«Я считаю себя героем. Мало кто смог бы сделать то же самое, что довелось выполнить мне, — без ложной скромности заявил Ламарк со страниц норвежской газеты «Дагбладет».
Агент утверждает: ему очень хотелось поиграть в шпионов, поэтому он-де в какой-то мере сам спровоцировал российских разведчиков на вербовку разговорами о том, что знает кое-какие секреты НАТО и Норвегии. С ним вступили в контакт в 1994 году, когда он занимался планами создания торгового центра в Архангельске. Но после этого он сразу связался с норвежской службой безопасности ПОТ и стал выполнять ее задания.
Вот так началась карьера «двойника». Он регулярно приезжал в Россию, его встречи с контактными лицами происходили то в Петербурге, то в Мурманске. Он объяснял свое желание сотрудничать с российской разведкой стремлением побольше заработать денег, требовал оплаты в 100 тысяч долларов в год.
В этой операции норвежским контрразведчикам помогали коллеги из спецслужб Швеции, Финляндии и даже США. Одна из тайных встреч с российским разведчиком состоялась в Хельсинки во время заседания Северного совета в ноябре 1997 года. Ламарк прибыл туда на своей яхте. Его возили на виллу, которая, как теперь пишут финские газеты, была взята под наблюдение агентами службы безопасности Суоми.
Если верить норвежцам, то в дело вступила и шведская служба безопасности СЕПО. Ее специалисты помогали норвежцам готовить фальшивые документы, которыми Ламарк снабжал Россию.
Шведские агенты также контролировали действия вице-консула российского посольства в Стокгольме, который оказался в числе пяти дипломатов, объявленных в Норвегии нежелательными лицами.
Сам он в Осло не приезжал, но был одним из тех, кто поддерживал контакт с Ламарком за пределами Норвегии.
Наши разведчики что-то подозревали, хотели было даже проверить агента на детекторе лжи, однако тому удалось избежать этой процедуры. Тем не менее в последние месяцы, по словам Ламарка, его дело стал вести сам резидент российской разведки в Осло.
Впервые резидент встретился с Ламарком в ноябре 1997 года во Фрогнер-парке в Осло. Назвался Гуннаром и сообщил пароль: «Не встречались ли мы в Полярных Зорях?» (железнодорожная станция в Мурманской области). По версии прессы, за этой встречей наблюдал десяток агентов ПОТ, которые прятались в кустах парка, записали весь разговор и засняли на пленку момент обмена документов на деньги.
На свой последний контакт в Осло двойной агент С. Ламарк отправился вечером 26 февраля. Он прошел по улице Спорвейсгата, вошел в уличный туалет, вышел через него в Стен-парк и оказался у стен Фагерборгской церкви. Ровно в 19.00 Ламарк увидел резидента.
Норвежец опять завел разговор о том, что ему мало платят. Сказал россиянину: «Вы обходитесь со мной так, как со служащими в России — не выдаете полную зарплату». Собеседник постарался успокоить агента, похвалив его за хорошие документы, переданные прежде.
Ламарк утверждает, что разведчик дал ему новое задание — достать секретные документы, связанные с предстоящей поездкой премьер-министра Норвегии Х. Бунневика в Москву, а также шифр, с помощью которого можно было бы получить доступ к компьютерной системе правительственной администрации.
5 марта 1998 года подробный доклад С. Ламарка об этой встрече обсуждался на заседании правительства Норвегии. Деятельность «двойника» было решено прекратить, а посла России Ю. Квицинского вызвать в МИД и заявить протест против деятельности российских дипломатов, несовместимой с их официальным статусом.
Официально шпионскому скандалу (без объявления фамилий норвежских агентов) был дан ход 12 марта 1998 года, когда на пресс-конференции в Осло выступили два члена правительства Норвегии — глава МИДа К. Воллебэк и руководитель ведомства юстиции А. Ауре [736]. Пресс-конференция очень напоминала «спектакли», которые организовывали советские органы госбезопасности, когда надо было эффектно заявить о появлении нового перебежчика, который пришел с Запада, или о завершении оперативной игры с использованием «двойника».
А вот фрагмент интервью Н. Леонова, опубликованного в одном из российских журналов: «Я тут узнал, что наши хотели вроде бы подвергнуть его проверке на детекторе лжи. Он же приезжал сюда, крутился в Архангельске, Петербурге, выдавал себя за бизнесмена, связанного с правительством. Сомнения в нем были, раз хотели проверить. Это уже делает честь» [737].
Понятно, что в такой ситуации МИД РФ предпринял ответные меры. Через пять дней, 17 марта, российские власти в качестве ответной меры объявили о выдворении из страны советника-посланника посольства Норвегии Р. Кастберга и генконсула в Мурманске У. Бьерне. Шпионский скандал сопровождался грозными заявлениями норвежских политиков и разоблачительными кампаниями в СМИ.
По-своему среагировали на выступления С. Ламарка и в самой Норвегии. Началось расследование деятельности местных спецслужб. Выяснилось множество интересных подробностей. Например, в 1999 году стало известно об обыске спецслужбами Норвегии российского самолета Ан-26 в аэропорту Тремсе. Контрразведчики имитировали возгорание и прошли на борт под видом пожарной команды. А офицеры Службы безопасности Генерального штаба по просьбе ЦРУ осуществляли вербовку норвежских политиков, получая на это деньги от американских коллег и втайне от своего руководства. По итогам расследования многие офицеры норвежских спецслужб были уволены со службы [738].
Говорить о крупной победе отечественной контрразведки — не совсем корректно. Нужно учитывать то, что высланный норвежский консул в Мурманске еще лет десять назад задерживался КГБ с секретными дискетками, явно не соответствовавшими его дипломатическому статусу.
«Викинги» против чекистов
Норвежская разведка активно работает против нашей страны. Достаточно вспомнить дело капитана Александра Никитина (в 1996 году российские власти обвинили А. Никитина в том, что он передал норвежской экологической организации «Беллуна» данные о радиоактивном загрязнении в районах базирования отечественного Северного флота).
Другой пример (хотя это из сферы политики, а не шпионажа) — дело капитана Петренко (в январе 1998 года норвежские власти обвинили капитана российского судна В. Петренко в контрабанде наркотиков). Около года отсидел в тюрьме, потом суд принял решение, как это умеют делать и наши суды: вроде бы виноват, но попал под амнистию; вроде бы виноват, но срок уже отсидел. А Петренко не удовлетворен, он подает в Европейский суд, в комиссию по правам человека [739].
Вне зависимости от решения Европейского суда облик демократической и правовой Норвегии был основательно подпорчен в глазах российской, норвежской и мировой общественности. В частности, в ходе следствия стало известно, что нашего капитана пыталась вербовать норвежская разведка. В. Петренко — бывший подводник, и норвежцев интересовали секреты отечественного подводного флота [740].
Иногда жертвами норвежской контрразведки становились собственные граждане. Например, в феврале 2002 года в Норвегии вышла книга, которая, безусловно, порадует любителей детективов. «Ланце — выдуманный шпион» — это мемуары 62-летнего журналиста С. Виксвеена, которого местная контрразведка обвиняла в шпионаже в пользу восточногерманской разведки «Штази». Дело закончилось в декабре 2001 года поражением спецслужбы — Главная прокуратура Норвегии сочла доказательства, представленные PST, недостаточными для проведения процесса.
С. Виксвеен, журналист-международник с 40-летним стажем, работавший в последние годы в Брюсселе на ряд крупных региональных газет Норвегии, оказался под подозрением три года назад, когда ПОТ получила доступ к архивам МГБ ГДР, попавшим после крушения Восточной Германии к американцам. Получивший в свое время образование в ФРГ, Виксвеен профессионально интересовался ситуацией в двух немецких государствах и часто бывал в ГДР. PST предположила, что именно он являлся агентом по кличке Ланце, который фигурирует в документах «Штази».
В 1999 году в брюссельском корпункте Виксвеена провели обыск. В результате были конфискованы книги, дискеты, электронная записная книжка и другие рабочие материалы. После чего журналиста несколько раз допрашивали офицеры PST. Контрразведчикам приходилось торопиться. Во-первых, в 2000 году истекал десятилетний срок давности по делам бывших восточногерманских шпионов, имеющих подданство западных государств. Во-вторых, органы должны были реабилитироваться после скандала 1996 года, когда они пытались обвинить в сотрудничестве со «Штази» депутата от левой партии профессора Б. Фюрре, входившего в парламентскую спецкомиссию по расследованию деятельности спецслужб страны, включая PST. После вмешательства тогдашнего премьера Т. Ягланда процесс был остановлен.
Довести до суда «дело Виксвеена» контрразведчикам тоже не удалось. Правда, их шеф П. Сефланд заявил, что удовлетворен решением прокуратуры: «Нас вполне устраивают формулировки по закрытию дела. Мы не нашли там критики в свой адрес». Как подтвердил газете «Время новостей» профессор общественного права университета в Осло Й. Йонсен, закрытие дела в подобных случаях не означает, что виновный полностью оправдан: «Подозрения, сформулированные в качестве причин для расследования по обвинению в совершении преступления, не снимаются, даже если само дело прекращается по причине отсутствия веских доказательств». Кроме того, службе PST, можно сказать, «повезло» — к моменту вынесения прокуратурой решения истории со шпионами 10—15-летней давности явно утратили актуальность, в центре общественного внимания — борьба с экстремизмом и терроризмом.
«В нашей деятельности мы будем руководствоваться отслеживанием процессов в обществе, которое существенно изменилось после окончания «холодной войны», — говорит теперь руководитель PST П. Сефланд. — Работа должна проходить в рамках законности, под серьезным контролем и с привлечением специалистов из таких областей, как социальная антропология и история религии, а не только профессиональных сыщиков». В принципе г-н Сефланд уже три года начал «открывать» свою контору. Так, он впервые назвал численность своих подопечных — 400 штатных сотрудников.