержании от применения силы и не отдал приказа своим подчиненным рассеять толпу с помощью дубинок. Такое поведение шерифа распалило толпу, решившую, что полиция их боится, и та удвоила свои усилия. В 12 часов ночи дверь была выбита.
Двое вошли в камеру Уолкера и приказали ему следовать за ними. Тот отчаянно сопротивлялся, исцарапав и поискусав своих мучителей. По пути толпа била его кулаками и колола ножами. Когда его вели по ступенькам лестницы, он вцепился в перила, но его пырнули ножом, и ко времени, когда его приволокли к выходу из тюрьмы, его силы иссякли, он прекратил сопротивляться и смирился с судьбой. Его волокли сквозь толпу орущих, сквернословящих мужчин, каждый из которых не упускал возможности плюнуть в него или ткнуть его кулаком.
Толпа направилась затем на Франт-стрит, остановившись только у бакалейной лавки на Сикамор-стрит, где раздобыла веревку.
„Тащите его к железному мосту на Мэйн-стрит“, – кричали некоторые из толпы. Однако те, кто держал Уолкера, спешили поскорее закончить дело и когда наткнулись на телеграфный столб на Франт-стрит у аллеи, ведущей к Сикамор-стрит, они накинули на голову несчастного петлю, в то время как другие навалили под столбом кучу хлама. Веревку перекинули через торчавший в столбе штырь и подняли Уолкера, пока его ноги не оказались на высоте трех футов над кучей хлама. Какой-то парень вцепился ему в ноги и дернул так, что затрещали шейные позвонки. С несчастного сорвали одежду и стали колоть и резать уже мертвое тело ножами, пока не показались ребра. Кто-то выстрелил в голову повешенного из пистолета, но десяток голосов потребовал прекратить стрельбу.
Тело висело на столбе около получаса, после чего веревку перерезали. Негр упал вниз, и толпа начала пинать распростертое тело ногами. Кто-то крикнул:
– Сжечь его!
Крик подхватили сотни глоток. Детектив Ричардсон упрашивал и умолял толпу не сжигать тело и не позорить город, поскольку насильник уже получил свое.
А тем временем в центре улицы разжигали костер, благо дрова оказались под рукой; из ближайшей овощной лавки принесли керосин.
Полудюжина мужчин взяла голое окровавленное тело и, раскачав, кинула в костер. На труп накидали дров, так, что остались видны только голова, ноги и одна рука. Через несколько минут рука начала раздуваться, на ней появились ожоговые пузыри, и вскоре мясо сгорело и показались кости. Это было страшное зрелище, пожалуй, никто из участников линчевания не видел ничего подобного раньше. Это было уже слишком, и большая часть толпы поспешила покинуть место экзекуции.
Однако многие остались, не испугавшись вида горевшего трупа. Две или три белые женщины протиснулись сквозь окружившую костер толпу и спокойно, без тени ужаса или отвращения, принялись наблюдать, как костер пожирал останки несчастного Уолкера. Какие-то мужчина и женщина привели с собой одиннадцатилетнюю девочку, очевидно, их дочь, чтобы та могла видеть горевшее тело. Им, по-видимому, не приходило в голову, что это зрелище могло пагубно сказаться на психике ребенка и лишить его сна на многие ночи. Толпа сопровождала сожжение разными комментариями. Некоторые предлагали и впредь расправляться с насильниками-неграми тем же способом, другие сетовали на то, что их жены и дочери могут стать жертвами нападения негров. Третьи же говорили, что от сожжения тела можно было бы воздержаться, и ни слова сочувствия по отношению самой жертве.
Веревка, с помощью которой повесили Уолкера, стала сувениром, и охотники за таковыми порезали ее на части и рассовали по карманам. Другие любители сувениров дождались, пока не прогорел костер, и начали палками вытаскивать из него ужасные сувениры: зубы, кости, ногти, куски кожи, оставшиеся от жертвы.
После того, как костер потух окончательно, к обугленному телу привязали кусок проволоки, поволокли его по Мэйн-стрит к зданию суда и повесили перед ним на таком же телеграфном столбе. Толпа производила такой шум, что потребовалось вмешательство полиции. Позвонили владельцу похоронного бюро Уолшу, который отвез тело в свою контору».