Архетипы: руководящие принципы психики и космоса
Архетипами называют первичные космические паттерны и организующие принципы. Это универсальные модели, лежащие в основе проявлений материального мира. Юнгианский психолог Джеймс Хиллман в своем революционном труде «Пересмотр психологии» отметил, что термин «архетип» можно применять к широкому спектру объектов, процессов и ситуаций (Hillman, 1977). Он может означать нематериальную потенциальную структуру чего-либо. Например, это может быть абстрактная структура кристалла, которая проявляется в материальном мире, когда кристалл вырастает в растворе; снежинки и ледяные узоры на стекле; инстинктивное поведение животных; жанры и топосы в литературе; основные синдромы в психиатрии; парадигмы мышления в науке; универсальные образы, ритуалы и отношения в антропологии.
Для описания архетипов существует множество метафор. Согласно Хиллману, «нет места, где не было бы богов, и нет никакой деятельности, что не была бы связана с ними. Всякая фантазия и всякий опыт имеют свою архетипическую причину. Нет ничего, что не принадлежало бы тому или иному божеству». В данной главе мы рассмотрим те аспекты архетипов, которые наиболее значимы для психонавтов, занимающихся внутренними путешествиями, и для терапевтов, работающих с холотропными состояниями сознания.
Греческий термин ἀρχέτυπος означает «первый образец», «первая форма» (от ἀρχή – «начало»; τυπος – «шаблон», «форма», «образец»). Архетипы – это абстрактные универсальные матрицы, которые сами по себе надматериальны, но могут проявляться в феноменальном мире разнообразными способами и на различных уровнях.
Ричард Тарнас приводит три основных взгляда на архетипы в своей книге «Космос и Психика: предвестники нового мировоззрения» (Tarnas, 2006):
1. Мифологические принципы (Гомер, греческие трагедии, мировая мифология).
2. Философские принципы (философия Сократа, Платона и Аристотеля).
3. Психологические принципы (психология Карла Юнга).
Мифологические архетипические образы возникли на заре человеческой истории. Они играли важную роль в шаманской традиции, а также в ритуалах и духовных практиках коренных и первобытных народов. Фигура шамана сама по себе также является архетипом, который проявлялся на протяжении веков у многих племен и во многих странах. Универсальный образ шамана – в тех или иных вариациях – существует, вероятно, вот уже 30 000–40 000 лет и восходит к эре палеолита.
В главе, посвященной истории психонавтики, мы говорили об обнаруженных в пещерах южной Франции палеотических наскальных рисунках, изображающих шаманов: «Великий колдун» или «Бог всех зверей» в пещере Труа-Фрер, шаман в сцене охоты в пещере Ласко, «Танцующий шаман» из Ле Габилу. Другими частыми архетипическими образами эпохи палеолита являются фигурки Венеры и статуэтки, символизирующие женское плодородие: Венера Виллендорфская, Венера из Дольних Вестониц, Венера из Луссель, Венера из Холе-Фельс, «Венера распутная» и многие другие.
Кризис шаманского посвящения в различных культурах имеет определенную архетипическую последовательность: путешествие в подземный мир, нападение злых духов, тяжелые эмоциональные и физические испытания, переживание уничтожения, расчленения и психодуховной смерти, за которыми следуют перерождение и восхождение в небесные области. Мифология многих культур изобилует эсхатологическими образами, связанными с посмертным путешествием души, областями запредельного (небеса, рай, ад) и сценами суда. Особенно яркие примеры архетипической образности можно найти в древних Книгах мертвых (тибетская «Бардо Тхёдол», египетская «Перт Эм Хру», «Керамический кодекс» майя, ацтекский «Кодекс Борджиа» и европейская «Ars moriendi») (Grof, 1994, 2006). В Индии можно обнаружить бесчисленное множество потрясающих архетипических скульптур, барельефов, орнаментов и рисунков на подобные темы.
Художественная проработка и утонченность архетипического символизма достигли кульминации в тантрических традициях трех основных религий Индии: индуизма, буддизма и джайнизма. Замысловатые символические изображения и скульптуры отображают динамику змеиной энергии (Кундалини), карты тонкого тела и его энергетические центры (чакры), различные аспекты двух главных божеств тантры (Шивы и Махакали), а также отдельные этапы космогонии и духовного путешествия (Mookerjee and Khanna, 1977).
Причудливый абстрактный символизм тантры позволяет изображать божества и сакральные темы при помощи янтр – сложных геометрических схем, состоящих из точек, линий, треугольников, квадратов, спиралей и стилизованных лепестков лотоса. В ваджраяне (тантрическое направление буддизма внутри Махаяны) используются танки (тханки), религиозные картины на холстах, сворачивающиеся в свиток и используемые для медитации и обучения. На них обычно изображены мандалы, сложные схемы, сочетающие богатую архетипическую образность буддийской иконографии и геометрический символизм. На многих из них показаны сцены из Бардо, промежуточного состояния между воплощениями. Столь же развитая иконография характерна для китайского и японского буддизма. Среди основных тем изображений – миролюбивые и гневные божества, верхние и нижние миры, сцены из жизни Будды и его предыдущие перерождения (ятаки) и многие другие.
Джеймс Хиллман (1926–2011), американский юнгианский психолог, основоположник архетипической психологии.
Богатый пантеон архетипических фигур, многообразие архетипических миров и легенд – все это характерно и для других древних культур: Египта, Вавилона, Ассирии, Северной и доколумбовой Америки, африканских царств и племен, австралийских аборигенов и других коренных народов. В эпосах Гомера и древнегреческих драмах архетипы принимают облик богов (греч. «архаи»), полубогов и легендарных героев, таких как Зевс, Гера, Посейдон, Аид, Аполлон, Артемида, Афродита, Гермес, Геракл, Ясон, Тесей и кентавры. Древнегреческая мифология описывает множество архетипических сцен: пир богов на Олимпе, образы Тартара (подземного мира) и Элизиума (райской обители), битва титанов с олимпийскими богами, подвиги Геракла. Этот богатый мир архетипов стал неиссякаемым источником вдохновения для древнегреческих скульпторов и художников, а также для мастеров итальянского Возрождения.
В древнегреческой культуре нашла отражение еще одна важная трактовка архетипов – философская. Тенденция толковать мир в терминах архетипических принципов была одной из отличительных черт древнегреческой философии и культуры. Классический взгляд на архетипы был сформулирован Платоном, который опирался на более ранние философские рассуждения о фундаментальных принципах бытия (греч. «архаи»), принадлежавшие досократикам (Гераклит, Фалес, Анаксимен и Анаксимандр). В качестве первоэлемента, или первоосновы всего сущего, они рассматривали огонь, воду, воздух или некое беспредельное бесформенное начало (апейрон). Платон также использовал теорию Пифагора о трансцендентных математических формах и развивал учение своего мудрого учителя Сократа.
В понимании Платона архетипы – это трансцендентные универсальные принципы высшего порядка, управляющие миром вещей. Именно они образуют и наполняют информацией материальный мир. В терминологии Платона архетипы – это «идеи» («формы»), от греческого слова «эйдос», означающего «образец, неотъемлемое свойство, природа чего-либо». Это понятие не тождественно западному пониманию идеи как продукта индивидуальной человеческой психики. Архетипы обладают независимым существованием в «месте за пределами неба» (huperouranios topos), недоступном для обычного человеческого восприятия. Их могли пережить, находясь в холотропных состояниях сознания, участники древних мистерий, люди, практиковавшие храмовый сон («инкубацию») в храмах Аполлона, а также люди, наделенные «просветленным интеллектом» (немецкое Vernunft, в отличие от Verstand).
Согласно Платону, истинное познание – это познание мира идей. В своем диалоге «Тимей» он объясняет: «Есть тождественная идея, нерожденная и негибнущая, ничего не воспринимающая в себя…» (Plato, 1988). Например, мы можем увидеть в каком-нибудь прекрасном объекте или явлении проявление архетипа Красоты, но сам по себе архетип Красоты вечен, к нему нельзя ничего прибавить, от него нельзя ничего отнять.
Концепция архетипа (формы, идеи) относится не только к абстрактным свойствам, но также к материальным объектам, животным и людям. То, что делает ключ ключом, является содержанием архетипа Ключа, а собака является собакой потому, что в ней проявляется архетип Собаки. Можно также говорить об архетипе Человечности, или Антропосе, Космическом человеке. Каждый архетип имеет некое обобщенное содержательное наполнение, а также множество конкретных проявлений и вариаций. Замечательные рисунки Алекса Грея, собранные в книге «Священные зеркала», показывают людей разного пола, возраста и расы, их скелетную, мышечную, нервную и кровеносную системы, а также тонкие тела (нади, чакры, меридианы и ауры). В биологии можно говорить об архетипе скелета позвоночных животных и о конкретных аналогах отдельных его частей у тех или иных видов. Например, аналогами человеческого или обезьяньего предплечья будут крылья птицы или летучей мыши, передние ноги кошачьих, плавники китов, дельфинов и морских львов, а также крылья пингвинов.
Замечательными примерами архетипических сфер являются математика и геометрия. Подобно Пифагору, Платон рассматривал числа не как человеческое изобретение, помогающее упорядочивать и подсчитывать объекты материального мира, а как непостижимые, божественные принципы, вплетенные в саму ткань реальности. Высеченная надпись на воротах Академии Платона в Афинах гласила: «Пусть не входит сюда тот, кто не знает геометрии».
Юджин Вигнер, американский физик и математик венгерского происхождения, лауреат Нобелевской премии, опубликовал работу «Необъяснимая эффективность математики в естественных науках», в которой выразил удивление по поводу того, что математика, понимающаяся как продукт человеческого ума, способна моделировать и даже предсказывать феномены материального мира. Он писал: «Моя основная цель заключается в том, чтобы… обратить внимание на чрезвычайную эффективность математики в естественных науках как на нечто загадочное, не поддающееся рациональному объяснению» (Wigner, 1960).
Юнгианский психолог Мария-Луиза фон Франц написала книгу «Число и время», в которой рассмотрела архетипическое значение первых четырех цифр (натуральных чисел). Она привела множество примеров из психологии и естественных наук и пришла к выводу: «Натуральные числа остаются структурирующим фактором физического и психического проявления энергии и, следовательно, являются элементом, объединяющим психику и материю» (von Franz, 1974).
Скелет позвоночных животных является архетипом, который у конкретных видов проявляется как вариация универсального паттерна. Например, киты, дельфины и тюлени имеют плавники, аналогом у лягушки является перепончатая лапка, у лошадей и львов – передние ноги, у человека и обезьян – руки, у летучих мышей и птиц – крылья.
Фон Франц, Паули и Юнг видели в этом указание на существование unus mundus (единого мира), психофизической реальности, находящейся за пределами разделения на материю и психику, – потенциального мира, из которого беспричинно возникают все творения. Наблюдатель и наблюдаемые феномены происходят из единого источника. Синхронистические события отображают тот момент, когда потенциальный мир воплощается в конкретный.
Геометрические фигуры, такие как треугольник, квадрат, круг, прямоугольник, пентаграмма, шестиконечная звезда, спираль и двойная спираль, платоновы тела (тетраэдр, куб, октаэдр, додекаэдр, икосаэдр), шар, пирамида и конус в платонической философии рассматриваются как трансцендентные идеи. Другими примерами сакральной геометрии являются число π (пи), золотое сечение, спиральная раковина наутилуса и числа Фибоначчи. Более современные примеры – это фракталы, компьютерные схемы нелинейных уравнений, имитирующие форму деревьев, кустов, овощей, морских раковин, океанского побережья и т. д. Шведский исследователь Ханс Дженни смог создать архетипические формы, приводя пластины, покрытые порошком, в колебательное движение с различной частотой. Он описал свои эксперименты в книге «Киматика: Как увидеть звуковые волны» (Jenny, 1992).
Концепция «идей» близка к учению о бытии и становлении. Мир вещей (конкретных форм) текуч, в нем все постоянно меняется, ничто не остается прежним. Вот почему Будда предостерегал от привязанности к материальным вещам, которая является источником человеческих страданий. Мир идей – это мир более высокого порядка по отношению к материальному миру; он истинен, вечен, устойчив и всегда остается тем же. Идеи непреходящи, что уподобляет их богам. Поэтому Платон был убежден, что единственное истинное знание – это знание идей.
Ученик Платона Аристотель развивал эмпирический подход к концепции универсальных форм, подкрепляемый рационализмом, который основан на логическом анализе, оставляющем без внимания все духовное и сверхъестественное. В трактовке Аристотеля формы утратили нуминозность, при этом подчеркивался их динамический и телеологический характер. Форма в понимании Аристотеля – это внутренне присущее, имманентное свойство материи и жизненных процессов.
С точки зрения Аристотеля, универсальные формы существуют в самих вещах, они неотделимы от них и не обладают самостоятельной реальностью. Кроме того, они не просто придают форму и неотъемлемые свойства конкретным вещам, но также динамически преобразуют их изнутри, совершая переход от потенции к актуализации и завершенности. Архетипы Аристотеля управляют превращением желудя в дуб, гусеницы в бабочку, эмбриона в зрелый организм, ребенка во взрослого. После того как сущность вещи из потенциальной формы переходит в актуальную, то есть материализуется, вступает в силу разрушение, поскольку форма постепенно «теряет хватку».
Для биологии важен вопрос не только о том, что придает завершенную форму различным организмам (комару, попугаю, киту или человеку), но и о том, какова природа той силы, которая руководит их развитием, подразумевающим миллионы делений клеток на всех этапах эмбриогенеза – от оплодотворенной яйцеклетки до полного формирования организма. Именно изучение эмбриогенеза различных организмов и их способности к восстановлению после экспериментального вмешательства, нарушающего нормальный ход развития, побудило Ханса Дриша выдвинуть концепцию внутренней движущей силы в природе (энтелехии) и развивать учение витализма (Driesch, 1914).
Проблема универсалий – в частности, понимание архетипов Платоном и Аристотелем – была одной из центральных тем дискуссий средневековых схоластов. Они разделились на три группы. Реалисты, продолжая линию Платона, утверждали, что архетипы имеют независимое существование в сферах, лежащих за пределами нашей Вселенной. Номиналисты считали, что универсалии являются всего лишь именами, абстрактными терминами для обозначения материальных вещей и явлений. Представители третьей группы, концептуалисты, полагали, что универсалии существуют только в уме человека; они не признавали их самостоятельной реальности.
Концепция архетипов, или универсалий, продолжала развиваться в поздний классический и средневековый периоды, а также в эпоху Ренессанса. Реализм достиг своей кульминации в философии и искусстве Высокого Возрождения. В последующие века, в связи с развитием эмпирической науки, произошел резкий сдвиг в понимании архетипов в сторону номинализма. Архетипы оставались важным элементом в искусстве, в исследованиях классических трудов и мифологии, а также в романтизме. Казалось, что архетипы практически полностью исчезли из мировоззренческой парадигмы вследствие все большего значения, которое придавалось разуму.
Учение Иммануила Канта об априорных категориях и формах рассудка, упорядочивающих и обусловливающих человеческие знания и опыт, и последовавшая за этим революция в философии воскресили архетипический подход к осмыслению мира (Kant, 1999). Это вызвало радикальный сдвиг от объекта познания к познающему субъекту, что повлияло практически на все направления современной мысли. В XX веке концепция архетипов пережила неожиданный ренессанс. Предвестником этого стала книга Фридриха Ницше «Рождение трагедии», в которой он рассуждал о дионисийском и аполлоническом принципах в человеческой культуре (Nietzshe, 1967). Также этому способствовало развитие глубинной психологии.
Зигмунд Фрейд был увлечен мифологией и был страстным коллекционером предметов старины. В его венской квартире в доме № 19 по Берггассе сейчас действует музей, в котором собраны греческие, римские и египетские артефакты из его личной коллекции. Термин Фрейда «эдипов комплекс» вдохновлен трагедией древнегреческого драматурга Софокла «Царь Эдип», а в своей теории психоанализа он использовал мифологические имена Эрос и Танатос для обозначения двух противоборствующих движущих сил в человеческой психике. При этом Фрейд рассматривал мифы как отражения проблем и конфликтов, с которыми дети сталкиваются в нуклеарной семье. Он не дошел до подлинного понимания трансперсонального измерения и архетипов.
Карл Густав Юнг добавил очень важную главу к истории архетипов, определив их как психические принципы и приведя свидетельства в пользу их независимого существования. Изначально Юнг находился под влиянием критической эпистемологии Канта и теории инстинктов Фрейда, но в конечном счете он пошел дальше, отказавшись от них. В своем понимании человеческой психики он вышел за пределы фрейдовской биографической модели. Юнг уделял большое внимание бессознательному и его динамике, однако его понимание радикально отличалось от фрейдовского.
Отход Юнга от психоанализа Фрейда, ознаменовавший начало новой эпохи в психологии, начался в тот период, когда он анализировал сборник стихов и прозы американской писательницы мисс Фрэнк Миллер («Фантазии мисс Миллер») (Miller, 1906). В процессе работы он обнаружил, что многие мотивы в ее книге перекликаются с литературными произведениями различных стран, написанными в разные исторические периоды. Он обнаружил тот же феномен, анализируя сны своих пациентов, фантазии и галлюцинации шизофреников, а также собственные сновидения.
Юнг пришел к выводу, что помимо фрейдовского индивидуального бессознательного – психобиологической свалки отторгнутых инстинктивных тенденций, вытесненных воспоминаний и подсознательно ассимилированных запретов – существует еще и коллективное бессознательное. Он считал эту обширную область психики проявлением созидательной космической силы, связывающей индивида со всем человечеством, с природой и космосом.
Коллективное бессознательное имеет историческую область, хранящую всю историю человечества, и архетипическую область, которая вмещает все культурное наследие человечества – мифологии всех когда-либо существовавших культур. В холотропных состояниях мы можем проживать мифологические мотивы различных культур, даже если не обладаем интеллектуальными познаниями в этой сфере. Изучая коллективное бессознательное, Юнг обнаружил существование архетипов – универсальных принципов, регулирующих его динамику.
Сначала Юнг называл их «изначальными» образами» (primordial images), позаимствовав термин у культуролога Якоба Буркхардта. Позже он говорил о «доминантах коллективного бессознательного», но в итоге остановился на «архетипах». Исходя из открытий юнгианской психологии, научных исследований в области мифологии и современных исследований сознания, можно рассматривать архетипы как вневременные фундаментальные космические принципы, лежащие в основе материального мира и пронизывающие ткань реальности (Jung, 1959).
Первоначально Юнг рассматривал архетипы не как внеиндивидуальные, а как внутрипсихические паттерны, встроенные в мозг и сравнимые с животными инстинктами. Обнаружение принципов синхронистичности стало для него следующим шагом в понимании архетипов. Юнг осознал, что архетипы являются проявлением не только коллективного бессознательного, связывающего всех людей воедино, но и более обширной матрицы бытия и смысла, которая наполняет информацией и пронизывает и материальный мир, и человеческую психику.
В постмодернистский период архетипы стали играть все более важную роль не только в постюнгианской психологии, но также в других областях знания, таких как антропология, мифология, религиоведение, философия науки, процессуальная философия, астрология. Концепция архетипов была тщательно проработана, отшлифована и дополнена благодаря глубокому пониманию их текучей, развивающейся, многозначной и коллективной природы (Tarnas, 2006).
Архетипы в психиатрии и психологии
Современные исследования сознания показали, что в холотропных состояниях сознания люди могут непосредственно переживать архетипы и получать сведения о мифологиях всего мира, которые не зависят от их предварительных интеллектуальных знаний. В своих книгах я привел множество примеров ситуаций, когда мои клиенты встречали архетипические фигуры или отождествляли себя с ними и проживали мифологические сценарии (Grof, 2006, 2006). Юнг описал интересный эпизод, произошедший во время клинического разбора в закрытом изоляторе. В какой-то момент он заметил пациента с хроническим психозом, который уставился в окно. Юнг спросил у него, что такого он там увидел. Пациент ответил: «Разве вы не видите? У солнца есть фаллос, и оно создает ветер, двигая им». Позже Юнг, к своему удивлению, обнаружил, что переживания его пациента отражали мотив, описанный в мифологии митраизма.
Архетипы имеют неоценимое теоретическое и практическое значение для психиатрии, психологии и психотерапии. Они играют большую роль в возникновении эмоциональных и психосоматических симптомов, будучи частью СКО (систем конденсированного опыта). Понимание динамики архетипов, таким образом, является важным аспектом процесса исцеления и трансформации. Это тесно связано с внутренней способностью психики к самоисцелению (процесс индивидуации по Юнгу), с исцеляющим потенциалом архетипических фигур или космических энергий, которые древние и традиционные культуры наделяли божественными атрибутами.
В качестве примеров можно упомянуть архетип Аполлона в древнегреческих храмовых ритуалах инкубации («храмового сна»), божества синкретических религий Карибского бассейна и Южной Америки (Лоа в культе вуду, Ориша в умбанде и кубинской сантерии), Змеиную силу (Кундалини) в религиозных текстах индуизма. Многие психонавты, экспериментирующие со священными растениями, могут во время сеансов общаться с духами растений, которые наставляют их. Например, при употреблении пейота они могут войти в контакт с Мескалито, а во время церемонии аяуаски – с Пачамамой, Великой Матерью-богиней.
Особый интерес в этом отношении представляет сложная архетипическая последовательность, известная как «путешествие героя». Этот мотив важен не только для психиатрии и психотерапии, но также для сравнительного религиоведения по причине той ключевой роли, которую он играл в ритуалах и духовных учениях человечества на протяжении всей истории. Этот архетипический паттерн помогает лучше понять шаманизм, ритуалы перехода, древние мистерии смерти-возрождения и великие мировые религии. Концепция «путешествия героя» появилась на свет благодаря исследованиям Джозефа Кэмпбелла, величайшего мифолога XX века. Впервые он описал этот мотив в своей книге «Тысячеликий герой», написанной в 1947 году и уже ставшей классикой (Campbell, 1947). Он назвал его «мономифом» из-за его универсального и повсеместного характера, выходящего за рамки исторических и географических границ.
Кэмпбелл проводил совместные семинары с руководителями различных программ в Институте Эсален в Биг-Суре (Джон Перри, Сэм Кин, Чунлян Ал Хуан, Станислав и Кристина Гроф) и объяснял важность этой архетипической последовательности для понимания широкого спектра явлений, таких как шаманский кризис инициации, ритуалы перехода, древние мистерии смерти-возрождения, «Божественная комедия» Данте Алигьери, жизнь святых и мистиков, социополитические события и психодуховный кризис.
Работа с холотропными состояниями показала, что, вне всякого сомнения, архетипические переживания – это не симптомы патологического процесса, затрагивающего деятельность мозга («эндогенного психоза»), а порождения Anima Mundi (Мировой души), отраженные в индивидуальном сознании (Grof and Grof, 1991, Grof, 2000). Обнаружение систематической корреляции между планетарными транзитами и течением и содержанием холотропных состояний сознания стало для меня одним из наиболее убедительных подтверждений этого факта.
Еще одним важным доказательством является феноменология «процесса обновления» Джона Перри. Этот тип трансформационного кризиса отражает основные темы древнего «ритуала священного царствования», проводившегося ежегодно в ходе празднования нового года в «архаичную эру воплощенного мифа» (Perry, 1998). Исследование холотропных состояний также выявило существование перинатальной области бессознательного, содержащей уникальную смесь эмбриональных и архетипических элементов.
Архетипы и наука
Современная материалистическая наука присоединилась к многовековому философскому спору номиналистов и реалистов и решительно встала на сторону первых. Скрытые, непроявленные измерения реальности являются чуждой для материалистической науки идеей. Она признает реально существующим лишь то, что можно непосредственно наблюдать и исследовать при помощи приборов, расширяющих возможности наших органов чувств: микроскопов, телескопов, измерителей разных видов электромагнитного излучения.
Академическая и клиническая психиатрия ограничивают свой подход к терапии, сводя человеческую психику лишь к послеродовой биографии и фрейдовскому индивидуальному бессознательному. С точки зрения сторонников традиционной психиатрии, архетипические существа и миры не обладают онтологической реальностью, они являются плодом человеческого воображения или проявлением патологических изменений в мозге, требующих лечения с помощью транквилизаторов.
Джозеф Кэмпбелл (1904–1987), американский профессор сравнительной мифологии и религиоведения. Наиболее известным его трудом является «Тысячеликий герой».
В холотропных состояниях сознания переживания архетипических фигур и миров могут быть такими же убедительными, как и восприятие привычной нам материальной реальности (порой даже более убедительными). Относительно многих из них существует некий консенсус. Глубокие индивидуальные переживания этого измерения свидетельствуют о том, что взгляды, характерные для древних и коренных культур, являются не следствием невежества, суеверия, примитивного «магического мышления» или психотических проявлений, но подлинным переживанием альтернативных реальностей.
Созданная Джозефом Кэмпбеллом диаграмма «Пути героя», или архетипического «мономифа», существующего в тех или иных вариациях во всех уголках мира и во всех исторических периодах.
Архетипические фигуры (прообразы) подразделяются на три категории.
Первая включает в себя существа, воплощающие универсальные роли и принципы. Самые известные их них – Великая Мать-богиня, Ужасная Мать-богиня, мудрый старец, вечная юность (вечный мальчик – Puer Eternis и вечная девочка – Puella Eterna), любовники, смерть и хитрец (трикстер). Юнг также обнаружил, что мужчины хранят в своем бессознательном обобщенное представление о женском начале, которое он назвал анимой. Ее двойником – обобщенным представлением о мужском начале в бессознательном женщин – является анимус. Бессознательное представление о темном, разрушительном аспекте человеческой личности в юнгианской психологии называется тенью.
Архетипические фигуры второй категории представляют собой разнообразных божеств и демонов, связанных с отдельными культурами, географическими областями и историческими периодами. К примеру, вместо обобщенного, универсального образа Великой Матери-богини мы можем переживать одно из его конкретных воплощений в определенной культуре, например: христианская Дева Мария, шумерская Инанна, египетская Исида, греческая Гера, индуистские богини Лакшми и Парвати и множество других.
Точно так же конкретными примерами Ужасной Матери-богини будут являться индийская Кали, змееголовая Коатликуэ доколумбовой Америки, греческие Медуза и Геката, Рангда из балийской мифологии или гавайская богиня Пеле. Важно подчеркнуть, что в холотропных состояниях в сознании могут возникать образы из мифологий любых человеческих культур и любых исторических периодов. Они не ограничиваются нашим собственным этническим и культурным наследием.
Третья группа архетипических фигур – это голографические совокупные образы, символизирующие возраст, пол, расу, культуру, статус, профессию и так далее. Это могут быть образы воина, ребенка, матери, евреев, конкистадора, тирана, мученика и другие. Они являются обобщениями коллективного опыта, связанного с этими категориями: еврейский народ на протяжении всей истории; все воины, сражавшиеся в битвах по всему миру; все матери или все дети мира и тому подобное. Подобным образом можно выделить архетип волка как переживание сознания всех волков.
За долгие годы во время психоделических сессий и сеансов холотропного дыхания я неоднократно наблюдал, как мои клиенты, участники наших тренингов и студенты сталкиваются с неясными архетипическими фигурами и мотивами из малоизвестных культур, которые я смог идентифицировать только спустя время. Зачастую мне помогал в этом Джозеф Кэмпбелл, который был настоящей ходячей энциклопедией в области мифологии. Наиболее интересные примеры из моей практики были связаны с традицией малекуланов из Новой Гвинеи, а также с мифологией инуитов (случаи с Отто и Алексом, приведенные в моей книге «Величайшее путешествие», Grof, 2006).
Архетипы играют важную роль в возникновении научных теорий и открытий. Как показал Филипп Франк в своей замечательной книге «Философия науки. Связь между наукой и философией», источником основной аксиомы той или иной научной теории или идеи, ведущей к научному открытию, нередко является архетипический мотив. В истории науки революционные идеи часто возникают задолго до того, как находится достаточно доказательств для их подтверждения (Frank, 1957).
Философ Анаксимандр, представитель ионической школы, в VI веке до нашей эры выдвинул протоэволюционную гипотезу, предполагающую, что вся жизнь возникла в океане. Древнегреческие философы Демокрит (IV век до н. э.) и Левкипп (V век до н. э.) сформулировали атомную теорию, предположив, что материальный мир состоит из крошечных невидимых частиц (др. – греч. «а-томос», «неделимый, неразрезаемый»). Николай Коперник и Иоганн Кеплер почерпнули вдохновение из солнечного архетипа, а немецкий химик Фридрих Август Кекуле фон Штрадониц открыл бензольное кольцо благодаря видению Уробороса – свернувшегося в кольцо змея, кусающего себя за хвост.
Все большее значение придается архетипическим паттернам в различных научных дисциплинах. Иоганн Вольфганг Гете был увлечен строением растений, в особенности идеей о листе как о первичной структуре, согласно которой все части растения являются лишь модификацией листа. Гете сформулировал теорию метаморфоза растений, говоря о том, что архетипическая форма растения содержится в листе. Он писал: «Все растение сверху донизу – лишь только лист, столь неразрывно связанный с будущим семенем, что одно немыслимо без другого». Исследования Гете послужили основой для многих направлений современной биологии растений.
Британо-американский антрополог, биолог и философ Грегори Бейтсон развивал концепцию «связующего паттерна» в природе и эволюционной теории. Он рассматривал его как основной фактор, отличающий живые организмы от неорганической материи (Bateson, 1980). Британский физиолог растений и парапсихолог Руперт Шелдрейк сформулировал теорию морфогенетических полей и морфического резонанса, которые объясняют существование различных форм и упорядоченности в природе (Sheldrake, 1981).
В своих рассуждениях о природе морфогенетических полей Шелдрейк ссылался на архетипы. Он отмечал, что эти поля обладают теми же свойствами, что и незыблемые «идеи» Платона в «математическом мире совершенства». Как мы говорили ранее, эти идеи, или формы, существуют вне времени. Также Шелдрейк выдвинул гипотезу «формативной причинности», напоминающую концепцию Аристотеля. Согласно этой гипотезе, сама природа создает формы, используя творческую силу эволюции.
Архетипы, религия и духовность
Открытие того, что архетипический мир обладает онтологической реальностью, придает легитимность духовному мировоззрению, духовному поиску и религиозным ритуалам, подразумевающим непосредственные трансцендентные переживания. Это позволяет разграничить организованные религиозные структуры, основанные на вере, догмах, обрядности, морализме и светских амбициях, и подлинную духовность, которую можно найти в монашеских орденах и мистических ветвях религий, а также в учениях, подчеркивающих важность духовной практики и непосредственных духовных переживаний.
Духовность зиждется на личном переживании необычных аспектов и измерений реальности. Это не требует особенного места или официально назначенных лиц, посредничающих при контакте с божественным. Мистикам не нужны церкви и храмы. Пространством, в котором они соприкасаются со священным измерением реальности, в том числе с собственной божественностью, являются их тела, психика и природа. Вместо священников, совершающих ритуалы, им необходима поддержка группы единомышленников, занимающихся духовным поиском, или руководство учителя, более продвинутого во внутренних путешествиях, чем они сами.
Иоганн Вольфганг фон Гёте (1749–1832), выдающийся немецкий писатель, государственный деятель и естествоиспытатель.
Организованная религия, в свою очередь, подразумевает институциализированную коллективную деятельность, которая осуществляется в определенном месте, таком как храм или церковь, в определенное время, и предполагает наличие официально назначаемых служителей, которые необязательно имеют личный опыт духовных переживаний. Как только религия становится организованной, она зачастую полностью утрачивает какую-либо связь со своим духовным источником и превращается в светский институт, используя духовные нужды людей в своих интересах и при этом не удовлетворяя их.
Организованные религии склонны к созданию иерархических систем, которые озабочены погоней за властью, контролем, политическим влиянием, деньгами, собственностью и прочими мирскими вещами. Вследствие этого религиозным властям, как правило, не нравятся непосредственный духовный опыт рядовых прихожан, поскольку он поощряет свободу и не может эффективно ими контролироваться. Когда дело обстоит подобным образом, подлинная духовная жизнь продолжается только в монашеских орденах, в мистических и экстатических направлениях внутри этих религий. На протяжении истории у мистиков складывались непростые отношения с организованными религиозными структурами. Примерами могут послужить судьба Жанны д’Арк и множества мучеников, пострадавших от рук инквизиции, а также история мученичества суфия Мансура аль-Халладжа и преследование суфиев в мусульманских странах.
Грегори Бейтсон (1904–1980), британо-американский антрополог, биолог, кибернетик и философ, увлеченный идеей архетипа, определяющего различные явления жизни, или «связующего паттерна».
В 1937 году Карл Юнг выступал в Йельском университете, где проводились лекции под покровительством Фонда Дуайта Харрингтона Терри. Он предложил тем из присутствующих, для кого ритуалы традиционной религии утратили всякий смысл, выйти за рамки общепринятых религиозных практик и непосредственно соприкоснуться со сферой бессознательного. Подобный внутрипсихический ритуал, при соблюдении определенных правил, мог привести к «непосредственному религиозному переживанию» и способствовать духовному развитию и личностной целостности (Jung, 1937).
То, о чем говорил Юнг в 1937 году, было ритуалом, который следовало проводить внутри священного пространства собственной психики. Открытие синхронистичности радикально изменило его ранние представления об этом ритуале. Идея «непосредственного духовного переживания» теперь относилась к ритуалу, который следовало проводить внутри священного пространства природы в целом. Юнг определял подлинную религию как «сообщество истинных духовных искателей, существующее вне рамок пространства и времени».
Поиск нового планетарного мифа
Такие ученые, как Арнольд Тойнби и Джозеф Кэмпбелл, отмечали, что все культуры прошлого регулировались «базовым мифом» или определенной комбинацией мифов. Джозеф Кэмпбелл часто поднимал вопрос: «Какие мифы движут западной цивилизацией?» Лично он считал, что это миф о поиске Святого Грааля, свидетельствующий об индивидуализме, характеризующем западное общество. Рыцари Круглого стола решили не искать Святой Грааль вместе – каждый из них выбрал собственную тропу в лесу. Интересно также поразмыслить над двумя основными мифами современной эпохи, которые Ричард Тарнас исследует в своей книге «История западного мышления»: Утерянный рай и Восхождение человека (Tarnas, 1991). Столь же значимыми являются мотивы Психодуховной смерти и возрождения, похищения и изнасилования Женственности, а также ряд других: Фауст, Ученик чародея, Франкенштейн, Блудный сын.
Ричард Тарнас (р. 1950), представитель глубинной психологии и архетипической астрологии, историк культуры и философ.
Джозефа Кэмпбелла также интересовало, каким будет миф будущего. Он выражал надежду, что этот миф будет связан с преодолением фрагментации и созданием планетарной цивилизации, в которой люди будут жить в гармонии друг с другом и с природой, извлекая выгоду из удивительных открытий науки и техники, но используя их с мудростью, основанной на глубоком духовном понимании («Новая Атлантида»). Достижение этой цели подразумевает психодуховное возрождение, а также освобождение и возвращение женственности. Поскольку мы говорим о планетарной цивилизации, я хотел бы упомянуть интересное наблюдение, кажущееся весьма важным в этом отношении.
Одним из самых удивительных открытий в моей работе с психоделиками и холотропным дыханием стала та легкость, с которой мои клиенты, практиканты и участники тренингов, находившиеся в холотропных состояниях сознания, преодолевали исторические и географические границы и соприкасались с архетипическими фигурами, мотивами и паттернами почти любой культуры в истории человечества. Майкл и Сандра Харнер наблюдали похожие межкультурные переживания у 1500 представителей западного мира, принимавших участие в шаманских практиках с использованием барабанов (Harner, 2012).
На протяжении многих лет во время собственных психоделических сеансов я также переживал мотивы различных мифологий и религий мира: индуизма, буддизма, тибетского буддизма, ислама, христианства, синтоизма, мифологии древних египтян, верований австралийских аборигенов, индейцев Северной и Южной Америки. Должно быть, это новый феномен. Многие доиндустриальные культуры использовали мощные практики расширения сознания, в том числе с использованием психоделических растений. Если бы коллективное бессознательное в полном объеме было бы так же доступно для них, как для современных людей, у нас не было бы разнообразных мифологий, характерных для конкретных культур.
Мы должны предположить, что, например, тибетцы переживали, в первую очередь, тибетских божеств, а индейцы Уичоли в Мексике – божеств Уичоли. В «Бардо Тхёдол» нет описаний Духа-оленя или Дедушки-огня, а в традиции Уичоли нет Дхьяни-будд. Можно обнаружить различные вариации одних и тех же архетипов, но не конкретные образы, принадлежащие другой культурной традиции.
Судя по всему, все большая доступность различных областей коллективного бессознательного – это процесс, параллельный тому, что происходит в материальной реальности на нашей планете. До конца XV века европейцы ничего не знали о Новом Свете и его жителях, и наоборот. Многие человеческие группы в отдаленных частях мира оставались неизвестными остальному миру вплоть до современной эпохи. Тибет был относительно изолирован до китайского вторжения в 1949 году. Сегодня телефон, коротковолновые радиостанции, телевидение, самолеты, а в последнее время и интернет растворили многие из старых границ. Остается надеяться, что происходящее во внутреннем и внешнем мире – это признаки того, что мы движемся к созданию настоящей глобальной цивилизации.
Опасности архетипов для психонавтов
Наиболее распространенной опасностью переживаний архетипического мира является то, что Юнг назвал «раздуванием эго». Это происходит, когда человек приписывает нуминозность и величие архетипического мира своей собственной персоне. Джозеф Кэмпбелл вслед за Карлфридом Графом Дюркхаймом утверждал: «Полезно то божество (архетипическая фигура), которое прозрачно для трансцендентного». Оно должно указывать на абсолют, но не должно быть принято за него. Создание непрозрачной архетипической фигуры и поклонение ей представляет собой еще одну опасность и ловушку в духовном путешествии.
Это приводит к созданию религий, объединяющих людей, которые хотят верить и поклоняться определенным образом, но обособляющих их от всех остальных, что разделяет мир на соперничающие группы: христиане – язычники, мусульмане – кафиры, евреи – гои. Даже различия в толковании основных доктрин одной и той же религии могут привести к кровопролитным войнам и конфликтам, длящимся столетиями, как видно на примере жестокого противостояния католиков и протестантов, суннитов и шиитов. Способность выходить за пределы архетипов и видеть абсолют, который является источником всех религий, отличает мистическое мировоззрение от идолопоклонства.
Осознание онтологической реальности архетипического мира подтверждает значимость ритуальной и духовной жизни доиндустриальных культур – шаманизма, обрядов перехода, таинств смерти-возрождения, а также великих религий и духовных философий Востока и Запада. Среди них особое значение для современного общества имеют обряды перехода. Согласно ученым, таким как Маргарет Мид и Мирча Элиаде, именно тот факт, что индустриальная цивилизация утратила эти полные глубокого смысла и одобряемые обществом обряды перехода, в значительной степени обуславливает беды современного общества, особенно молодого поколения: сексуальные расстройства, наркоманию и насилие.
Маргарет Мид (1901–1978), американский антрополог; известна своими исследованиями сексуального поведения и деторождения в традиционных культурах южной части Тихого океана и юго-восточной Азии. Была замужем за Грегори Бейтсоном. Вместе они проводили исследования в Новой Гвинее и на Бали.
В 1973 году мы с Джоан Галифакс, будучи в то время молодоженами, получили приглашение от антрополога Маргарет Мид и ее дочери Кэтрин принять участие в рабочей конференции, посвященной теме «Ритуал: примирение в изменении». Конференция спонсировалась Фондом Веннер-Грен, небольшой антропологической ассоциацией, офис которой располагался в Нижнем Манхэттене, в Нью-Йорке, и проводилась в австрийском Бург-Вартенштайне. Там было восемнадцать приглашенных докладчиков, и все мы должны были заранее предоставить свои материалы по теме, поскольку Маргарет ненавидела формальные лекции. Конференция продолжалась шесть дней. Дважды в день мы собирались за огромным круглым столом и устраивали мозговой штурм. Тема была предложена Маргарет и касалась уже упомянутых проблем современной молодежи, обусловленных утратой обрядов перехода в индустриальной цивилизации.
Целью дискуссии было установить, возможно ли искусственным образом создать современные обряды перехода, или они должны возродиться естественным образом из древних духовных практик различных племен и культур. Все мы признавали важность этих обрядов и обсуждали возможность их воссоздания при помощи уже существующих техник, таких как веревочные курсы, туристические походы, курсы выживания, пребывание в диких условиях, хождение по огню.
Из-за политической обстановки мы понимали, что не можем обсуждать использование психоделических растений и веществ для этой цели, хотя это было бы разумным вариантом, учитывая многовековой опыт коренных культур. Группа пришла к заключению, что временным замещением могли бы стать нефармакологические экспериментальные терапевтические практики. К сожалению, Маргарет не смогла преодолеть административные препоны и воплотить свою интересную идею в жизнь. Попытки воссоздать обряды перехода продолжаются по сей день.
Дополнительные подтверждения онтологической реальности архетипов были получены в ходе неформального экспериментирования с психоделиками, энтеогенами и мощными немедикаментозными эмпирическими техниками (Grof, 2000, 2006; Metzner, 2013). Неоднократно опыт моих собственных психоделических сессий включал переживания архетипического мира, и самый интересный из таких опытов произошел в ходе сеанса с МДМА (во время предварительного исследования, проводимого Сашей Шульгиным и Лео Зефом).
Примерно через пятьдесят минут после начала сеанса я ощутил, как активизировались процессы в нижней части моего тела. Область таза начала вибрировать, и мощные потоки энергии высвобождались через эти экстатические толчки. В какой-то момент эта взрывная энергия опьянила меня и увлекла в бешеный космический водоворот творения и разрушения. В центре этого чудовищного урагана первичных сил находились четыре гигантские титанические фигуры, исполняющие что-то вроде космического танца с саблями. У них были ярко выраженные монголоидные черты лица – выступающие скулы и раскосые глаза, – а на их выбритых головах были оставлены пучки длинных волос, заплетенные в косу.
Кружась в бешеном танцевальном ритме, они покачивали огромными орудиями, похожими на косы или ятаганы в форме буквы «Г», которые вместе образовывали быстро вращающуюся свастику. Я интуитивно понял, что эта монументальная архетипическая сцена была связана с началом процесса творения и одновременно – с заключительным этапом духовного пути. В космогенетическом процессе (в движении от изначального единства к мирам множества) лезвия ятаганов символизировали силу, дробящую и фрагментирующую единое поле космического сознания и творческой энергии на бесчисленные отдельные единицы.
Они также отражают этап духовного путешествия, когда сознание искателя выходит за границы разделения и полярностей и достигает состояния изначального недифференцированного единства. Ятаганы в этом случае действуют как блендер, превращая отдельные элементы в бесформенную массу. Направление этого процесса казалось связанным с движением лезвий по часовой стрелке или против нее (подобно этому свастика может быть символом мира и процветания либо символом угрозы и уничтожения). Когда этот архетипический мотив проецируется на наш материальный мир, он связан либо с ростом и развитием (оплодотворенная яйцеклетка или семя, превращающееся в организм), либо с уничтожением форм (войны, природные катаклизмы, разложение).
Затем мои переживания изменились, и передо мной предстала невероятная панорама сцен разрушения. В этих видениях стихийные бедствия, извержения вулканов, землетрясения, падающие метеоры, лесные пожары, наводнения и цунами чередовались с катастрофами, вызванными человеческим фактором: горящие города, подвергнувшиеся воздушным атакам и ракетному обстрелу, целые кварталы рушащихся высоток, массовая гибель людей и ужасы войны. Руководили этой волной тотального уничтожения четыре архетипических образа жутких всадников, олицетворяющих конец света. Я понял, что это были Четыре всадника Апокалипсиса (мор, война, голод и смерть), восседавшие на лошадях разного цвета. Продолжающиеся вибрации в области моего таза теперь синхронизировались с движениями этих зловещих всадников, и я присоединился к танцу, став одним из них, или, возможно, всеми четырьмя сразу, выйдя на рамки собственной личности.
Четыре всадника Апокалипсиса из Книги Откровения Иоанна Богослова.
Альбрехт Дюрер (1498).
Внезапно декорации сменились, и моему взору предстала пещера, описанная Платоном в диалоге «Государство». В этой работе Платон описывает группу закованных в цепи людей, которые живут в пещере и видят перед собой пустую стену. Они наблюдают за тенями, которые отбрасывают на эту стену объекты, движущиеся рядом со входом в пещеру. Согласно Платону, тени – это самое большее, что пленники могут узнать о реальности. Просветленный философ подобен пленнику, который освобождается от этой иллюзии и понимает, что тени на стене иллюзорны и что он способен воспринимать истинную форму реальности, а не просто тени, видимые узниками. После этой сцены у меня возникло глубокое и непоколебимое убеждение, что материальный мир повседневной жизни не соткан из «вещества», а является своего рода виртуальной реальностью, созданной Космическим Сознанием посредством бесконечно сложной и изощренной организации переживаний. Это божественная игра, которую в индуизме называют словом «лила», порождение космической иллюзии, или майи.
Заключительным грандиозным видением во время сессии была великолепная, искусно украшенная театральная сцена, на которой проходил парад персонифицированных универсальных принципов, или архетипов. Это были космические актеры, творившие иллюзию феноменального мира благодаря сложному взаимодействию друг с другом. Я наблюдал, как эти многогранные, многоуровневые персонажи, сочетающие в себе множество смыслов, меняют свою форму в процессе чрезвычайно сложного голографического взаимопроникновения. Каждый из них, казалось, отражал одновременно и саму сущность своей функции, и все конкретные ее проявления в материальном мире.
Я видел Майю – загадочный божественный принцип, символизирующий мировую иллюзию; Аниму, воплощающую вечную женственность; Марса, персонифицирующего войну и агрессию; Любовников, олицетворяющих все сексуальные драмы и романы всех времен; царственную фигуру Правителя; ушедшего в себя Отшельника; неуловимого Трикстера и многих других. Проходя по сцене, они кланялись мне, словно ожидая от меня признательности за великолепное исполнение своей роли в божественной игре Вселенной.
Аллегория пещеры, которую Платон привел в сократическом диалоге «Государство», написанном примерно в 380 году до н. э.
Этот опыт позволил мне глубже проникнуть в смысл архетипического мотива Апокалипсиса. Внезапно я осознал, что в корне неверно воспринимать его как понятие, относящееся исключительно к физическому разрушению материального мира. Разумеется, возможно, что тема Апокалипсиса может когда-нибудь проявиться на планетарном уровне в виде исторического события, что является потенциальной возможностью любого из архетипов. Существует множество примеров ситуаций, когда архетипические мотивы и энергии прорывались сквозь границу, которая обычно отделяет архетипическую сферу от материального мира, формируя человеческую историю. Гигантский астероид, который убил динозавров 65 миллионов лет тому назад, войны всех времен, распятие Христа, средневековые шабаш ведьм и танец смерти, нацистские концентрационные лагеря и горячий ад Хиросимы являются лишь несколькими яркими примерами.
Важность архетипа Апокалипсиса заключается главным образом в том, что он является значимой вехой на духовном пути. Он возникает в сознании ищущего человека в тот миг, когда тот осознает иллюзорную природу материального мира. Когда Вселенная раскрывает ему свою истинную сущность, показывая, что она является виртуальной реальностью и космической игрой сознания, в психике такого человека происходит разрушение материального мира.
Мне пришло в голову, что именно этот смысл пророки из племени майя вкладывали в понятие «конец мира» (или «конец света»). В данном случае оно относится к радикальной внутренней трансформации, которая произойдет с человечеством во время транзита солнца над галактической осью (что будет продолжаться по меньшей мере семьдесят два года, в течение которых солнце будет соприкасаться с осью нашей галактики). Это означает, что сейчас мы находимся в середине данного процесса. Масштаб данной трансформации сопоставим с переходом от неандертальцев к кроманьонцам (во время предыдущего транзита подобного рода, 26 000 лет назад, что составляет один «платонический год») или переходом от охоты и собирательства к земледелию и строительству городов (транзит солнца на другой стороне галактики примерно 13 000 лет назад, что составляет половину «платонического года»).
Литература
Bateson, G. 1980. Mind in Nature: A Necessary Unity. New York: E. P. Dutton.
Campbell, J. 1947. The Hero with A Thousand Faces. Princeton, NJ: Princeton University Press.
Driesch, H. 1914. The History and Theory of Vitalism (C. K. Ogden transl.). London: Macmillan.
Frank, P. 1957. Philosophy of Science: The Link between Science and Philosophy. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall.
Franz, M.-L. von. 1974. Number and Time: Reflections Leading Toward a Unification of Depth Psychology and Physics. Stuttgart: Ernst Klett Verlag.
Grof, C. and Grof, S. 1991. The Stormy Search for the Self: A Guide to Personal Growth through Transformational Crises. Los Angeles, CA: J. P. Tarcher.
Grof, S., 1994. Books of the Dead: Manuals for Living and Dying. London: Thames and Hudson.
Grof, S. 2000. Psychology of the Future: Lessons from Modern Consciousness Research. Albany, NY: State University of New York (SUNY) Press.
Grof, S. 2006. When the Impossible Happens. Louisville, CO: Sounds True.
Grof, S., 2006. The Ultimate Journey: Consciousness and the Mystery of Death. Santa Cruz, CA: MAPS Publications.
Grof, S. and Grof, C. 2011. Holotropic Breathwork: A New Approach to Self-Exploration and Therapy. Albany, NY: State University of New York (SUNY) Press.
Harner, M. 2012. Cave and Cosmos: Shamanic Encounters with Another Reality. Berkeley: North Atlantic Books.
Hillman, J. 1977. Re-Visioning Psychology. New York: Harper Collins.
Jenny, H. 1992. Cymatic Soundscapes. Epping, NH: MACROmedia.
Jung, C. G. 1937. Religion and Psychology. Dwight Harrington Terry lecture at Yale University during Jung’s visit to United States.
Jung, C. G. 1959. Archetypes and the Collective Unconscious. Collected Works, vol. 9,1. Bollingen Series XX, Princeton, NJ: Princeton University Press.
Kant, I. 1999. Critique of Pure Reason. Cambridge, MA: Cambridge University Press.
Metzner, R. 2013. The Toad and the Jaguar. A Field Report of Underground Research on a Visionary Medicine. Berkeley, CA: Regent Press.
Miller, Miss Frank. 1906. “Quelques Faits d’Imagination Créatrice.” Archives de psychologie (Geneva) V. 36–51.
Mookerjee, A. and Khanna, M. 1977. London: Thames and Hudson.
Nietzsche, F. 1967. The Birth of Tragedy and the Case of Wagner (translated by Walter Kaufmann). Visalia, CA: Vintage Press.
Perry, J. W. 1998. Trials of the Visionary Mind: Spiritual Emergency and the Renewal Process. Albany, NY: State University of New York (SUNY) Press.
Plato. 1986. Symposium. Chicago, IL: University of Chicago Press.
Plato. 1988. Timaeus. Salem, NH: Ayers Co. Publishers.
Sheldrake, R. 1981. A New Science of Life. Los Angeles, CA: J. P. Tarcher.
Tarnas, R. 1991. The Passion of the Western Mind. New York: Harmony Books.
Tarnas, R. 2006. Cosmos and Psyche: Intimations of a New Worldview. New York: Viking Press.
Wigner, E. 1960. “Unreasonable Effectiveness of Mathematics in Natural Sciences.” In: Communications in Pure and Applied Mathematics, vol. 13, No. I. New York: John Wiley & Sons.