Наиболее ярко в русских поверьях XIX–XX вв. проявились представления о лешем-стихии, лешем-судьбе и представления о лешем — «хозяине» зверей, покровителе пастухов и охотников.
Леший — стихийный дух — производит ветер, вихрь, бури. В Вологодской губернии действиям лешего приписывали вихрь, прошедший узкой полосой, а в Архангельской губернии череду вырванных с корнем деревьев считали следом свадьбы лешего с лешухой; «при вихре говорят — „Леший идет“» (Арх.). «А как ветер, вихорь, дак это уж самый леший. Вот здесь позапрошлый год, такой был ураган, крыши сняло, а град с маленькое яичко был. А где он шел, этот вихрь-от дак столько лесу навалило, вы и не поверите. Все сосны вповалочку леший-то выворотил» (Арх.)<Черепанова, 1996>.
Леший-вихрь — это нередко и воплощение судьбы человека. Леший «подхватывает вихрем» и уносит с собой проклятых (см. ВИХРЬ, ПРОКЛЯТЫЕ), ср. леший чудит над человеком, а иногда уносит людей, так что человек пропадает без вести (Вятск.).
Порой он уносит (под видом кучера на тройке, всадника) и припозднившихся путников, особенно пьяниц, мгновенно пролетая с ними огромные расстояния (например, от северной деревни до Казани, оттуда до Москвы и обратно). Если леший хочет просто «пошутить», то возвращает унесенных: в рассказе, записанном на Вологодчине, замороченный лесным духом крестьянин в конце концов оказывается на вершине дерева с шишкой в руке.
В повествованиях XIX–XX вв. леший не только уносит, носит, но и «водит», сбивает с пути людей.
Жители Забайкалья рассказывали, что «леший чаще всего встречает путников в образе знакомых, „заводит“ в лес, в болото или в пустые дома, где оставляет. Нередко путник вместо лошади, которую иногда предлагает ему леший, видит себя очутившимся на ветви дерева» (согласно поверьям Костромской губернии и некоторых других, леший, напротив, любит садиться к проезжающим в сани, «отчего лошадь покрывается пеной»).
Леший пугает шумом, хохотом, свистом, может даже защекотать или загрызть. Лешие защекочивают попадающихся им людей (Нижегор.); многие «боятся в ночное или позднее время идти или ехать лесом, представляя себе, что леший может сбить с дороги, завести в овраг или воду, а лошадь угнать» (Нижегор.).
Лешие живут в темных лесах, человек, попавший в такой лес, непременно начинает «блудить» (Новг.).
«В лесу живет лесовик. Если ты что-нибудь плохое лесу сделаешь, ну, сломаешь елочку, то он тебя заведет в болото. Даже если в лесу и болота нет. И ночевать в лесу будешь. В болоте всю ночь проходишь, провалишься. А утром окажется, что ты около дома и никакого болота нет» (Лен.).
Достаточно часто леший «водит» не в наказание за какую-нибудь оплошность, неправильное поведение в лесу, а без причины, «просто так» (см. БЛУД, ВОДИЛО), ср.: леший часто водит людей, делая это с целью потешиться над человеком (Забайк.). «Когда случится заблудиться в лесу и долго проплутать в нем, то говорят: „Лесовой подшутил“ или „леший обошел“. Иногда он заводит, тоже ради шутки, лошадей в лес, так что проищешь их целую неделю» (Орл.) <Трунов, 1869>.
Леший «уводит» людей в лесную глухомань различными способами: принимая облик манящего за собой человека (нередко знакомого, родственника); аукаясь, перекликаясь с путниками; уводя по своей незримой тропе; затягивая в чащу магической силой. «А меня в лес потянуло. А Гаврила услыхал, что не ладно рыцю и свел меня к избушке»; «Меня все заманиват, меня все затягиват» (Карел.).
«Иногда леший принимает облик дерева, у которого мох либо короткие сучья растут на южной стороне, тогда как им полагается быть на северной» (Карел.). Впрочем, иногда леший просто сопутствует человеку, идет рядом (по левой стороне обочины — Новг.), разговаривая с ним, насвистывая, напевая. «Когда леший спутается по следу и потеряет человека, — рассказывали на Урале, — то ходит по лесу и дурным голосом нараспев кричит: „Шел! Шел! И нашел! Да опять потерял!“»
Представления о «вождении» людей лесным нечистым находим в житиях святых. Яркое отражение они нашли в легенде XVII в. «Чудо преподобного Никодима Кожезерского о некоем отроце пастыре како его избави от лесного демона» (пастух Григорий «уведен» кем-то, «напоминающим человека», в сером одеянии, с колокольчиком в руке, но спасен молитвами преподобного).
Избавиться от морочащего людей лесного духа можно было посредством молитвы или, напротив, матерной брани; вовремя оградив себя крестом; рассмешив лешего; вспомнив и повторив последние сказанные им слова (Мурм., Олон.); крикнув «овечья морда, овечья шерсть!»; перетряхнув, перевернув одежду на левую сторону (раздевшись донага и благословясь — Волог.), вывернув наизнанку рукавицы, тулуп и шапку (Волог.); переобувшись; надев крест на спину, стряхнув одежду и заворотив полы за пояс (Орл.). Если заплутавший ехал на лошади, то дугу перепрягали «назад кольцом» (Орл.). «Если же он ехал на двух подводах, то следует распрячь, а затем запрячь лошадей следующим образом: с задней подводы взять дугу на переднюю, а с передней — на заднюю, и обе дуги должны быть кольцами назад. При этом все равно как при переодевании, читают мысленно молитвы: „Да Воскреснет Бог…“, „Отче наш“, произнося вместе с тем слова заговора: „Избавь, моя молитва, от того, на кого я думаю: на шута (черта. — М. В.), пусть шут погибнет, на всех врагов, пусть все враги погибнут. Как подкова разгибается, пусть так все враги, шуты разорвутся“» (Тульск.)<Криничная, 1993>.
По поверьям, леший страшится также соли и огня, очищенной от коры липовой палочки (лутошки) или рябиновой палочки, которую не может перешагнуть. Напугать или убить лешего можно было, выстрелив в него медной пуговицей (медью — Волог.); хлебными крошками.
Пропавших пытались «отвести» с помощью молебнов, нередко обращались к колдунам, относили лесному духу дары. В Архангельской губернии, надеясь возвратить уведенных, лешему предназначали зерно, серебро, кусок шелка. Все это бросали, стоя спиной, «через себя», чтобы, не дай Бог, не увидеть лешего, приходящего за ними «бурей и облаком».
Полагая, что пропавшая скотина попала «на тропу лешего», хозяева брали икону и обходили с нею вокруг поскотины или служили молебны (Волог.)
Чтобы воротить попавшего «на худой след» живым — делали крест из палочек (не прикасаясь к ним руками — губами) и клали на перекрестке дорог (Новг.).
Исполняли обряд «отведывания» или «отворачивания». «Для этого на перекрестке дорог кладется „относ“: им может служить хлеб с солью, горшок с кашей, блины или пироги, а то и кусок сала, причем вся эта снедь заворачивается в чистую тряпочку и перевязывается красной ниточкой. При исполнении обряда „отведывания“ полагается кланяться на все четыре стороны, не крестясь, и произносить: „Честной леса, просим тебя: нашу хлеб-соль прими, а нашего родного возврати“» (Смол.). Диалог знахаря и лешего является одним из мотивов мифологических рассказов: «Вся волость пошла искать Ульяху. Наконец, стали колдовать. Слова дали. Рыцит колдун на заре: „Нет ли девки у тебя?“ — „Есть, да не получишь“. На другу зарю опять сзади слова дават: „Кака у тебя девка? Вот такая?“ — говорит колдун (рисует ее наружность) — „Есть“. Колдун говорит: „Чтоб была представлена и не досажена“. — „Иди домой!“ — сказал леший девке. Девка и пошла той дорогой, какой леший указал» (Карел.)<Криничная, 1993> (иногда уводимого лесным духом ребенка просто-напросто успевают догнать — Волог., Карел.).
Порою «лешему достаточно „показать“ сокрытого им человека, чтобы родные сразу же его нашли, причем в том месте, в котором они до сих пор искали. Делает это хозяин обычно по просьбе знахаря» (Карел. и др.).
Отпуская попавших к нему людей, леший ведет себя по-разному: возвращает их даже с удовольствием и назиданиями тем, кто послал их «к лешему» (ругаясь. — М.В.); гневается за то, что его тревожат, ср.: сетование в севернорусской быличке: «Наваливают (посылают детей к лешему. — М. В.), а потом забирают!» Нередко он не желает отдавать уведенного «добром», терзает его, даже калечит (следствием пребывания у лешего может стать душевная болезнь). Иногда, впрочем, он указывает заблудившимся дорогу домой (Волог., Карел.).
В многочисленных рассказах крестьян уведенный пытается спастись и сам (что, правда, удается редко). Иногда для того, чтобы высвободиться из-под власти лешего, необходимо лишь перекреститься, сотворив молитву; но рука уведенного «не поднимается».
Опасаясь быть «уведенными» лесным хозяином, крестьяне старались соблюдать определенные правила: избегали произносить проклятья, особенно «Веди, леший!»; входили в лес, благословясь, иногда — испросив разрешения у лесовика; старались не шуметь, не оставаться в лесу в сумерки, не ходить туда в праздники и т. п. (см. ВОДИЛО).
Однако, несмотря на все известные предосторожности, и «след лешего», и «недобрая минута», в которую могло «увести», оставались невидимыми и невычислимыми. Лес всегда таил в себе много непредсказуемых опасностей и случайностей, облик которых принимали лесные духи.
Кознями лешего крестьяне объясняли непонятные, трагические происшествия: в тех случаях, когда человек без видимой причины долго блуждал или исчезал в лесу, говорили, что его «обошел» лесовик; леший «закрыл» дорогу заблудившемуся; что он попал «на дорогу лешего», которая и увела его прочь от человеческих путей, сгубила. «В лесах лешие кладут свои тропы: кто вступит на тропу лешего — заболеет или заблудится»