Душа и Танатос: психодуховные измерения смерти и умирания
Трудно представить себе нечто такое, что затрагивало бы всех нас вместе и каждого человека в отдельности больше, чем смерть и умирание. В течение жизни каждому из нас приходится терять родственников, друзей, учителей, знакомых, наблюдать уход известных и влиятельных людей, и в итоге мы сталкиваемся с собственной биологической кончиной. Поэтому удивительно, что до конца шестидесятых годов XX века западная индустриальная цивилизация уделяла вопросу смерти и умирания кране мало внимания.
И это относится не только к простому населению, но и к ученым и специалистам, которые по долгу службы должны были бы интересоваться этим предметом: к медикам, психиатрам, психологам, антропологам, философам и теологам. Есть только одно правдоподобное объяснение этому феномену: страх и коллективное отторжение идеи смерти в современной цивилизации.
Американский антрополог культуры Эрнест Беккер показал в своей книге «Отрицание смерти», что современное общество выработало изощренный символический механизм защиты от самой идеи смертности. Он предположил, что люди пытаются преодолеть страх смерти, создавая так называемые «проекты бессмертия», позволяющие им вообразить себя частью чего-то значимого, вечного, что останется после их смерти. По словам Беккера, столкновения между проектами бессмертия разных людей ответственны практически за все зло, которое творится в мире: индивидуальные конфликты, войны, фанатизм, геноцид и расизм (Becker, 1973).
Безразличие современного общества к смерти выглядит еще более поразительным, если вспомнить древние и доиндустриальные культуры, где отношение к смерти и умиранию было диаметрально противоположным. Смерть играла важнейшую роль в космологии, философии, мифологии, духовной и обрядовой, а также повседневной жизни людей. И разница между ними и нашей собственной культурой станет особенно очевидной, когда мы сравним переживания людей в этих отличающихся исторических и культурных обстоятельствах.
В западных индустриальных обществах умирающий обычно придерживается прагматической и материалистической картины мира или, по крайней мере, подвергается очень глубокому воздействию подобного мировоззрения. Доминирующая академическая наука Запада отождествляет историю Вселенной с историей развития материи. Жизнь, сознание и разум считаются случайными и побочными продуктами эволюции. Они появились на сцене только после того, как в течение многих миллиардов лет пассивная и инертная материя эволюционировала в нашей невероятно малой части необъятной Вселенной. В мире, где реальным признается только то, что является материальным, осязаемым и измеряемым, для какой-либо духовности попросту нет места.
Хотя религиозная деятельность в нашей культуре одобряется и даже поощряется, со строго научной точки зрения любые поиски духовности выглядят как нечто иррациональное, как показатель эмоциональной и интеллектуальной незрелости, а причины этого видят в недостатке образования, предрассудках и возврате к примитивному магическому мышлению. Непосредственные духовные переживания считаются проявлениями тяжелого душевного заболевания – психоза. Утратив эмпирический аспект, то есть доступ к прямым духовным переживаниям, религия потеряла связь со своими глубинными духовными истоками и стала пустой, бессмысленной и все менее значимой для обычного человека.
В таком виде религия едва ли может состязаться с доводами материалистической науки, кажущимися весьма убедительными, особенно когда они подкрепляются технологическими достижениями. Религия больше не является движущей силой в нашей жизни, и она также перестала играть важную роль в период умирания и момент смерти. Религиозные отсылки к жизни после смерти, к посмертным путешествиям души, к потусторонним мирам, таким как ад и рай, стали относить к разряду сказок или к психическим расстройствам. Огромный пласт человеческой истории и культуры, связанный с ритуалами и духовными практиками, стал восприниматься как отклонение от нормы.
У истоков всех великих религий находятся перинатальные и трансперсональные переживания их основоположников – пророков и святых. Здесь можно вспомнить, к примеру, о встрече Будды с Марой и его армией и его переживание различных эпизодов предыдущих воплощений, сопровождаемое «разрыванием кармических связей».
В Ветхом Завете описана встреча Моисея с Иеговой, явившемся ему в горящем кусте, а в Новом Завете повествуется о том, как дьявол искушал Иисуса в пустыне, как Саул ослеп после видения Иисуса по пути в Дамаск, как Иоанну Богослову явились видения Апокалипсиса. В исламских священных текстах говорится о путешествии Мухаммеда через семь небес, рай и ад в компании архангела Гавриила. С точки зрения традиционной психиатрии, все эти переживания указывают на серьезную психопатологию, психическое заболевание всех этих личностей.
Существует множество статей и книг по психиатрии, в которых обсуждается то, какой диагноз можно было бы поставить знаменитым духовным учителям, святым и пророкам – например, личностям такого уровня, как Будда, Иисус, Мухаммед, Рамакришна или Святой Антоний. Визуальные переживания трансперсональных областей обычно объясняют как «острые шизофренические эпизоды» или как приступ эпилепсии (в случае Мухаммеда). Святой Иоанн Креста был описан как «наследственный дегенерат», а Святая Тереза Авильская как «истерическая психопатка».
Антропологи традиционной школы спорят о том, к какой категории можно отнести шаманов – к шизофреникам, психотикам или эпилептикам. Есть даже исследование, применяющее критерии психопатологии к медитации. Оно называется «Буддийский тренинг и искусственная кататония», а автором является известный психоаналитик и один из создателей психосоматической медицины Франц Александер (Alexander, 1931).
Западная нейробиология рассматривает сознание как эпифеномен материи, как продукт физиологических процессов в мозге и, таким образом, считает его критически зависимым от тела. Более того, она утверждает, что смерть тела, и, в частности, мозга, должна быть безусловным концом деятельности сознания. Вера в посмертные странствия души, загробную жизнь или перевоплощение обычно высмеивается как принятие желаемого за действительное теми, кто неспособен признать очевидную биологическую непреложность смерти, природа которой научно доказана и не подлежит сомнению. Очень немногие люди, в том числе ученые, понимают, что у нас нет абсолютно никаких доказательств того, что сознание является продуктом деятельности мозга, и ни малейшего представления о том, как это вообще может происходить. Однако это метафизическое предположение остается одним из главных мифов западной материалистической науки, оказывающим глубокое влияние на наше общество.
Подобный подход вплоть до семидесятых годов прошлого века эффективно препятствовал возникновению научного интереса к переживаниям умирающих больных и околосмертным состояниям. Редкие размышления на эту тему привлекали мало внимания, будь то книги для широкой публики, такие как «Вестибюль» Джесс Вайс (Weisse, 1972) и «Проблески иного мира» Жана Батиста Делакура либо научные исследования вроде работы Карлиса Осиса, который проанализировал свидетельства врачей и сиделок, ухаживавших и наблюдавших за умирающими (Osis, 1961).
Однако опубликованный в 1975 году бестселлер Раймонда Моуди «Жизнь после жизни» вдохновил Элизабет Кюблер-Росс, Кена Ринга, Майкла Сабома и других пионеров танатологии собрать и обнародовать впечатляющие свидетельства о невероятных околосмертных переживаниях, включавших точное сверхчувственное восприятие во время выхода из тела и глубочайшие личностные изменения, которые следовали за этими переживаниями (Kübler-Ross, 1969, Moody, 1975, Ring, 1982, Sabom, 1982).
Их открытия широко освещались в многочисленных телешоу, в голливудских кинофильмах и других средствах массовой информации. И тем не менее околосмертные переживания, потенциально способные разрушить существующую парадигму и кардинально изменить наше понимание природы сознания и его взаимосвязи с головным мозгом, по-прежнему отвергаются большинством специалистов как не играющие никакой роли галлюцинации, вызываемые биологическим кризисом организма. Записи об этих переживаниях традиционно не включаются в медицинскую карту больного, и большинство лечебных учреждений не оказывает никакой психологической помощи пациентам, поэтому им трудно интегрировать этот приводящий в замешательство опыт в свою жизнь.
В западных сообществах умирающим зачастую не хватает искренней человеческой поддержки, которая облегчила бы их переход. Мы пытаемся оградить себя от эмоциональных неудобств, связанных со смертью, пытаемся запрятать больных и умирающих людей в больницы и дома престарелых. И упор при этом делается больше на системы жизнеобеспечения и механическое продление жизни, зачастую выходящее за грань разумного, чем на благоприятное окружение и качество проживания оставшихся дней.
Поскольку семейный уклад разрушен и дети стремятся жить вдали от родителей, бабушек и дедушек, то в критический момент они способны оказать лишь формальную и минимальную поддержку. За редким исключением специалисты по психическому здоровью, разработавшие конкретные виды психологической помощи для самых разных эмоциональных кризисов, не уделяют никакого внимания умирающим. Именно те, кто сталкивается с самым глубоким из всех возможных кризисов, охватывающим одновременно биологические, эмоциональные, межличностные, общественные, философские и духовные аспекты личности, остаются чуть ли не единственными, для которых подобная эффективная помощь недоступна.
Все это происходит в более широком контексте всеобщего отрицания недолговечности и смертности, характерного для западной цивилизации. Смерть предстает перед нами в приглаженном виде, после того как команда специалистов смягчает для нас ее непосредственное воздействие. Наиболее ярким примером являются Мемориальные парки и морги Форест-Лоун в Лос-Анджелесе, где армия брадобреев и парикмахеров, портных, специалистов по макияжу и пластических хирургов трудится над телом усопшего, совершая многочисленные косметические манипуляции, прежде чем оно будет показано родственникам и знакомым.
Средства массовой информации помогают увеличивать дистанцию между нами и смертью, растворяя ее в пустой статистике, бесстрастно сообщая о тысячах жертв, погибающих в войнах, революциях, геноциде и природных катастрофах. Кинофильмы и телевидение делают смерть еще более тривиальной, наживаясь на насилии. Современная публика становится эмоционально невосприимчивой к зрелищу смерти, наблюдая бесчисленные сцены убийств, смерти и кровопролития. Убийства и разрушение являются наиболее популярными сюжетами видеоигр, в которые играют миллионы детей, подростков и взрослых.
В целом жизнь в современном технологическом обществе не создает необходимых условий для духовной или психологической поддержки тех, кто сталкивается со смертью. Это кардинально отличается от ситуации, в которой находились умирающие люди в древних и доиндустриальных обществах. Космология, философия, мифология, духовная жизнь и ритуалы этих обществ были пронизаны идеей о том, что смерть не является окончательным приговором и концом всего, что жизнь – или существование – продолжается в том или ином виде после биологической кончины.
В древних и доиндустриальных культурах на переживания умирающих особый отпечаток накладывает признание того, что смерть является неотъемлемой частью существования. На протяжении жизни люди в этих культурах привыкают проводить время рядом с умирающими, подготавливать тела к сожжению, наблюдать за кремацией и жить рядом с останками мертвых. Для западного человека визит в город Варанаси в Индии, где подобное отношение к смерти проявлено в наиболее крайней форме, может обернуться глубоким культурным шоком.
Кроме того, в доиндустриальных культурах люди, как правило, умирают в лоне большой семьи, рода или племени. Они могут получить подлинную и глубокую эмоциональную поддержку от близких людей. Важно упомянуть также впечатляющие обряды, которые предназначены для поддержки тех, кто стоит перед последним переходом, и конкретные руководства по умиранию, наподобие того, что приводится в «Тибетской книге мертвых» («Бардо Тхёдол»).
В тибетском буддизме смерть воспринимается как уникальная возможность для духовного освобождения от круговоротов смерти и перерождения. В случае, если мы не достигаем освобождения, смерть представляется как период, предопределяющий наше следующее воплощение. Таким образом, промежуточное состояние между жизнями (бардо) можно рассматривать как нечто более значимое, чем воплощенное существование. И потому очень важно за время нашей жизни подготовиться к смерти посредством систематических практик.
Чрезвычайно важным фактором, влияющим на отношение к смерти и на опыт умирания в доиндустриальных культурах, была подготовка к умиранию, которая происходила в холотропных состояниях сознания. Мы уже обсуждали использование подобных состояний в шаманизме, в ритуалах перехода, в древних мистериях смерти и возрождения и в работе с «технологиями священного», которые развивались в лоне великих мировых религий (см. Том I). Все эти практики предлагают человеку возможность «умереть до смерти». Посвященные могли пережить психодуховную смерть и возрождение, освобождавшую их от страха смерти и преображавшую их переживание умирания.
Разные виды йоги, теория и практика буддизма, даосизм, тибетская ваджраяна, суфизм, христианская мистика, каббала и многие другие духовные школы развили эффективные приемы для вызывания холотропных состояний, в которых присутствуют глубокие духовные составляющие: молитвы, созерцание, медитации в движении, дыхательные упражнения и так далее. Подобно переживаниям шаманов, посвящаемых в ритуалах перехода, и неофитов древних мистерий, эти практики предоставляют адептам возможность встречи со своей бренностью и смертностью, преодоление страха смерти и радикальную трансформацию своего бытия в мире.
Описание ресурсов, помогающих умирающим людям в доиндустриальных культурах, будет неполным без упоминания книг мертвых, таких как тибетская «Бардо Тхёдол», египетская «Перт Эм Хру», ацтекский «Кодекс Борджиа» и европейская «Ars moriendi». Когда древние «книги мертвых» впервые привлекли внимание западных ученых, их сочли вымышленными описаниями посмертных странствований души, а потому отнесли к разряду выдумок людей, неспособных смириться с жестокой реальностью смерти. Их приравняли к сказкам – плодам человеческой фантазии, которые обладают определенной художественной ценностью, но никак не связанных с повседневной реальностью.
Тем не менее более глубокое изучение этих текстов показало, что они использовались как руководства для священных мистерий и духовных практик и, по всей вероятности, описывали переживания посвященных и приверженцев тех или иных учений и религий. Если смотреть под таким углом зрения, то становится ясно, что со стороны священников представить «книги мертвых» как руководство по умиранию было умным ходом, позволявшим им скрыть их истинное назначение и защитить их глубокий эзотерический смысл от непосвященных. Тем не менее оставалось выявить конкретные процедуры, использовавшиеся в древних духовных системах для вхождения в подобные состояния.
Современные исследования холотропных состояний сознания помогли пролить свет на эту область. Систематическое изучение переживаний на психоделических сеансах, при мощных нелекарственных видах психотерапии и во время спонтанных психодуховных кризисов показало, что во всех этих обстоятельствах люди могут встретиться с целым спектром необычных состояний, включающих предсмертные муки и умирание, схождение в ад, божественный суд, возрождение, путешествие по небесным сферам и пробуждение воспоминаний из прошлых воплощений. Эти состояния обладают невероятным сходством с тем, что описано в эсхатологических текстах древних и доиндустриальных культур.
Другой недостающий кусочек мозаики дала танатология – молодая научная дисциплина, изучающая смерть и умирание. Исследования околосмертных состояний в таких работах, как «Жизнь после жизни» Раймонда Моуди (Moody, 1975), «Жизнь в смерти» и «Проект Омега» Кеннета Ринга (Ring, 1982, 1985), «Сознание за пределами жизни» Пима ван Ломмеля (van Lommel, 1919), «Воспоминания о смерти» Майкла Сабома (Sabom, 1982), «Околосмертные переживания» Брюса Грейсона и Чарлза Флинна (Greyson and Flynn, 1984), показывают, что эти переживания имеют сходные черты с описаниями из древних книг мертвых, а также с тем, что происходит с людьми во время психоделических сеансов и сеансов эмпирической психотерапии.
Таким образом, совершенно очевидно, что древние эсхатологические писания являются картами внутренних территорий нашей психики, как они видятся в глубоких холотропных состояниях, включая те, что связаны с биологическим умиранием. Эти переживания выходят за рамки расы и культуры и приходят из коллективного бессознательного, описанного Карлом Юнгом. Можно провести всю жизнь, не пережив этих состояний и даже не зная о существовании этих сфер, пока не будешь ввергнут в них во время биологической смерти.
Однако некоторые люди переживают эти состояния еще при жизни посредством психоделических сеансов и других видов глубокого самоисследования, серьезных духовных практик, участия в шаманских ритуалах или во время непроизвольных психодуховных кризисов. Это дает им возможность изучить данные территории своей психики и описать их на своем языке. И для них действительное переживание физической смерти перестает быть полной неожиданностью. Немецкий августинский монах Абрахам Санта-Клара, живший в XVII веке, описал важность непосредственной практики умирания весьма лаконично: «Человек, который умер еще до своей смерти, во время смерти не умирает».
Такое «умирание до смерти» имеет несколько важных последствий: оно освобождает человека от страха смерти, меняет его отношение к ней и облегчает переживание действительного умирания. В то же время исчезновение страха смерти преображает весь образ жизни человека. Поэтому нет существенного различия между подготовкой к смерти и практикой умирания, с одной стороны, и духовными практиками, ведущими к просветлению, с другой. Древние «книги мертвых» могли использоваться и в той, и в другой ситуации.
Как мы увидели, многие аспекты жизни доиндустриальных культур облегчают психологическое состояние умирающих людей по сравнению с тем, как это бывает в западной технократической цивилизации. Возникает закономерный вопрос: не связано ли подобное преимущество с отсутствием достоверных сведений о природе реальности и не является ли оно самообманом, принятием желаемого за действительное? Если бы это было так, то мы могли бы объяснить свой страх смерти и ее непринятие как дань, которую нам приходится платить за наше более глубокое понимание истинной природы вещей. И тогда мы могли бы смириться с неудобными последствиями знания истины. Однако более тщательное рассмотрение существующих свидетельств показывает, что все обстоит не так.
Великая лестница мира. Символическое изображение роковой траектории человеческой жизни. Мы видим подъем, начинающийся с рождения, расцвет на вершине и спуск, ведущий к старости и смерти. Колыбель младенца слева контрастирует с гробом, показанным справа, и является его зеркальным отображением (Жаспар Исаак, 1654).
Единственным существенным различием между мировоззрением западных индустриальных стран и всех остальных человеческих сообществ в истории является вовсе не превосходство материалистической науки над первобытными предрассудками, а наше глубокое невежество относительно холотропных состояний сознания. Единственный способ поддерживать ньютоно-картезианскую парадигму, господствующую в западной науке, – это систематическое подавление или неверное истолкование свидетельств, собранных исследователями человеческого сознания в таких научных дисциплинах, как история, антропология и сравнительное религиоведение, а также в различных областях современных исследований, таких как парапсихология, танатология, психоделическая терапия, сенсорная депривация, эмпирическая психотерапия или терапия с теми, кто переживает психодуховные кризисы.
Систематические практики с использованием холотропных состояний сознания, отличающие ритуальную и духовную жизнь древних и коренных культур, неизбежно приводят к пониманию истинной природы реальности и взаимосвязи между сознанием и материей, которое коренным образом отличается от представлений материалистической науки технократических сообществ. Мне так и не удалось встретить ни одного западного академического ученого, который, испытав надличностные переживания в результате глубокой внутренней работы, продолжал бы поддерживать общепринятое научное представление о сознании, психике, человеческой природе и реальности, господствующее в западных университетах.
Это не зависит от уровня образования, интеллектуального коэффициента или рода деятельности человека. Разница между теми, кто признает, и теми, кто не признает возможность существования сознания после смерти, в точности отражает различия в отношении к холотропным состояниям. Древние и доиндустриальные культуры высоко ценили эти состояния и регулярно их практиковали в одобряемом обществом контексте. Много времени и усилий посвящалось развитию безопасных и эффективных технологий достижения подобных состояний.
Эти переживания были основной движущей силой ритуальной и духовной жизни в этих культурах, а также возможностью непосредственно соприкоснуться с архетипическими сферами божеств и демонов, природных сил, животных и космоса. Кроме того, холотропные состояния помогают диагностировать и исцелять болезни, развивают интуицию и экстрасенсорное восприятие, дарят творческое вдохновение, а также помогают в практических ситуациях – например, предугадывать реакции животных во время охоты или находить потерянные вещи и пропавших людей. По мнению британского антрополога Виктора Тернера, коллективное пребывание в холотропных состояниях помогает укрепить племенные связи и позволяет участникам пережить на глубочайшем уровне чувство общности, «коммунитас» (Turner, 2005).
Западное общество навешивает ярлык патологии на все виды холотропных состояний (за исключением сновидений, если только это не повторяющиеся сны и не кошмары) и тратит немало времени на поиск эффективных способов подавления подобных спонтанных проявлений, а также старается сделать незаконными любые инструменты и ситуации, которые могут вызвать эти состояния или как-то с ними связаны. Западная психиатрия не делает различий между мистическими переживаниями и психотическим поведением и объясняет их как проявление психических заболеваний. В своем слепом отвержении религии она не видит разницы между примитивными народными верованиями или фанатичным следованием букве писаний с одной стороны и сложными мистическими традициями и восточными духовными учениями, основанными на многовековом систематическом исследовании психики, – с другой. Такой в корне неверный подход патологизирует всю духовную историю человечества.
Наблюдения, сделанные в различных областях исследований сознания, бросают вызов материалистической картине мира, в которой биологическая смерть понимается как окончательное прекращение любой сознательной активности. В подобных исследованиях важно сохранять ум открытым и сосредоточиваться, насколько это возможно, на доступных для наблюдения фактах. Непоколебимая априорная приверженность подавляющего большинства ученых существующей парадигме напоминает хорошо известную нам позицию религиозных фундаменталистов. Но, в отличие от сциентизма любого рода, наука в подлинном смысле слова открыта для непредвзятых исследований любых существующих явлений. Имея это в виду, мы можем разделить существующие свидетельства в пользу продолжения существования сознания после биологической смерти на две категории:
1. Переживания и наблюдения, опровергающие традиционное понимание природы сознания и его взаимосвязи с материей.
2. Переживания и наблюдения, относящиеся непосредственно к возможности сохранения сознания после смерти.
1. Переживания и наблюдения, опровергающие традиционное понимание природы сознания и его взаимосвязи с материей.
Работа с холотропными состояниями сознания накопила огромную базу свидетельств, которые бросают серьезный вызов монистическому материализму науки и ньютоно-картезианской парадигме. Большая часть этих данных связана с трансперсональными переживаниями (см. Том I). В связи с этим становится очевидной потребность в коренном пересмотре нынешних представлений о природе сознания и о его связи с материей и мозгом. Поскольку материалистическая парадигма западной науки была главным препятствием для объективного анализа данных, связанных с околосмертными переживаниями, изучение трансперсональных состояний имеет определенное отношение к танатологии.
В трансперсональных состояниях становится возможным выйти за пределы обычных ограничений тела/эго, трехмерного пространства и линейного времени. Исчезновение пространственных границ может приводить к глубокому и убедительному отождествлению человека с другими людьми, с животными, растениями и даже неорганическими веществами и процессами. Можно также оказаться вне времени и пережить эпизоды из жизней других людей или животных, войти в коллективные, расовые и кармические воспоминания.
Трансперсональные переживания могут завести нас в архетипические сферы коллективного бессознательного, где мы можем встретить добрых и гневных божеств из различных культур и путешествовать по мифологическим мирам. В таких состояниях мы можем получить новую информацию, превосходящую все то, что мы могли узнать за свою жизнь через традиционные каналы. Изучение сознания, способного существовать отдельно от тела («тета-сознания», описанного Уильямом Роллом, или «долгого тела» у ирокезов), играет важную роль в вопросе выживания, поскольку это именно та часть человеческой личности, которая, судя по всему, остается после физической смерти.
Согласно материалистической науке, памяти требуется материальный субстрат, такой как сеть нейронов головного мозга или молекулы ДНК в генах. Тем не менее невозможно вообразить материальный канал передачи для информации, получаемой при различных видах трансперсональных переживаний. Такие сведения явно не были получены при жизни человека через обычные каналы восприятия, то есть при помощи органов чувств. Судя по всему, они существуют независимо от материи, в поле самого сознания или в каком-то ином виде поля, которое невозможно изучить посредством существующих научных методов.
Другие области исследований также подтверждают наблюдения, сделанные в процессе изучения трансперсональных переживаний. Опровергая основные метафизические предположения ньютоно-картезианской парадигмы, такие ученые, как Хейнц фон Ферстер, Руперт Шелдрейк и Эрвин Ласло, всерьез изучают «память без материального субстрата», «морфогенетические поля», запись всех событий истории Вселенной в субквантовом «пси-поле», или «хрониках Акаши» (von Foerster, 1965, Sheldrake, 1981, Laszlo, 1994).
Традиционная академическая наука описывает людей как высокоразвитых животных и одновременно как биологические думающие машины. В обычных состояниях сознания мы кажемся себе ньютоновскими объектами, состоящими из атомов, молекул, клеток, тканей и органов. Однако трансперсональные переживания в холотропных состояниях ясно показывают, что каждый из нас также может проявлять свойства поля сознания, превосходящего пространство, время и линейную причинность.
Таким образом, новая, более полная формула, отдаленно перекликающаяся с парадоксом волны-частицы в современной физике, описывает людей как парадоксальных существ, имеющих две взаимодополняющие стороны. Они могут выказывать свойства ньютоновских объектов и свойства бесконечных полей сознания. Точность каждого из этих описаний зависит от обстоятельств и от состояния сознания, в котором эти наблюдения делаются. Физическая смерть, по всей видимости, прекращает то, что относится к первой половине определения, в то время как все остальное находит свое полное выражение.
2. Переживания и наблюдения, относящиеся непосредственно к возможности сохранения сознания после смерти.
А) Феномены на пороге смерти. Исследователи рассказывают о разнообразных интересных явлениях, происходящих в момент смерти. Очень распространены истории о том, как недавно умершие люди являлись своим родственникам, друзьям и знакомым. По статистике, такие явления чаще всего происходят в течение примерно двенадцати часов после смерти этих людей и не зависят от того, в каком месте умер человек (Sidgwick, 1889). Также существует множество свидетельств о необъяснимых физических событиях, происходящих в момент смерти: останавливаются или начинают идти часы, звонят колокола, падают со стены картины и фотографии, что, по-видимому, возвещает о смерти человека (Bozzano, 1948).
Накануне своей смерти люди часто переживают встречи со своими мертвыми родственниками, которые, кажется, радушно приветствуют их в мире ином. Эти предсмертные видения необычайно достоверны и убедительны. Часто они сопровождаются состоянием эйфории и, по всей видимости, облегчают человеку переход. В некоторых случаях сообщается о том, что умирающий встретился с человеком, о чьей смерти он не знал. Подобные происшествия часто описываются как «Дарьенский пик».
Особенно интересны околосмертные переживания (ОСП), которые случаются приблизительно у одной трети людей, столкнувшихся с различными обстоятельствами, угрожающими жизни, такими как автомобильные аварии, утопление, сердечные приступы или остановка сердца во время хирургических операций. Раймонд Моуди, Кеннет Ринг, Майкл Сабом, Брюс Грейсон и другие провели масштабные исследования данного феномена и описали характерные черты подобного переживания: проносящиеся перед глазами картины из собственной жизни, проход сквозь темный туннель, этический пересмотр своей жизни, встреча со светящимся божественным существом и посещение различных трансцендентных миров. Реже встречаются болезненные, вызывающие тревогу ОСП: переживание ввергающей в ужас пустоты, уродливые пейзажи, демонические существа и пугающие животные, издающие отвратительные громкие звуки (Greyson and Bush, 1996).
В рамках нашей программы психоделической терапии неизлечимых больных раком, проводимой в Мэрилендском центре психиатрических исследований в Балтиморе, нам удалось получить некоторые интересные свидетельства, указывающие на сходство ОСП с переживаниями, вызываемыми психоделическими веществами. Мы наблюдали несколько пациентов, у которых когда-то были психоделические переживания, а затем ОСП на той стадии, когда их состояние ухудшилось (в частности, в момент остановки сердца во время хирургической операции). Они рассказывали, что эти два состояния очень похожи, и описывали психоделические сеансы как неоценимое переживание, подготавливающее к умиранию (Grof, 2006b).
Самой необычайной и захватывающей стороной ОСП являются случаи «подлинных внетелесных переживаний» (ПВТП). Это понятие употребляется для обозначения переживаний освобожденного от телесной оболочки сознания с точным сверхчувственным восприятием окружающего. Танатологические исследования неоднократно подтверждали, что у людей, находившихся без сознания или в состоянии клинической смерти, были ПВТП, во время которых они наблюдали сверху свои тела и процедуры по их спасению, а также события, происходившие в отдаленных местах.
Исследования, проведенные Кеном Рингом и его коллегами, добавили к этим наблюдениям еще одно интересное измерение: слепые от рождения люди могли во время отделения сознания от тела в критических состояниях видеть окружающую обстановку. Достоверность этих видений подтверждалась независимыми свидетелями (Ring and Valarino,1998; Ring and Cooper, 1999). Люди, пережившие отделение сознания от тела, описывали такие детали окружающей обстановки, как осветительные приборы на потолке операционной, а некоторые видели окрестности больницы с высоты птичьего полета.
Случаи правдивых внетелесных переживаний не ограничиваются околосмертными состояниями, критическими ситуациями и эпизодами клинической смерти. Они могут возникнуть во время сеансов мощной эмпирической психотерапии, такой как первичная терапия, ребефинг или холотропное дыхание, а также иногда вызываются приемом психоделиков, в особенности кетамина (диссоциативного анестетика). Иногда это происходит непроизвольно. Это могут быть как отдельные эпизоды, так и события, которые повторяются регулярно как часть кризиса психического раскрытия или другого рода психодуховного кризиса. Самым известным исследователем переживаний выхода из тела был Роберт Монро, который после многолетних непроизвольных внетелесных странствий создал лабораторию и специальные электронные приборы, которые могли вызывать подобные переживания (Monroe, 1971, 1985, 1994). Он основал отдельный институт в Фейбере, в штате Вирджиния, для систематического изучения данного явления.
Пересмотр жизни, который является еще одним аспектом ОСП, – это просмотр на быстрой перемотке событий всей жизни человека или мозаика из отдельных событий. Это происходит с огромной скоростью и занимает считаные секунды. Некоторые из пациентов Дэвида Розена, которые пытались покончить с собой, спрыгнув с моста Золотые Ворота, увидели свою жизнь на быстрой перемотке за те три секунды, которые занимало их падение (Rosen, 1975).
Направление этой перемотки может быть разным. Иногда это начинается с момента рождения, за которым следуют сцены из жизни, а заканчивается все критической ситуацией, угрожающей жизни. В других случаях события проматываются в обратном порядке – от критической ситуации к детству, младенчеству и моменту рождения. Есть даже свидетельства в пользу того, что люди, у которых перемотка происходит в обратном направлении, получают наименьшие телесные повреждения. Еще один вариант – это «панорамный просмотр», когда все события жизни существуют одновременно, вне линейного времени.
Классические описания ВТП можно найти в духовной литературе и философских текстах всех эпох. Современные исследования в области танатологии подтверждают описания, приведенные в «Тибетской книге мертвых» («Бардо Тхёдол»). В ней сказано, что после смерти человек получает «тело бардо», которое преодолевает ограничения времени и пространства и может свободно путешествовать за пределами земли. ВТП с подтвержденным сверхчувственным восприятием особенно важны для исследования вопроса сохранения сознания после смерти. Они показывают, что сознание способно существовать независимо от тела.
Согласно западному материалистическому мировоззрению, сознание – это продукт происходящих в головном мозге нейрофизиологических процессов, и нелепо считать, что оно может отделиться от тела и стать способным к сверхчувственному восприятию. И все же именно это происходит во многих хорошо задокументированных случаях ВТП. Люди, у которых были внетелесные переживания, оказывались на волосок от смерти, но не умирали. Тем не менее вполне разумно было бы заключить, что, если сознание может существовать независимо от тела при жизни человека, оно способно на это и после смерти.
Б) Переживания прошлых жизней. Существует категория трансперсональных переживаний, которая напрямую связана с проблемой выживания сознания после смерти. Эти переживания подразумевают воспоминания о прежних жизнях или проживание ярких эпизодов из различных исторических периодов и относящихся к разным географическим местностям. Это позволяет сделать вывод о том, что мы имеем дело с очень важным культурным явлением. Подобные переживания также имеют большую ценность для понимания природы сознания, психики человека, а также для теории и практики психиатрии, психологии и психотерапии.
Для индуистов, буддистов, а также для непредубежденных и хорошо осведомленных современных исследователей сознания перевоплощение не является вопросом веры. Это эмпирическое заключение, основанное на конкретных переживаниях и на данных исследований. Согласно Кристоферу Бейчу, свидетельства в этой области настолько многочисленны и необычайны, что те ученые, которые не считают проблему перевоплощения заслуживающей серьезного изучения, являются «либо несведущими, либо недалекими» (Bache, 1988).
Природа существующих свидетельств, с которыми следует ознакомиться прежде, чем делать какие-либо выводы о перевоплощении, описана мифологическим языком в отрывке из произведения Шолема Аша, хасидского писателя, жившего в XX веке:
«Не способность помнить, а, напротив, способность забывать является непременным условием нашего существования. Если предания о переселении душ верны, тогда эти души, перед тем как обменяться телами, должны прежде пройти через море забвения.
В еврейской традиции этот переход осуществляется под присмотром Ангела Забвения. Но порой случается так, что сам Ангел Забвения забывает удалить из нашей памяти записи о прежнем мире. И тогда нас преследуют обрывочные воспоминания о другой жизни. Они проплывают, словно изорванные облака над холмами и долинами нашего разума, и вплетаются в ткань нашего нынешнего существования» (Asch, 1967).
Безусловно, нам нужно нечто большее, чем поэтические отсылки к древней мифологии. Чтобы прийти к обоснованным заключениям в этом вопросе, необходимо тщательно изучить все собранные свидетельства. Как мы увидим далее, это дело первостепенной важности, поскольку отношение к идее перевоплощения в значительной мере влияет на жизнь людей и их понимание этики. Кроме того, этот вопрос связан с нынешней ситуацией в мире и нашим будущим.
В) Непроизвольные воспоминания прошлой жизни у детей. Известно немало случаев, когда маленькие дети вспоминали и описывали свою предыдущую жизнь в ином теле, ином месте и с другими людьми. Такие воспоминания обычно возникают непроизвольно вскоре после того, как эти дети начинают говорить. Зачастую это приводит к определенным трудностям в жизни таких детей и может связываться со «следовыми эффектами патологий», такими как фобии, странные реакции на некоторых людей или уникальные особенности характера. Случаи такого рода изучались и описывались детскими психиатрами. Доступ к подобным воспоминаниям у ребенка обычно исчезает между пятью и восемью годами.
Ян Стивенсон, профессор психологии Вирджинского университета в Шарлотсвилле, Вирджиния, провел тщательное изучение более чем 3000 подобных случаев и изложил свои открытия в работах «Двадцать случаев предполагаемых реинкарнаций», «Невыученные языки» и «Дети, которые помнят предыдущие жизни» (Stevenson, 1966, 1984, 1987). Стивенсон отобрал несколько сотен случаев, соответствующих высочайшим критериям исследований. Некоторые истории не вошли в книги, поскольку члены семей этих детей, озабоченные социальным престижем или вниманием публики, извлекали финансовую выгоду из ситуации. В некоторых случаях Стивенсон обнаружил присутствие человека, который мог способствовать подобной психической связи. Причинами также могли быть непоследовательность данных, криптомнезия, сомнительные свидетели или намеки на фальсификацию. Таким образом, были изложены только истории, прошедшие самую тщательную проверку.
Открытия Яна Стивенсона оказались весьма примечательными. Посредством независимого расследования ему удалось подтвердить истории, которые дети рассказали о своих предыдущих жизнях, часто с невероятными подробностями. Во всех приведенных случаях он абсолютно исключил возможность того, что они могли получать какую-либо информацию обычными способами. В некоторых случаях он привозил детей в место, которое они помнили из своей предыдущей жизни. И, хотя дети никогда не бывали там в их нынешней жизни, они были знакомы с топографией местности, могли отыскать дом, в котором они, по их утверждениям, жили, узнать членов своей «семьи» и других жителей, знали их имена.
В качестве примера собранного Стивенсоном материала я приведу краткую версию рассказа о Пармоде Шарме, включенного в число первых двадцати опубликованных историй.
Пармод Шарма родился 11 октября 1944 года в индийском городе Бисаули в семье профессора Банкейбехару Дала Шармы, преподавателя санскрита в близлежащем колледже. Когда Пармоду было около двух с половиной лет, он начал говорить матери, чтобы она больше не готовила ему еду, поскольку у него в Морадабаде есть жена, которая будет готовить для него. Город Морадабад находился в 90 милях к северу от Бисаули. Между тремя и четырьмя годами он стал в подробностях рассказывать о своей жизни в том месте. Мальчик описал несколько предприятий, которыми он владел и руководил вместе с другими членами семьи, в частности кондитерскую, где делали и продавали пирожные и содовую воду под названием «Братья Мохана». Ребенок настаивал, что он – один из этих братьев и что у него есть бизнес в Сахаранпуре – городе приблизительно в ста милях к северу от Морадабада.
Пармод обычно не играл с другими детьми из Бисаули, предпочитая одиночество: он строил модели магазинов, снабжал их электрической проводкой. Особенно ему нравилось делать из песка пирожные, которые он подавал членам семьи с чаем или содовой. Все это время он в деталях рассказывал о своем магазине, о его размерах и о том, где он расположен в Морадабаде, что там продается, о своей работе в нем и о деловых поездках в Дели. Он жаловался родителям на то, что, как преуспевающий коммерсант, он привык к более комфортным условиям, чем те, в которых живут они.
Пармод не любил творог, что нетипично для индийского ребенка, и настоятельно советовал отцу не есть его, поскольку это опасно. Он объяснил, что в прежней жизни серьезно заболел, съев слишком много творога. Ему также не нравилось погружаться в воду. Это соотносилось с его словами, будто в прежней жизни он «умер в ванне». Пармод рассказывал, что был женат и имел пятерых детей: четырех сыновей и дочь. Ему очень хотелось снова увидеть свою семью, и он умолял родителей отвезти его в Морадабад, чтобы он мог навестить их. Родители не откликались на эти просьбы, но мать, отдав мальчика в начальную школу, пообещала, что, когда он научится читать, она возьмет его в Морадабад.
Родители Пармода не пытались проверить заявления сына, возможно, потому что в Индии существует поверье, будто дети, помнящие предыдущую жизнь, обречены на раннюю смерть. Тем не менее слухи о рассказах Пармода в конце концов дошли до семьи по фамилии Мехра, живущей в Морадабаде. Эта семья, сопоставив детали из рассказов мальчика, обнаружила много совпадений. Братья Мехра владели несколькими предприятиями в Морадабаде, среди которых был магазин по продаже пирожных и содовой воды «Братья Мохана». Магазин был назван в честь старшего брата, Мохана Мехра, и первоначально назывался «Мохан и братья». В дальнейшем название изменили на «Братья Мохана». Во главе магазина стоял Пармананд Мехра, умерший 9 мая 1943 года, за восемнадцать месяцев до рождения Пармода.
Пармананд объелся на свадьбе творогом, своей любимой едой, и у него развилось хроническое гастрокишечное заболевание, позднее усугубленное аппендицитом и перитонитом, от которого он и умер. За два или три дня до смерти он, несмотря на протесты семьи, съел еще творога, сказав, что, возможно, никогда больше не сможет насладиться им, хотя свое заболевание и надвигающуюся смерть объяснял перееданием этого продукта. Частью предложенной Пармананду во время обострения аппендицита терапии были лечебные ванны. Хотя он не умер непосредственно в ванне, незадолго до своей смерти он действительно принимал ванну. После смерти Пармананда остались вдова и пятеро детей: четыре сына и дочь.
Летом 1949 года семья Мехра решила съездить в Бисаули, чтобы встретиться с Пармодом, которому было уже около пяти лет. Когда они приехали, Пармода и его семьи не было дома, и встречи не произошло. Вскоре после этого отец Пармода отозвался на приглашение семьи Мехра и взял мальчика в Морадабад, чтобы самому проверить навязчивые воспоминания сына. Среди тех, кто встретил Пармода на железнодорожной станции, был двоюродный брат Пармананда Шри Карам Чанд Мехра. Пармод со слезами на глазах обнял его, называя «старшим братом», и сказал: «Я – Пармананд». Пармод не упоминал это имя до той встречи. Для индийцев привычно называть двоюродных братьев просто братьями, если отношения между ними близкие, как это и было в случае Пармананда и Карама.
Глубокие и искренние эмоции, вызванные этой встречей, были таким же убедительным доказательством, как и подтвержденная информация о внешних предметах и событиях. Пармод решил самостоятельно найти путь к магазину «Братья Мохана». Он давал указания шоферу, который вез их со станции. Войдя в магазин, он посетовал на то, что его особое место перенесли. В Индии принято, чтобы у хозяина было свое огороженное место – «гадди», расположенное у входа, откуда он может приветствовать посетителей и руководить бизнесом. Гадди Пармананда действительно через некоторое время после его смерти было перенесено.
Попав внутрь, Пармод спросил: «Кто следит за пекарней и фабрикой содовой воды?» Это входило в обязанности Пармананда. Чтобы проверить мальчика, родственники вывели из строя сложную машину, производящую содовую воду. Пармод доказал, что прекрасно знает, как работает аппарат. Без всякой посторонней помощи он определил, где отсоединен шланг, и дал указания по его починке.
Когда в комнату вошла мать Пармананда, он сразу узнал ее и назвал «мамой», прежде чем кто-либо смог что-то объяснить. Узнал он также жену Пармананда и был несколько смущен. Несмотря на то что она была взрослой женщиной, а он – пятилетним ребенком, Пармод явно выказывал определенные чувства взрослого мужчины, мужа. Когда они остались наедине, Пармод сказал ей: «Я пришел, а ты не нанесла бинди» (он имел в виду красную точку, которую ставят на лбу индийские жены). Пармод также упрекнул ее в том, что она носит белое сари – одежду индийских вдов, вместо того чтобы надеть цветное сари, которое носят жены.
Пармод узнал дочь Пармананда и одного из сыновей, который был в это время дома. Когда появился младший сын Пармананда, Пармод узнал и его, назвав семейным прозвищем – Гордхан. В беседе с ним Пармод не позволил старшему по возрасту Гордхану обращаться к нему по имени, а настаивал, чтобы тот называл его «отец». «Я просто стал маленьким», – сказал Пармод. Он также правильно определил одного из братьев Пармананда и его племянника.
Мальчик демонстрировал поразительное знание подробностей жизни Пармананда. Во время поездки в отель «Виктория», которым владели братья Мехра, Пармод обратил внимание на новые постройки на территории отеля. Семья Мехра подтвердила, что они действительно появились после смерти Пармананда. Войдя в отель, Пармод показал на несколько шкафов и сказал: «Эти шкафы я сконструировал для “Черчилль Хаус”» (так назывался второй отель, которым братья владели в Сахаранпуре, расположенном в ста милях от Морадабада). У Пармананда на самом деле были такие шкафы; вскоре после его смерти семья решила перенести их в отель «Виктория».
Причина, по которой дети помнят свою прежнюю жизнь, может заключаться в обстоятельствах смерти, особенно если они сопровождались сильным потрясением, которое способно «прорваться сквозь амнезию». Самые яркие воспоминания детей обычно включают в себя события, непосредственно послужившие причиной смерти. Обычно такие дети ничего не знают о событиях, происходивших после смерти того человека, с которым они себя отождествляют. Это очень важный момент для ответа на вопрос: действительно ли это их подлинные воспоминания о предыдущем воплощении или они бессознательно воссоздают подробности той жизни посредством телепатического считывания мыслей тех, кто знал усопшего. Возможно, наиболее убедительным фактом, подтверждающим гипотезу о перевоплощении, являются родимые пятна у этих детей, отражающие ранения и другие события из вспоминаемой жизни. Ян Стивенсон описал множество подобных случаев в книге «Реинкарнация и биология» (Stevenson, 1997).
При оценке этих свидетельств необходимо подчеркнуть, что случаи, которые описал Стивенсон, происходили не только в «первобытных» или «экзотических» культурах с их априорной верой в перевоплощение, но и в западных странах, включая Великобританию и Соединенные Штаты. Его исследования отвечают высочайшим критериям и заслужили большое уважение. В 1977 году «Журнал по нервным и душевным болезням» посвятил почти целый выпуск этой теме. Также его работа рецензировалась в «Журнале американского медицинского общества» (Stevenson, 1977).
Г) Непроизвольные воспоминания прошлых жизней у взрослых. Яркое непроизвольное проживание воспоминаний прошлых жизней чаще всего происходит во время спонтанных холотропных состояний (психодуховных кризисов). Тем не менее воспоминания, четкие или расплывчатые, могут наблюдаться и в обычных состояниях сознания в повседневной жизни. Академическая психиатрия и нынешние теории личности основываются на концепции одной возможной жизни. Традиционные специалисты осведомлены о существовании переживаний прошлых жизней, но трактуют их как признаки серьезной психопатологии.
Д) Вызываемые воспоминания прошлых жизней у взрослых. Переживания прошлых жизней можно вызвать при помощи широкого набора приемов, которые содействуют доступу к глубоким уровням психики. Среди них медитация, гипноз, психоделические вещества, сенсорная депривация, работа с телом и разнообразные виды эмпирической психотерапии: первичная терапия, ребефинг и холотропное дыхание. Переживания такого рода неожиданно возникают во время сеансов у терапевтов, которые никогда не работали с воспоминаниями прошлых жизней и не всегда верят в них, застигая их врасплох. Также возникновение воспоминаний прошлых жизней полностью независимо от прежних философских и религиозных убеждений субъекта. Кроме того, эти феномены проявляются в том же самом потоке, что и точные воспоминания юности, детства, младенчества, рождения и пренатального периода, которые можно проверить. Воспоминания прошлых жизней могут существовать параллельно или чередоваться с прочими воспоминаниями (Grof, 1988, 1992, 2006).
Таким образом, можно заключить, что воспоминания о прошлых жизнях являются уникальным явлением и имеют большое значение для психологии и психотерапии из-за своих эвристических и терапевтических возможностей. Это подтверждается следующим:
1) Они воспринимаются как реально пережитые события и зачастую способствуют доступу к точным сведениям об исторических периодах, культурах и явлениях, которые невозможно получить при помощи традиционных методов.
2) В некоторых случаях точность этих воспоминаний может быть подтверждена объективно, иногда с невероятными подробностями.
3) Эти переживания нередко являются неотъемлемой частью СКО, лежащих в основе различных эмоциональных, психосоматических и межличностных проблем.
4) Они обладают огромным исцеляющим потенциалом, зачастую более сильным, чем воспоминания о теперешней жизни.
5) Они часто связаны с необычайными проявлениями синхронистичности (Grof, 2006, 2006).
Судя по всему, для нашей психики совершенно не важно, откуда приходят силы, способствующие исцелению. Это могут быть воспоминания о событиях из истории Древнего Египта, французской революции или нацистской Германии, либо переживания, связанные с пренатальным периодом, рождением, младенчеством и детством в нынешней жизни. Критерии для подтверждения подлинности переживаний прошлых жизней те же самые, что и для определения того, что произошло в прошлом году или двадцать лет назад: нужно точно описать конкретные воспоминания и предоставить независимые свидетельства хотя бы для некоторых из них.
Разумеется, воспоминания из прошлых жизней подтвердить намного труднее. Они не всегда содержат конкретные сведения, которые могли бы пригодиться при проверке их подлинности. Эти свидетельства труднее найти, поскольку события, которые мы пытаемся подтвердить, произошли гораздо раньше и связаны с иными культурами и странами. Важно принимать во внимание и то, что только некоторые воспоминания из нашей нынешней жизни могут быть подкреплены какими-то доказательствами. Интересно, что большинство вызванных воспоминаний прошлых жизней не могут быть подтверждены в такой же степени, как непроизвольные воспоминания, описанные Стивенсоном. Во втором случае воспоминания чаще всего относятся к относительно недавнему времени. Тем не менее я лично наблюдал и опубликовал несколько интересных историй, в которых самые необычные подробности впоследствии подтвердились благодаря историческим исследованиям (Grof, 2006, 2006).
Одна из этих невероятных историй связана с Карлом, молодым американским архитектором, который участвовал в нашем месячном семинаре в Эсаленском институте в Биг-Суре, Калифорния. На раннем этапе процесса самоисследования, когда Карл заново проживал различные аспекты своего биологического рождения, он увидел фрагменты драматических сцен, которые относились к другому времени и другой стране. Они сопровождались сильными эмоциями и физическими ощущениями и были на глубоком уровне связаны с его жизнью.
Карл видел туннели, подземные склады, казармы, толстые стены и крепостные валы, которые, похоже, были частью крепости, построенной на вершине скалы на берегу океана. Эти видения включали образы солдат, которые сражались и убивали друг друга. Карл был сбит с толку, поскольку солдаты были испанцами, а место действия больше напоминало Шотландию или Ирландию.
По мере того как процесс продолжался, сцены становились все более зверскими и бесчеловечными. В большинстве своем это были жестокие битвы и кровавая резня. Хотя все люди в его видениях были солдатами, Карл ощущал себя священником. В какой-то момент он увидел свою руку, держащую Библию и крест. На его пальце был перстень, и он смог ясно рассмотреть выгравированные на нем инициалы.
Будучи талантливым художником, он решил задокументировать этот загадочный процесс. Он создал целую серию графических работ, на которых были изображены различные части крепости, включая склады пищи и амуниции, подземные туннели, спальни и кухню. Он также нарисовал свою руку с перстнем, на котором были выгравированы инициалы. На его ярких и эмоциональных рисунках, выполненных пальцем, были отображены сцены резни, в том числе сцена, где его пронзил меч английского солдата, после чего он был сброшен с крепостного вала и умер на берегу океана.
Интересно, что у Карла на груди была глубокая впадина, как раз в том месте, где его пронзил меч в воспоминании о прошлой жизни. Это напоминает случаи, описанные Яном Стивенсоном в его последней крупной работе «Реинкарнация и биология». Он привел примеры, когда родимые пятна, врожденные дефекты и прочие отклонения появлялись на тех частях тела, которые серьезно пострадали в прошлых жизнях детей, истории которых он записал (Stevenson, 1997).
По мере того как Карл собирал кусочки и обрывки этой истории, он находил все больше и больше важных связей между этой сценой и своей нынешней жизнью. Он осознал, что многие эмоциональные и психосоматические симптомы, которые возникли в тот период его жизни, были тесно связаны с внутренним процессом, имевшим отношение к тому загадочному событию. Поворотной точкой стал момент, когда он вдруг, повинуясь импульсу, решил провести отпуск в западной Ирландии. По возвращении оттуда, когда он показывал семье фотографии, сделанные им на западном побережье Ирландии, он обнаружил двенадцать идущих подряд слайдов с изображением одного и того же пейзажа, который не представлял собой ничего особенного.
Карл посмотрел на карту и определил, в каком месте он делал эти снимки и куда был обращен его взгляд. Он выяснил, что место, которое привлекло его внимание, – это руины старой крепости, носящей имя Дун-ан-Ойр или Форт дель Оро («Золотая крепость»). Подозревая, что существует некая связь между этими фотографиями и его переживаниями в процессе самоисследования, Карл решил изучить историю Дун-ан-Ойр. Он обнаружил, что в 1580 году, во время англо-испанской войны, небольшой испанский экспедиционный корпус высадился в Ирландии, близ бухты Смервик, чтобы помочь ирландскому восстанию, возглавляемому графом Десмондом. После того как к ним присоединились ирландцы, численность отряда достигла 600 человек. Они составили гарнизон форта Дун-ан-Ойр, который вскоре был осажден большим войском англичан под командованием лорда Грея.
Сэр Уолтер Рэли, исследователь, который, как утверждается, первым привез в Англию табак из североамериканских колоний, сыграл роль посредника и провел с испанцами переговоры. Он пообещал им свободный выход из крепости, если они откроют ворота и сдадутся англичанам. Испанцы согласились на эти условия и сдались, но англичане не сдержали обещание. Войдя в крепость, они безжалостно вырезали всех испанцев и выбросили их тела со стены на берег океана.
Несмотря на необычайно точное подтверждение той истории, которую он столь тщательно реконструировал из отрывочных воспоминаний, Карл не был удовлетворен. Он продолжал изучать библиотечные архивы, пока не нашел документ о битве при Дун-ан-Ойр. В нем сообщалось, что в испанском отряде был священник, которого англичане убили вместе с остальными. Инициалы священника полностью совпадали с теми, которые Карл видел на перстне и которые запечатлел на одном из своих рисунков.
Следующий пример является одним из наиболее примечательных случаев в моей терапевтической работе с применением ЛСД. Он также демонстрирует сложности, которые возникают в подобного рода исследованиях. Подтверждения в этой истории носят двойственный характер, поскольку переживания пациентки включали как родовые воспоминания, так и воспоминания прошлых жизней. Героиней этой истории является Рената, клиентка, страдавшая от канцерофобии. На более глубокой стадии терапии мы столкнулись с неожиданной и уникальной последовательностью переживаний. На протяжении четырех ЛСД-сессий она проживала события одного и того же периода чешской истории.
Рената пережила несколько эпизодов, происходивших в Праге в XVII веке. Это был важный исторический период для чехов. После кровопролитной битвы у Белой горы в 1621 году, которая положила начало Тридцатилетней войне в Европе, страна прекратила свое существование как самостоятельное государство и попала под власть династии Габсбургов, которая правила триста лет. Пытаясь подавить чувство национальной гордости и задушить национальное сопротивление, Габсбурги отправили наемников захватить самых известных и влиятельных аристократов страны. Двадцать семь выдающихся представителей аристократии были арестованы, привезены в Прагу и публично обезглавлены на эшафоте, воздвигнутом на Староместской площади в Праге.
Многие эпизоды, пережитые Ренатой, были связаны с жизнью молодого дворянина, одного из двадцати семи, казненных по приказу Габсбургов. Во время этих сессий у Ренаты были необычные видения и прозрения, связанные с архитектурой этого периода, с оружием, предметами одежды, а также различной утварью, используемой в обычной жизни. Она также смогла описать довольно сложные взаимоотношения, существовавшие в то время между королевской семьей и ее вассалами. Рената никогда не изучала специально этот период. Мне пришлось обратиться к книгам, чтобы выяснить, являются ли сведения Ренаты исторически верными.
В ходе этих сессий Рената прожила – очень эмоционально и во всех подробностях – все то, что непосредственно предшествовало казни, и саму казнь, включая невыносимые предсмертные страдания этого дворянина. Она полностью отождествила себя с этим человеком. Она не смогла объяснить, каким образом эти исторические события связаны с ее нынешней жизнью и что они означают. В конце концов, Рената пришла к выводу, что она пережила эпизоды из жизни одного из своих предков, хотя это противоречило ее личным убеждениям и мировоззрению.
Наблюдая за этой эмоциональной драмой, я был озадачен не меньше самой Ренаты. Пытаясь разгадать тайну, я применил два разных подхода. С одной стороны, я потратил значительное количество времени на подтверждение полученной от Ренаты исторической информации и все больше и больше поражался ее точности. С другой стороны, я использовал психоаналитический метод свободных ассоциаций, надеясь, что смогу распознать в рассказе Ренаты символическую маскировку детских переживаний или проблем из ее нынешней жизни. Но, как бы я ни пытался, эти последовательные переживания не имели ни малейшего смысла с точки зрения психоанализа.
Когда во время ЛСД-сессий переживания Ренаты сместились в иную область, я, наконец, сдался. Сосредоточившись на более насущных проблемах, я перестал думать об этом занимательном случае. Два года спустя, когда я уже жил в Соединенных Штатах, я получил от Ренаты письмо со следующим интригующим вступлением: «Уважаемый доктор Гроф, возможно, когда я сообщу вам о результатах своего недавнего исследования, вы сочтете меня совершено безумной». В тексте, который следовал за этим вступлением, Рената рассказывала о том, как случайно встретилась со своим отцом, которого не видела с тех пор, как ее родители развелись, когда ей было три года. После короткой беседы отец пригласил ее пообедать с его второй женой и детьми.
После обеда он сказал, что хочет показать ей результаты своего увлечения, которые могли показаться ей интересными. Во время Второй мировой войны нацисты потребовали, чтобы все семьи, живущие на оккупированных территориях, предъявили немецким властям свои родословные, демонстрирующие отсутствие лиц еврейского происхождения в последних пяти поколениях. Проводя эти вынужденные генеалогические исследования, отец Ренаты увлекся процессом.
Составив список пяти поколений и отдав его властям, он продолжил заниматься этим по собственной инициативе. Он проследил историю своей семьи больше чем на три века назад. Это стало возможным благодаря тщательно сберегаемым архивам в церковных приходах Европы. С гордостью отец показал Ренате результат многолетних исследований – подробную, сильно разветвленную генеалогию их семьи, показывающую, что они являются прямыми потомками одного из дворян, казненных после битвы у Белой горы.
Описав этот эпизод, Рената призналась мне в своем письме, что она была счастлива найти независимое подтверждение родовой памяти. Она увидела в этом доказательство того, что подобные эмоционально заряженные воспоминания могут быть запечатлены в генетическом коде и передаваться сквозь века последующим поколениям. После того как первоначальное потрясение от столь невероятного стечения обстоятельств прошло, я обнаружил в отчете Ренаты серьезную логическую нестыковку. Одним из эпизодов ее ЛСД-терапии было проживание мучений молодого дворянина во время его казни. Однако физическая смерть исключает возможность передачи генетической информации, поскольку уничтожает биологическую наследственную линию.
Умерший не может «генетически» передать воспоминание о своей кончине будущим поколениям. Однако, прежде чем отбросить информацию из письма Ренаты, которую она приводила в подтверждение подлинности наследственной памяти, следует тщательно рассмотреть некоторые факты. Ни один из остальных чешских пациентов, с которыми мы провели в общей сложности более 2000 сессий, ни разу не упомянул этот исторический период. В случае с Ренатой четыре последовательные ЛСД-сессии содержали почти исключительно исторически сцены, связанные с этим временем. Вероятность того, что все это было всего лишь ничего не значащим совпадением, ничтожна. Трудно придумать правдоподобное объяснение подобным поразительным совпадениям, которое не поколебало бы основные положения традиционной западной науки.
Тибетские практики, связанные с перевоплощением. В тибетской духовной литературе говорится, что некоторые люди, достигшие духовных вершин, способны обретать глубокие и обширные знания о ходе перевоплощения. Посвященные могут влиять на время своей смерти, предсказывать или даже избирать время и место своего следующего воплощения и сохранять сознание, проходя через промежуточные состояния (бардо) между смертью и следующим воплощением.
И наоборот, посредством различных знаков, получаемых во снах, во время медитации или как-то иначе, совершенные тибетские монахи могут определить, какой ребенок является перевоплощенным Далай-ламой, Панчен-ламой, Кармапой или другим тулку. Ребенок проходит проверку, во время которой он должен определить, какие из схожих вещей (сгруппированных в тринадцать наборов) принадлежали умершему. Некоторые аспекты этой практики можно было бы подвергнуть достаточно строгой проверке по западным нормам. Если данные об этой процедуре правдивы, то статистическая вероятность того, что кто-то может правильно определить нужный предмет во всех тринадцати случаях, астрономически мала.
Появление умерших и общение с ними
Непосредственные переживания встречи с умершим и общение с ним могут происходить не только накануне смерти человека или как часть ОСП, но также непроизвольно возникать в холотропных состояниях сознания, вызываемых психоделиками, эмпирической психотерапией или медитацией. Разумеется, сведения подобного рода необходимо тщательно и критически исследовать. Любые сообщения о таких встречах с умершими можно легко отбросить, сочтя их фантазиями или галлюцинациями. Должны существовать дополнительные факторы, чтобы подобные переживания рассматривались как интересный материал для исследования. Важно проводить различие между переживаниями, которые могут удовлетворять некоторые сильнейшие потребности человека, и теми, для которых невозможно найти никакой мотивации.
Некоторые появления умерших обладают определенными характеристиками, делающими их интересными и многообещающими для исследователей. Например, в ряде задокументированных случаев описано появление неизвестных людей, личность которых впоследствии была установлена при помощи фотографий или устных описаний. Также подобные видения умерших являлись целым группам людей одновременно или многим отдельным людям в течение долгого времени, как в историях о домах или замках с привидениями.
В некоторых случаях люди, столкнувшиеся с видением умерших, сообщают об отличительных отметинах на теле этих людей, появившихся в момент смерти, о которых им не могло быть известно. Также крайне интересны те случаи, в которых явившиеся умершие сообщают конкретные и достоверные сведения, истинность которых может быть подтверждена, или факты, указывающие на проявление синхронистичности. Я лично наблюдал несколько примечательных случаев такого рода при ЛСД-терапии и во время сеансов холотропного дыхания. Один из таких примеров – эпизод, произошедший во время ЛСД-сессии с пациентом по имени Ричард. Этот молодой человек страдал тяжелой формой депрессии и неоднократно предпринимал попытки самоубийства.
На одной из ЛСД-сессий у Ричарда было очень необычное переживание, связанное со странной и пугающей астральной сферой. Эта область светилась мрачным светом и была населена бестелесными существами, которые очень назойливо пытались общаться с ним. Он не мог слышать или видеть их и все же чувствовал их почти осязаемое присутствие и получал от них телепатические послания. Я записал одно из этих посланий, которое было очень конкретным и могло быть подвергнуто последующей проверке. Это была просьба, обращенная к Ричарду: связаться с супружеской четой из моравского городка Кромержиж и дать им знать, что их сын Ладислав в порядке и что о нем хорошо заботятся.
В послании были указаны фамилия супружеской четы, адрес и номер телефона. Эти данные не были известны ни мне, ни пациенту. Это переживание привело меня в замешательство. Оно казалось инородным элементом в переживаниях Ричарда, совсем не связанным с его проблемами и с ходом его лечения. Я немного поколебался, но все же решился сделать то, что, несомненно, превратило бы меня в мишень для острот моих коллег, узнай они об этом. Я подошел к телефону, набрал номер в Кромержиже и спросил, не могу ли я поговорить с Ладиславом. К моему изумлению, женщина на другом конце провода разрыдалась. Успокоившись, она дрожащим голосом сказала мне: «Нашего сына с нами больше нет. Он умер. Мы потеряли его три недели назад».
Еще один пример касается моего близкого друга и бывшего коллеги Вальтера Н. Панке, который был членом нашей группы по исследованию психоделиков в Мэрилендском центре психиатрических исследований в Балтиморе. Он питал глубокий интерес к парапсихологии, особенно к вопросу о сохранении сознания после смерти, и работал со многими известными медиумами и экстрасенсами, включая нашего друга Эйлин Гаррет, председателя Американского парапсихологического общества. Кроме того, он был учредителем программы ЛСД-терапии для умирающих от рака больных.
Летом 1971 года Вальтер, его жена Ева и их дети поехали в отпуск в свой домик в штате Мэн, расположенный прямо на берегу океана. Однажды он отправился нырять с аквалангом в одиночестве и не вернулся. Долгие и хорошо организованные поиски с участием береговой охраны и нескольких знаменитых экстрасенсов ни к чему не привели. Не удалось найти ни его тела, ни какой-либо части его водолазного снаряжения. При таких обстоятельствах Еве было очень тяжело признать и принять его смерть. Ее последним воспоминанием о Вальтере было то, что он покидал домик, будучи полным сил и совершенно здоровым. Ей было трудно поверить, что он больше не является частью ее жизни. Она не могла начать новую страницу своей жизни, не ощутив некую завершенность прежнего этапа.
Поскольку она сама была психологом, она имела право на прохождение учебного ЛСД-курса для специалистов в области психического здоровья, который предоставлялся в рамках особой программы нашего института. Она решилась на психоделическое переживание, надеясь лучше понять произошедшее, и попросила меня быть ее ситтером. Во время второй части сеанса у нее было необычайно яркое переживание встречи с Вальтером и длительной беседы с ним. Он дал ей конкретные указания относительно каждого из их трех детей, разрешил ей начать новую жизнь, не обремененную чувством долга или памятью о нем. Это было необычайно глубокое и освобождающее переживание.
Как только Ева засомневалась и начала размышлять о том, не является ли это всего лишь фантазией и не выдает ли она желаемое за действительное, Вальтер на короткое время появился снова и попросил Еву возвратить книгу, которую одолжил ему друг. Затем он назвал ей имя друга, название книги, комнату, где она находилась, полку и порядковый номер книги на полке. Подобные четкие указания, служившие подтверждением истинности их встречи, были вполне в его стиле. В течение жизни Вальтер часто общался с экстрасенсами из разных уголков мира и живо интересовался попытками известного иллюзиониста Гарри Гудини доказать существование Потустороннего. Ева последовала указаниям Вальтера и действительно нашла эту книгу, о существовании которой прежде ничего не знала.
Один из психологов, участвовавших в нашей трехлетней программе профессиональной подготовки, был свидетелем самых разнообразных трансперсональных переживаний у своих коллег и сам переживал подобное несколько раз. Несмотря на это, он продолжал довольно скептически относиться к подлинности подобных явлений и сомневался в том, что они заслуживают особого внимания. На одном из холотропных сеансов он пережил необычную синхронистичность, и это убедило его в том, что он слишком консервативен в своем подходе к трансперсональным и экстрасенсорным явлениям.
К концу сеанса он пережил встречу со своей бабушкой, которая умерла много лет назад. В детстве у него были очень близкие отношения с ней, и он был глубоко тронут возможностью пообщаться с ней снова. Несмотря на глубокую эмоциональную вовлеченность, он продолжал сохранять по отношению к этой встрече профессиональный скептицизм. В детстве у него было множество встреч с бабушкой, пока она была еще жива, и он предполагал, что его ум может легко сотворить воображаемую встречу из этих старых воспоминаний.
Однако эта встреча с умершей бабушкой настолько глубоко тронула его чувства и была столь убедительной, что он не мог отмахнуться от нее как от самообмана и иллюзии ума. Он решил найти подтверждение тому, что это переживание реально, а не просто плод его воображения. Он попросил свою бабушку как-нибудь подтвердить, что все происходит в действительности, и получил от нее такое послание: «Поезжай к тете Анне и погляди на срезанные розы». Все еще оставаясь скептично настроенным, он решил в следующие выходные навестить тетю. Подъехав к дому, он увидел в саду тетю Анну в окружении срезанных роз. Он был изумлен. Вышло так, что именно в день его приезда тетя решилась на полную обрезку своих роз.
Наблюдения такого рода не являются неопровержимым доказательством объективного существования астральных сфер и бестелесных существ. Тем не менее эти удивительные синхронистичности показывают, что такие захватывающие явления заслуживают пристального внимания исследователей сознания. Особенно интересны полуэкспериментальные свидетельства сохранения сознания после смерти, которые приходят из противоречивой и неоднозначной сферы, связанной со спиритическими сеансами и психической или трансовой медиумистикой (см. Том I). Хотя некоторых из профессиональных медиумов иногда уличали в мошенничестве, другие – такие, как миссис Пайпер, миссис Леонард и миссис Верраль – успешно прошли серьезные проверки исследователей (Grosso, 1994).
Интересным новшеством в этой области является процедура, описанная в книге Раймонда Моуди «Воссоединения» (Moody, 1993). Используя двойственную природу образов восприятия, Моуди помогал людям пережить встречу с умершими любимыми при помощи техники вглядывания в зеркало. Некоторые из переживаний на спиритических сеансах способны поколебать привычные установки западного обывателя, не говоря уже об ученых, придерживающихся традиционной парадигмы. К примеру, необычный вид спиритических феноменов – «физическая медиумистика» – включает в себя, среди прочего, телекинез, материализацию, восходящую левитацию предметов и людей, перемещение объектов из одной точки пространства в другую, проявление эктоплазмических образований и возникновение начертаний или предметов словно бы «из ниоткуда» («аппорт»).
В бразильском спиритизме медиумы совершают психическую хирургию при помощи рук или ножа под руководством духов умерших людей. Для такой хирургии не требуется никакой анестезии, а раны затягиваются, не оставляя шрамов. Подобные явления неоднократно изучались и снимались на кинопленку достойными западными исследователями, такими как Вальтер Панке, Стэнли Крипнер и Андрийя Пухарич. Недавним изобретением являются попытки общения с духами умерших людей при помощи так называемой инструментальной транскоммуникации (ИТК), использующей для этих целей современные электронные технологии.
Эта область исследований начала развиваться в 1959 году, когда скандинавский кинорежиссер Фридрих Юргенсен записывал в тихом лесу щебет птиц семейства воробьиных и внезапно расслышал на аудиозаписи голоса предположительно умерших людей. Вдохновленный открытием Юргенсена, психолог Константин Раудив провел методичное изучение этого феномена и записал более 100 000 паранормальных голосов на разных языках, предположительно передающих послания из потустороннего мира (Raudive, 1971).
Не так давно исследователи разных стран, включая Эрнста Зеньковского, Джорджа Мика, Марка Мэйси, Скотта Рого, Раймонда Бейлиса и других, предприняли совместные усилия, чтобы, используя современные технологии, установить «инструментальную транскоммуникацию» (ИТК) между измерениями. Они заявляют, что получили множество паранормальных посланий и изображений от умерших людей при помощи таких электронных средств, как магнитофоны, телефоны, факсы, компьютеры и телеэкраны. Среди духов, общавшихся с ними из потустороннего мира, были некоторые прежние исследователи в этой области, такие как Юргенсен и Раудив (Senkowski, 1994).
Индивидуальные и социальные последствия исследований смерти и умирания
Исследования психологических, философских и духовных аспектов смерти и умирания имеют значительные теоретические и практические последствия. Изученные мною переживания и наблюдения, конечно же, не являются неопровержимым «доказательством» сохранения сознания после смерти, существования астральных сфер, населенных бестелесными существами, или перевоплощения индивидуальной единицы сознания и продолжения ее физического существования в другом теле и в другом времени. Можно придумать другие токования тех же самых данных, такие как необычайные паранормальные способности человеческого сознания («суперпси», или надпсихические явления), или индуистское представление о Вселенной как о «лиле», божественной игре космического творящего начала.
Тем не менее ясно одно: ни одно из толкований, основанных на тщательном анализе этих данных, не совместимо с ньютоно-картезианской парадигмой западной материалистической науки. Методичные исследования и непредвзятая оценка этого материала должны привести к совершенно новому пониманию природы сознания, его роли во вселенской картине, его взаимосвязи с материей и головным мозгом.
Традиционная академическая наука защищает – порой агрессивно и властно – свое основное метафизическое положение о том, что человеческое сознание является продуктом нейрофизиологических процессов в мозге и не может существовать вне черепа. Это мнение, унаследованное от философии и науки XVII века, остается невосприимчивым к современным открытиям, сделанным в области трансперсональной психологии, исследований сознания и квантово-релятивистской физики. Нынешнюю парадигму можно сохранить только путем систематического подавления огромного массива данных, полученного в ходе исследований в различных дисциплинах. Подобная стратегия характерна для фундаменталистских религий, но для науки она неприемлема.
Помимо своей теоретической важности вопросы, обсуждаемые в этой главе, имеют большое практическое значение. Я исследовал вопрос смерти в контексте психиатрии, психологии и психотерапии в своих предыдущих работах (Grof, 1985, 2006). Наши прошлые встречи со смертью принимали форму непосредственной угрозы для жизни в период эмбрионального существования, во время рождения и сразу после рождения, и они глубоко запечатлелись в нашем сознании. Кроме того, мотив смерти также играет важную роль в трансперсональной области человеческой психики в связи с мощным архетипическим и кармическим содержанием. Во всех этих контекстах тема смерти и умирания в значительной степени способствует развитию эмоциональных и психосоматических нарушений.
И, напротив, встреча лицом к лицу с этим явлением и преодоление страха смерти способствуют исцелению, глубокому преображению личности и эволюции сознания. Как мы увидели из обсуждения древних таинств смерти и возрождения, такое «умирание до смерти» глубоко влияет на качество жизни и ключевую стратегию существования. Оно уменьшает иррациональные стремления («крысиные бега» или «бег по кругу») и помогает жить в настоящем и получать удовольствие от простых житейских занятий. Другим важным следствием освобождения от страха смерти является пробуждение духовности вселенского и несектантского характера. Это свойство проявляется независимо от того, происходит ли встреча со смертью при реальной угрозе жизни, в околосмертном состоянии, или в психологических переживаниях во время медитации, эмпирической терапии или непроизвольного психодуховного кризиса.
В заключение мне бы хотелось коснуться наиболее широкого контекста данной проблемы. То, верим мы в сохранение сознания после смерти, в перевоплощение и карму или нет, оказывает глубокое воздействие на наше поведение. Мысль о том, что вера в бессмертие имеет глубокие этические последствия, можно обнаружить уже у Платона, который в «Законах» устами Сократа говорит, что беспечность по отношению к последствиям наших поступков в мире ином была бы «благом для нечестивца». Современные авторы, такие как Алан Харрингтон и Эрнест Беккер, подчеркивают, что массовое непринятие смерти ведет к общественным патологиям, которые имеют опасные последствия для человечества (Harrington, 1969; Becker, 1973). Современные исследования сознания подкрепляют эту точку зрения (Grof, 1985).
Во времена, когда неукротимая человеческая алчность и злобная агрессивность дополняются оружием массового поражения и несут угрозу жизни человечества и даже всей планете, нам следует серьезно рассматривать любое средство, которое дает хоть какую-то надежду. Хотя это и недостаточная причина для некритичного отношения к любым данным, говорящим в пользу сохранения сознания после смерти, это может стать дополнительным стимулом для непредвзятого изучения имеющихся данных в рамках истинной науки. То же самое относится к мощным эмпирическим практикам, связанным с холотропными состояниями сознания, которые дают возможность встретиться лицом к лицу со страхом смерти и могут способствовать глубокой позитивной трансформации личности и духовному раскрытию. Коренное внутреннее преображение и восхождение на новый уровень сознания – это, быть может, единственная подлинная надежда, которая у нас есть при нынешнем глобальном кризисе.
Литература
Alexander, F. 1931. “Buddhist Training As Artificial Catatonia.” Psychoanalyt. Review 18:129.
Asch, S. 1967. The Nazarene. New York: Carroll and Graf.
Bache, C. 1988. Lifecycles: Reincarnation and the Web of Life. New York: Paragon House.
Becker, E. 1973. The Denial of Death. New York: Simon & Schuster.
Bozzano, E. 1948. Dei Fenomeni di Telekinesia in Rapporto con Eventi di Morti. Casa Editrice Europa.
Delacour, J.B. 1974. Glimpses of the Beyond. New York: Delacorte Press.
Foerster, H. von. 1965. “Memory Without A Record.” In The Anatomy of Memory (D. P. Kimble, ed.). Palo Alto: Science and Behavior Books.
Flynn, C.P. 1986. After the Beyond: Human Transformation and the Near-Death Experience. Englewood-Cliffs, NJ: Prentice-Hall.
Greyson, B. and Flynn, C.P. (Eds.) 1984. The Near-Death Experience: Problems, Prospects, Perspectives. Springfield, IL: Charles C. Thomas.
Grof, S., and Grof, C. 1980. Beyond Death: Gates of Consciousness. London: Thames & Hudson.
Grof, S. 1985. Beyond the Brain: Birth, Death, and Transcendence in Psychotherapy. Albany, NY: State University New York (SUNY) Press.
Grof, S. 1988. The Adventure of Self-Discovery. Albany, NY: State University New York (SUNY) Press.
Grof, S. 1992. The Holotropic Mind. San Francisco, CA: Harper.
Grof, S. 2006. The Ultimate Journey: Consciousness Research and the Mystery of Death. Santa Cruz, CA: MAPS Publications.
Grof, S. 2006. When the Impossible Happens: Adventures in Non-Ordinary Realities. Louisville, CO: Sounds True.
Grof, S. 1994. Books of the Dead: Manuals for Living and Dying. London: Thames and Hudson.
Grosso, M. 1994. “The Status of Survival Research: Evidence, Problems, Paradigms”. A paper presented at the Institute of Noetic Sciences Symposium «The Survival of Consciousness After Death» Chicago, IL, July.
Harrington, A. 1969. The Immortalist. Milbrae, CA: Celestial Arts.
Laszlo, E. 1994. The Creative Cosmos. Edinburgh: Floris Books.
Lommel, P. van. 2010. Consciousness Beyond Life: The Science of the Near-Death Experience. New York: Harper Collins.
Macy, M. 2005. “The Miraculous Side of Instrumental Transcommunication.” A lecture at the Seventh International Conference on Science and Consciousness in La Fonda Hotel, Santa Fe, New Mexico.
Monroe, R.A. 1971. Journeys Out of the Body. New York: Doubleday and Co.
Monroe, R.A. 1985. Far Journeys. New York: Doubleday and Co.
Monroe, R.A. 1994. Ultimate Journey. New York: Doubleday and Co.
Moody, R.A. 1975. Life After Life. New York: Bantam Books.
Moody, R.A. 1993. Reunions. New York: Villard Books.
Osis, K. 1961. Deathbed Observations of Physicians and Nurses. New York: Parapsychology Foundation.
Osis, K. and McCormick, D. 1980. Kinetic Effects at the Ostensible Location of an Out-of-Body Projection During Perceptual Testing. Journal of the American Society for Psychical Research. 74:319–24.
Raudive, K. 1971. Breakthrough. New York: Lancer Books.
Ring, K. 1982. Life at Death A Scientific Investigation of the Near-Death Experience. New York: Quill.
Ring, K. 1985. Heading Toward Omega: In Search of the Meaning of the Near-Death Experience. New York: Quill.
Ring, K. and Valarino, E.E. 1998. Lessons from the Light: What We Can Learn from the Near-Death Experience. New York: Plenum Press.
Ring, K. and Cooper, S. 1999. Mindsight: Near-Death and Out-of-Body Experiences in the Blind. Palo Alto, CA: William James Center for Consciousness Studies.
Rogo, G.S. 1990. The Return from Silence: A Study of Near-Death Experiences. New York: Harper and Row.
Sabom, M. 1982. Recollections of Death: A Medical Investigation. New York: Harper & Row.
Senkowski, E. 1994. “Instrumental Transcommunication” (ITC). An Institute for Noetic Sciences lecture at the Corte Madera Inn, Corte Madera, CA, July.
Sheldrake, R. 1981. A New Science of Life. Los Angeles, CA: J. P. Tarcher.
Sidgwick, H. et al. 1889. “Report on the Census of Hallucinations“. Proc. S.P.R., Vol. 10, 245–51.
Stevenson, I. 1966. Twenty Cases Suggestive of Reincarnation. Charlottesville, VA: University of Virginia Press.
Stevenson, I. 1984. Unlearned Languages. Charlottesville, VA: University of Virginia Press.
Stevenson, I. 1987. Children Who Remember Previous Lives. Charlottesville, VA: University of Virginia Press.
Stevenson, I. 1997. Where Reincarnation and Biology Intersect. Santa Barbara, CA: Praeger Publications.
Turner, V. 2005. “Rituals and Communitas.” Creative Resistance, November 26.
Weisse, J.E. 1972. The Vestibule. Port Washington, NY: Ashley Books.