притча заимствовала свое содержание из мифа и сказания» <Буслаев, 1861>.
В представлениях о притке, причине, притче отождествляются, объединяются событие и слово (повествование о событии); слово, событие и судьба (несчастье, болезнь). «Язык, развивающий метонимические приемы мифологии, смешивает произведение с производителем и действие с причиною»; «чародество притки выражается глаголом опритчить — свести с ума» (Тамб.); сюда же должно отнести курское слово «причина» — падучая болезнь, на том основании, что притка употребляется в областном языке в форме прича <Буслаев, 1861>. Ср. также поговорку «Без причины (без неприятного случая) веку не изживешь» (Курск.).
Притки-болезни, напасти («приточны оговоры», «притошные притошницы») «отстреливаются», «выводятся» из заболевшего с помощью заговоров.
«От притки. Благослови, Господи, Пресвятая Богородица, всем скорбям помощница, спаси от вихрю и от ветру, от встрешного и поперешного, от моровой язвы, от притки сухой, от притки водяной, от притки ветреной, зоряной и полуденной, от притки вечерней, часовой и получасовой, минутной и полуминутной у раба Божьего [имя]. Спаси, Богородица, от всякого глазу: от рыжего, красного свирепого. Уймись, притка и глаз и простуда и колотье и стук, аминь» (Нижегор.).
На Новгородчине верили, что можно прогнать покойника-притку матерной бранью; жители Саратовской губернии полагали, что от притки помогает «змеиный топор» (которым убили змею) или такая же палка.
От порчи (притки) могла предохранять ветка гнилой рябины: «В 1630 г. мецнянин сын боярский Яков Васильевич Распопов, обвинявшийся в колдовстве, между прочим рассказывал, что во время свадьбы своего брата „он, идучи к нему, на дороге сломил ветку рябины з гнилые колоды, а сказал: как хто пойдет на свадьбу или куды-нибудь и сломит з гнилые колоды ветку рябины, и того-де человека притка никакая не возьмет“. В 1648 г. казачка, прозвищем Рогатая Баба, излечивала от притки при помощи корня полуночника, „и тот де корень велела на гайтане привязать ко кресту“» <Черепнин, 1929>.
«Нечаянную боль в пояснице называют приткою, которую лечат, положивши больного на пороге на осиновое полено и ударив слегка в поясницу косырем. В это время спрашивают: „Кого рублю?“ Ответ — „Притку“. — „Гораздо ее, больше…“ Иначе лечат притку, осыпая больного различным хлебом» (Нижегор.)<А. М., 1859>.
«Так как иногда думают, что притка приключается от ушиба или падения ребенка, то мать больного должна „проститься с местом“, где упал и ушибся ребенок» (Казан.)<Демич, 1891>. «В Васильсурском уезде (Нижегородской губ.) проститься ходят с тем местом, где кто-либо надорвался или же случился паралич, известный под названием притки. Ходят на это место подряд три зари, три раза кланяются в землю и каждый раз приговаривают: „Свято место, прости меня, Христа ради“. Обратно идут, не оглядываясь назад» <Попов, 1903>.
В Пензенской губернии бытовал обряд «прошение притки»: «В полночь больной или больная (если больные сами не могут идти, то вместо сына должен идти отец, а вместо дочери — мать) идут со старухой, знающей способ совершения этого обряда, на то место, где, по их мнению, приключилась болезнь. Помолившись дома Богу, выходят за ворота и кладут на все четыре стороны по три земных поклона. Продолжая путь, на всех перекрестках делают то же. Приблизившись к известному месту, творят такие же поклоны и, падая на землю, целуют ее, приговаривая: „Мать сыра земля, прости ты меня, раба Божия [имя], окаянного, что ступил я на тебя нечистою ногою и тем оскорбил тебя. Прости, прости меня, мать сыра земля, аминь, аминь, аминь“. Затем опять кладут три поклона в землю и трижды целуют ее. Такое прошение должно повторяться три ночи кряду. После каждого прошения возвращаются домой с поклонами…» <Попов, 1903>.
Считалось, что от сорока приток (болезней) помогает трава сорокаприточник (борец, аконит) <Высоцкий, 1911>.
ПРОКЛЯТЫЙ — нечистый дух; черт.
ПРОКЛЯТЫЕ (ЗАКЛЯТЫЕ), ПРОКЛЁНУТЫЕ, ПРОКЛЁНУШИ, ПРОКЛЁНЫШИ, ПРОКЛЯТИКИ — проклятые, сгоряча «отсуленные» нечистой силе; проклятые за свои злодейства люди.
«Потом оны отчитали яну: она была проклёныш. Взяли ее к себе жить» (Пск.); «Мама говорила. Девка у них в деревне была, проклятая, и как мать проклянет, попадает такой момент, что сбывается, дочь делается как слабая умом, и ее подхватывают шишки, черти…» (Новг.); «Там была королева заклятая, в городе Кирмане, Саратовской области» (Ряз.).
По поверьям, проклятия «Веди леший», «Унеси леший», «Пошел к черту» и т. п., которые родители (особенно матери) сгоряча нередко адресуют непослушным детям, как бы «отдают» проклятого во власть нечистых.
Появляясь (чаще всего из вихря), нечистые духи (обычно леший) уносят проклятых детей с собой: «Вот опять я от своей матки поди тысячу раз слыхал, как унесло титешного [грудного] робенка. Вишь дело-то было во время обрядов, а сам знаешь — у баб тут бывает хлопотливо: то туды, то сюды. Вдруг… поднялся вихрь, сперва на улице, а потом и в избу двери отворил, да робенка в трубу лишо [леший] вынес» (Волог.).
Унести, увести проклятого, согласно представлениям крестьян, может и черт (реже — домовой). Порою сам момент уноса проклятого незаметен, человек пропадает бесследно; его исчезновение приписывают незримым действиям нечистых, которые были привлечены проклятием: «Женщина одна укладывала ребенка. Он кричит и кричит. Она его качала в зыбке, а он все плачет и плачет. Она вышла из терпения: „Черт бы тебя взял!“ Он и замолчал. Она глянула, а в зыбке головешка лежит» (Влад.).
Иногда проклятый умирает, но его, по поверьям, также уносит нечистый, подменяя тело чуркой, поленом, головешкой или своим ребенком (см. ОБМЕН); ср.: «Проклятое дитя или совсем исчезает, причем местопребывание его остается неизвестным, а известно только то, что оно находится под покровительством нечистых духов и по временам является к людям в виде привидения; или же нечистый подменяет ребенка осиновым поленом; последним народ объясняет разные хронические болезни, ослабляющие детский организм» (Забайк.)<Логиновский, 1903>.
Считается, что нечистый может и войти в проклятого, стать им.
«Унести», «увести» (так, в безличной форме, обычно говорят об исчезновении) может не только детей, но и взрослых (а также домашнюю скотину): «Дявица ишла в гумно за кормом. Ну, вот вслыхала, что там играют в гармонь. Она попросилась у матери туда гулять. <…> Мать ей не позволила. Она ушла самовольно. Мать осерчала и заругалась на нее худо: „Черт бы, говорит, вас подхватил и с гулянкой с вашуй!“ Вот в тую же минуту ее на воздух поднял (черт. — М. В.), все равно как птица на крылья посадила и таскала ее трои сутки. И над лясам и над миром везде ее таскал, и все ей говорил, что скинь крест. А она крест не скинула. Опять яну приташшил на это место и бросил. Она немного пожила и померла со страстей» (Пск.).
«Уносит» проклятого не всегда, но в определенное время проклятый «в дурной час» прямо попадает к лешему (Новг., Волог.); опасно призывать черта в полдень, особенно страшно в полдень родительское проклятие — ребенок тут же исчезает и, невидимый, ходит за матерью (Олон.).
«…если ребенок смеется во сне, его „тешат ангели“, если плачет, „то тут он подсовывается“ (нечистый. — М. В.). Если в это время выругать ребенка, Дьявол его непременно подменит. Во время христовской заутрени Дьяволу дается одна секунда, в которую он может безнаказанно подменить ребенка. Если в эту секунду мать изругает ребенка, Дьявол подменяет его своим» (Волог.). Согласно поверьям Новгородской области, опасно проклятие, произнесенное в то время, «когда служба идет в церкви» <Черепанова, 1996>.
«Проклятие, как уверяют крестьяне… бывает лишь тогда действительно, когда брань произнесена, хотя и не с целью проклясть, но в неурочный, недобрый час. Недобрый час… бывает больше перед восходом и заходом солнца» (Новг.)<АМЭ>.
«По понятиям уральцев, опасно проклятие „не в час“, причем „не в час“ — это „не час“, „самые глухие полдни“, то есть промежуток или, правильнее, переход от двенадцатого к первому часу — переход, продолжающийся, впрочем, только одно мгновение или еще меньше» <Железнов, 1910> (ср. также представления о таящем опасности пухлом часе (Арх., Печ.), благой минуте (Пск.).
Понятие о своеобразной (в конкретно-материальном воплощении) неровности, «неравности» времени вплоть до наших дней сохранились в выражении «неровен час»: «Неровен час, говорит народ, ин лих, а ин нет». «Если мать пошлет ребенка к лешему „в добрый и святой час“, для него это проклятие пройдет бесследно, а если „в лих час“ — бес… уведет или унесет порученного ему злой матерью ребенка» (Новг., Череп.)<АМЭ>; ср. также «отмахивание» — ругань скотины «под неровен час» (скотина становится невидимой для хозяев) (Яросл.).
Пока участь проклятого не решена, то есть пока родители не предприняли все, что возможно, для его возвращения; или он не снял с себя крест; не принял пищу от лешего (последнее, правда, согласно поверьям XIX–XX вв., должно соблюдаться далеко не всегда) — проклятый обычно находится в беспрестанном кружении.
От «худой брани» мальчик попадает во власть нечистой силы, которая беспрерывно водит его за собой, протаскивая в самые малые щели (Новг.). Семилетней девочке, когда она «сама себя изругала», показывается высокий седой старик. Он подхватывает ее на руки и все время носит «ровно вихрь» по лесу (Новг., Белоз.).