Психика и Космос (Ричард Тарнас, д-р философии)
На следующих страницах по просьбе Станислава Грофа я кратко изложил суть наших совместных исследований, которые мы проводили в течение последних четырех десятилетий. Хотя за это время мы вместе преподавали на множестве учебных курсов и на открытых семинарах, где были представлены наши текущие результаты, мы еще не публиковали общий обзор этих исследований, несмотря на то влияние, которое они оказали на наше понимание психики и ее трансформационных процессов. Однако сейчас, учитывая возрождение легальной психоделической психотерапии и исследований, было бы, вероятно, уместно представить широкой публике краткий обзор собранных данных и их потенциальную значимость для психотерапии и самоисследования с использованием психоделиков и других трансформационных методов, подразумевающих необычные состояния сознания.
Предпосылки наших исследований
После многих лет психотерапевтической практики с использованием ЛСД и других психоделических веществ, сначала в Праге, а затем в Мэриленде, осенью 1973 года Стэн переехал в Институт Эсален в Биг-Суре, Калифорния, чтобы работать над серией книг, обобщающих его клинические открытия. Через несколько месяцев после его прибытия я присоединился к нему, чтобы трудиться под его руководством над докторской диссертацией по ЛСД-психотерапии. Переезд в Эсален оказался долгосрочным и важным решением для нас обоих. В течение большей части 1970-х и 1980-х годов Стэн работал в Эсалене в качестве приглашенного профессора и проводил множество месячных семинаров, в то время как я, сначала в качестве штатного сотрудника, а затем в качестве директора образовательных программ Эсалена, сотрудничал с ним в исследованиях, о которых пойдет речь ниже. В 1993–1994 годах мы оба присоединились к одному из факультетов Калифорнийского института интегральных исследований в Сан-Франциско, где преподавали в течение следующих двадцати лет.
В начале нашей совместной работы в Эсалене нас заинтересовала поразительная вариативность психоделических переживаний – феномен, который широко наблюдается, но не совсем понятен. Два человека с одинаковым клиническим статусом, принимавшие одинаковое количество микрограммов одного и того же вещества в одной и той же клинической обстановке, могли переживать совершенно разный опыт. Один субъект мог испытать глубокое духовное единство и эйфорическую мистическую трансцендентность, в то время как другой, получивший идентичное вещество и дозу, мог столкнуться с состоянием устойчивой метафизической паники или пережить бездонное отчаяние, которому, как ему казалось, нет конца. Точно так же один и тот же человек в разное время мог испытать совершенно разные психоделические переживания. Вариативность имела и другую форму: разные люди, по-видимому, в силу своей природы, были склонны сталкиваться с определенными устойчивыми совокупностями связанных переживаний – конкретными комплексами, эмоционально заряженными биографическими воспоминаниями, перинатальными матрицами, трансперсональными встречами, – в определенной последовательности, в ходе множества психоделических сеансов, что отражало некоторые повторяющиеся темы их жизненного пути. У каждого человека, казалось, был свой собственный характерный набор устойчивых тем, которые с течением времени могли принимать различные формы, с положительным или отрицательным наполнением на разных уровнях сознания, зачастую во время одного сеанса.
Стэн и его коллеги в Праге и Балтиморе давно искали надежный способ предсказать природу и исход психоделических сеансов, надеясь найти инструменты, которые помогли бы предугадывать, как разные люди могут реагировать на психоделическую терапию и получат ли они от нее пользу. Однако годы исследований этой проблемы не увенчались успехом, поскольку ни один из стандартных психологических тестов – MMPI (Миннесотский многофазный личностный опросник), POI (краткий индекс самоактуализации), ТАТ (тематический апперцептивный тест), тест Роршаха, шкала интеллекта взрослых Векслера и другие – не доказал, что его можно использовать в прогностических целях в этой области. Такой результат был в некотором смысле ожидаем – по крайней мере, для второй группы вариативности, – когда один и тот же человек принимал одно и то же вещество в разное время, потому что при повторном тестировании людей с помощью стандартных психологических тестов результаты обычно не меняются. Если провести тест сегодня и снова протестировать человека через месяц, результат, по сути, останется тем же. Однако, если субъект принимает ЛСД сегодня, а затем ту же дозу в следующем месяце, ход сеанса может быть совершенно другим. Тем не менее, учитывая интенсивность психоделических переживаний, возможность предвидеть, как разные люди могут отреагировать на такую терапию и даже как один и тот же человек может реагировать в разное время, вселяет надежду на то, что когда-нибудь может быть найден полезный метод.
Хотя в то время мы еще не знали об этом, несколькими десятилетиями ранее К. Г. Юнг изучал другой возможный подход к этой изменчивости психологического опыта. Основываясь на длительных исследованиях различных эзотерических систем, он пришел к выводу, что астрология предлагает необычный взгляд на понимание качественного характера времени – и, в частности, архетипической динамики, действующей в любое конкретное время, включая время рождения. Он утверждал, что время является не просто количественным, непрерывным нейтральным или однородным континуумом, но еще обладает неотъемлемым качественным измерением. Что еще более удивительно, он пришел к выводу, что качественное измерение времени каким-то образом связано с положением Солнца, Луны и планет относительно Земли. Как он писал в «Воспоминаниях, сновидениях и размышлениях»: «Наша психика устроена в соответствии со структурой Вселенной, и то, что происходит в макрокосме, также происходит в бесконечно малых и более субъективных областях психики»[1]. В более поздние годы Юнг начал регулярно использовать анализ натальных карт как часть своей аналитической работы с пациентами. Тем не менее, учитывая интеллектуальный климат его времени, да и нашего времени, можно понять его нежелание обнародовать то, насколько важную роль играла для него астрология. Он уже и так раздвинул границы интеллектуального дискурса XX века настолько, насколько это было возможно.
В те годы, когда Стэн и я проживали там, Институт Эсален был хорошо известен как образовательный центр, где изучался необычайно широкий диапазон концепций и трансформационных практик – восточных и западных, древних и современных, психологических, соматических, философских, научных, шаманских, мистических и эзотерических. Из всех этих взглядов и практик астрология была, пожалуй, последней, которую кто-либо из нас мог бы решить серьезно исследовать. В современной интеллектуальной культуре астрология всегда служила своего рода золотым стандартом суеверий, с которым обычно сравнивают идею, если хотят подчеркнуть ее нелепость и то, что она не заслуживает серьезного обсуждения. Тем не менее в начале 1976 года, побуждаемые участником семинара в Эсалене, который всесторонне изучал астрологию, мы решили, что, по крайней мере, должны исследовать свидетельства в пользу подобных корреляций. Этим человеком был художник Арне Треттевик, и он был сосредоточен на изучении планетарных «транзитов», то есть непрерывных движений планет и их особых соединений по отношению к натальной карте человека. Он изучал то, как транзиты перекликаются с различными переживаниями, которые бывают у людей в течение жизни, особенно в важные периоды, отмеченные успехом или неудачей, влюбленностью, вступлением в новую фазу жизни и так далее. Послушав лекции Стэна, он предположил, что планетарные транзиты могут иметь такое же значение для понимания того, какие переживания будут у людей в особенных состояниях сознания, катализируемых психоделическими веществами.
Стэн, в свою очередь, поделился этой идеей со мной, и впоследствии Треттевик показал нам, как рассчитывать карты рождения и транзиты, используя необходимые справочные материалы, такие как планетарные эфемериды, мировой атлас со ссылками на часовые пояса и необходимые математические таблицы. Это было еще до того, как стали доступны персональные компьютеры, поэтому каждую натальную карту и расчет транзита приходилось делать вручную. Мы также достали несколько стандартных справочных работ по интерпретации, в которых излагаются значения различных планетных комбинаций и того, как они выстроены вдоль эклиптики (например, Сатурн напротив Солнца или соединение Юпитера с Луной)[2]. Поскольку у нас со Стэном были записи о наших собственных ЛСД-сеансах на протяжении многих лет, включая даты и основные темы, мы смогли ретроспективно сравнить наш реальный опыт с описаниями в астрологических текстах того, какие события и переживания должны были предположительно произойти во время одновременных транзитов.
Первоначальные корреляции
Мы были удивлены и впечатлены как качеством корреляций, так и их постоянством. То, что мы испытали на наших сеансах во время этих транзитов, казалось, было архетипически усиленными версиями более привычных повседневных переживаний, которые в общих чертах описывались в астрологических текстах. Например, исходя из конкретных планет и их соединений, текст мог указывать на то, что период определенного планетарного транзита потенциально являлся подходящим временем для расширения интеллектуальных горизонтов, изучения новых перспектив или путешествия в далекую страну и открытия новой культуры. Он также мог говорить о периоде потенциального духовного озарения или, напротив, об усилении напряженности, о разочарованиях в связи с работой или о возникновении сложных семейных проблем. Один транзит мог соотноситься с ростом вероятности несчастных случаев или со склонностью к рискованному поведению, а другой мог указывать на большую вероятность проявлений гнева, агрессии, депрессии или общей тревоги. Эти астрологические описания повседневных обстоятельств и эмоций помогли нам понять, какие основные архетипические энергии могли быть задействованы в каждом случае. Меня действительно поразило то, насколько очевидна архетипическая природа астрологической парадигмы, даже в астрологических текстах, которые не использовали юнгианский словарь и сознательно не отображали связь с платонической традицией или со своими собственными, более глубокими эзотерическими корнями, в которых та или иная форма архетипической перспективы была ключевой. Каждая планета имеет некую космическую связь с определенным архетипическим принципом, что может выражаться в различных вариациях и в разных измерениях жизни – психологически и физически, в жизненных обстоятельствах, в отношениях и так далее. При этом всегда четко прослеживается связь с глубинной природой этого архетипического комплекса. Эти корреляции имеют не прогностический, а скорее архетипический характер.
Исходя из записей наших переживаний во время таких транзитов, можно было сделать вывод, что ЛСД-сеансы обычно катализируют более интенсивные, часто перинатальные или трансперсональные версии привычных состояний и тем, обычных взлетов и падений жизни, описанных в стандартных астрологических текстах. Во время психоделического сеанса можно испытать внезапное раскрытие сознания, позволяющее шире взглянуть на реальность, получить глубокое откровение, касающееся религии или мифологии другой культуры, пережить мистическое пробуждение, духовное возрождение или, наоборот, почувствовать состояние безграничного одиночества, внезапную конфронтацию с безжалостной неизбежностью смерти, ощутить коллективную агрессию и страх, которые могут пробудиться у целой страны во время войны. Одним из факторов, сделавших корреляции намного легче распознаваемыми, чем ожидалось, был тот факт, что в психоделических состояниях комбинации архетипических качеств во время сеанса были очевидными из-за своей интенсивности – например, чувство ограничения или угнетения конкретным обстоятельством в жизни усиливалось глубоким эмпирическим отождествлением со всеми людьми, которые когда-либо были заключены в тюрьму или порабощены. И, что наиболее удивительно, эти качества четко коррелировали с натальной картой человека и текущими транзитами. Иногда интенсивность переживания в рамках психоделического сеанса могла принимать форму прямого переживания архетипического измерения, лежащего в основе как повседневных обстоятельств, так и коллективных трансперсональных переживаний, с их конкретными мифическими фигурами или архетипическими силами, совпадающими с архетипическими принципами, которые астрологическая традиция связывает с соответствующими натальными и транзитными планетами.
После первоначального изучения собственных сеансов мы переключились на более широкий круг людей и их переживания, начиная с пятидесяти или шестидесяти постоянных членов сообщества Эсален, которые просили рассчитать и интерпретировать их транзиты, а затем расширили диапазон исследования, включив множество участников семинаров, которые постоянно приезжали в Эсален. По сути, институт был идеальной лабораторией для подобных исследований, ведь тысячи людей ежегодно приезжали туда с особым намерением провести глубокое самоисследование и получить потенциально трансформирующий опыт. Эсален был в то время центром психодуховных экспериментов и исследований сознания. Таким образом, у нас была возможность работать с обширной и постоянно растущей базой данных. В дополнение к текущим случаям у нас был доступ к историям болезни, датам сессий и датам рождения некоторых пациентов Стэна и участников сессий прошлых лет.
Я должен упомянуть, что, несмотря на наш первоначальный энтузиазм по поводу того, что собранные данные демонстрировали невероятные корреляции, понимание природы этих корреляций приходило постепенно, что привело к существенному пересмотру наших предварительных выводов. Со временем наше понимание существующих свидетельств претерпело определенную эволюцию. Сначала мы выделили общую категорию, в которой транзиты, включающие определенные планеты и соединения, казалось, совпадали с более легкими, более плавно разрешенными сеансами, тогда как другие транзиты, казалось, совпадали с более сложными сеансами, которые оставались неразрешенными. Затем появились более конкретные наблюдения относительно сессий, которые принесли кардинальные психологические и духовные прорывы по сравнению с другими, когда субъекты застревали в мучительной безысходности. В конце концов, действуя методом проб и ошибок, мы пришли к выводу, что эти простые бинарные модели маскируют гораздо более сложное взаимодействие множества транзитных и натальных факторов, которые были задействованы в более полном диапазоне разнообразных психоделических переживаний.
Корреляции с перинатальным опытом
Одним из главных удивительных открытий раннего периода исследований было устойчивое соотношение между четырьмя основными перинатальными матрицами (БПМ) и четырьмя архетипами, связанными с внешними планетами и описанными в стандартных астрологических текстах. С одной стороны, сложная феноменология каждой БПМ была выявлена благодаря изучению отчетов о психоделических сеансах и описана Стэном в середине 1960-х годов, когда он осознал связь между этими четырьмя динамическими группами переживаний и последовательными стадиями биологического рождения. С другой стороны, работая в рамках совершенно иной традиции исследований и интерпретаций, уходящей корнями в глубокое прошлое, астрологи постепенно пришли к полному консенсусу относительно значения Сатурна (самой удаленной планеты, известной древним) и за последние два столетия – Урана, Нептуна и Плутона (открытых с помощью телескопа в современную эпоху). На самом раннем этапе исследования я заметил очевидное точное соответствие между переживаниями, связанными с четырьмя перинатальными матрицами, и совпадающими транзитами с участием четырех более медленно движущихся внешних планет[3]. К нашему изумлению, при внимательном чтении астрологических текстов стало очевидно, что каждая особенность четырех БПМ полностью соответствует общепринятым астрологическим толкованиям четырех внешних планет. Поскольку перинатальная категория корреляций типична для тех видов архетипических соответствий, которые мы впоследствии обнаружили, включив более широкий спектр психоделических переживаний, я остановлюсь подробнее на данных соответствиях, сравнивая феноменологию каждой матрицы, представленную в работах Стэна, со стандартными значениями планет, описанными в астрологической литературе. Я начну с БПМ-4, первой перинатальной матрицы, для которой я отметил эту закономерность.
Четвертая перинатальная матрица связана как биологически, так и архетипически с выходом из родовых путей и моментом рождения. Это отражается в переживаниях внезапного прорыва, неожиданного освобождения от ограничений и тюремного заточения, яркости видения и понимания, ощущения более глубокого смысла и цели в жизни, ослепления ярким светом, внезапного интеллектуального и духовного озарения, перерождения после долгого и опасного перехода и так далее. В своем негативном аспекте, когда он активирован, но не завершен, БПМ-4 может принимать форму непомерно раздутого эго, беспокойного нетерпения, эксцентричного генерирования идей, сопровождаемого ощущением собственной гениальности, ненасытной тягой к экзальтации и компульсивной гиперактивностью.
Наблюдая корреляцию между переживаниями БПМ-4 и основными транзитами Урана, я был поражен тем, насколько точно набор символических значений, традиционно приписываемых Урану современными астрологами, совпадает с феноменологией БПМ-4. Астрологический Уран обычно олицетворяет принцип внезапных изменений, неожиданных открытий и пробуждений, творческих прорывов и изобретательности, поразительного вдохновения и достижений, внезапного просветления и вспышек озарения. Он также связан со стремлением к свободе, бунтом против ограничений и статус-кво, тенденциями к эксцентричному или неустойчивому поведению, нестабильностью, беспокойной непредсказуемостью, стремлением к новизне, к чему-то неожиданному, прорывному, захватывающему и приносящему свободу.
В противоположность этому, вторая перинатальная матрица связана с трудной перинатальной стадией сокращений матки, когда шейка матки все еще закрыта. БПМ-2 обычно включает в себя следующие переживания: клаустрофобное ограничение, образы тюремного заключения и ада, физическую и эмоциональную боль, беспомощность, ощущение себя жертвой, страх смерти, чувство сильного стыда и вины, депрессия и отчаяние, ощущение безысходности («no exit») в понимании Сартра, экзистенциальное отчуждение и бессмысленность, ошибочное представление о лишенном всякой тайны материальном мире, в котором мы обречены на бренное существование без какого-то особого смысла или цели.
В этом случае я заметил, как часто планета Сатурн была вовлечена в транзиты, которые совпадали с состояниями БПМ-2. И вновь набор символических значений, долгое время приписываемых астрологической традицией планете Сатурн, близко соответствовал феноменологии БПМ-2: принуждение, ограничение, сжатие, необходимость, жесткая материальность, давление времени, тяжесть прошлого, строгий или подавляющий авторитет, старение, смерть, конец вещей; приговор, вина, судебные процессы, наказание; тенденция ограничивать, сдерживать, обременять, разделять, отрицать и противодействовать; трудности, проблемы, упадок, лишения, поражение, потеря; мирские заботы, механизмы судьбы, карма, последствия прошлых поступков, пессимизм, меланхолия; темный, холодный, тяжелый, плотный, сухой, старый, медленный.
Однако, если в трех других случаях положительные и отрицательные аспекты задействованного астрологического принципа выражались в большом диапазоне потенциальных переживаний, связанных с каждой перинатальной матрицей, в случае БПМ-2 были очевидны только отрицательные и проблемные черты архетипа Сатурна. Субъекты, находящиеся под влиянием второй перинатальной матрицы, похоже, переживают все через всеобъемлющий негативный фильтр, который не допускает никаких позитивных или искупительных измерений жизни. Только в ретроспективе, после того как перинатальный процесс развернулся и был хотя бы в некоторой степени разрешен и интегрирован, опыт БПМ-2 становится виден в ином свете и наполняется новым смыслом. Тогда положительное измерение сжатия, разделения, потери, страдания, встречи со смертью и так далее становится полностью очевидным в конкретном проявлении биологического рождения или духовного возрождения, в опыте присоединения к царству «благодарных мертвецов», потому что теперь человек счастливо возрождается. Сокрушительное поражение прежней личности или структуры реальности рассматривается как приобретение непреходящей мудрости, познавшей обе стороны жизни и способной принять боль и утрату, необходимые для более глубокого образа жизни. Старение и смертность видятся по-новому, в результате чего проявляются положительные качества, которые также традиционно ассоциируются с архетипом Сатурна.
Мы со Стэном были особенно поражены необычайно схожими, практически идентичными наборами значений, связывающих БПМ-3 с астрологическим Плутоном. Феноменология третьей перинатальной матрицы необычайно разнообразна и представляет собой уникальное сочетание чрезвычайно интенсивных переживаний. Что касается этапов биологического рождения, это связано с движением ребенка по родовым путям при полностью расширенной шейке матки. Мощные переживания включают в себя столкновение титанических стихийных сил, сильное возбуждение либидо и агрессию, колоссальный разряд сдерживаемых энергий, драматические переживания, связанные с жестокой борьбой, смертельную опасность, кровавую биологию, войну, сцены огромного разрушения, спуск в подземный мир, демоническое зло, садомазохизм, порнографическую сексуальность, деградацию и осквернение, скатологию, сточные канавы и гниение, очищающий огонь (пирокатарсис), преобразование стихий, ритуальное жертвоприношение, оргиастические вакханалии и парадоксальное преображение агонии в экстаз. В целом БПМ-3 представляет собой чрезвычайно интенсивное взаимодействие стихийных энергий в катартическом, трансформирующем плавильном котле, кульминацией которого становится переживание смерти и возрождения.
Учитывая все эти отчетливо выраженные темы, сходящиеся в одной перинатальной матрице, для нас постоянное совпадение переживаний БПМ-3 с транзитами Плутона было особенно удивительным, поскольку описания многостороннего принципа Плутона современными астрологами охватывают точно такой же спектр различных тем: стихийная интенсивность, глубина и мощь; нечто принуждающее, придающее импульс и усиливающее все, чего оно касается, что порой приводит к катастрофическим крайностям; доминирующее стремление к выживанию, сексу или власти, нижние чакры; первобытные инстинкты, как либидные, так и агрессивные, деструктивные и регенеративные; вулканический, катартический, упраздняющий, преобразующий, постоянно развивающийся; биологические процессы рождения, секса и смерти, циклы смерти и возрождения; распад, разложение и оплодотворение; насильственное очищение от подавленных энергий; ситуации выбора между жизнью и смертью, борьба за власть, все титаническое, могущественное и мощное, необузданные силы природы, возникающие из хтонических глубин как внутри, так и снаружи, огненное подземелье и подземный мир во многих смыслах (геологический, психологический, сексуальный, городской, политический, криминальный, демонический, мифологический); первичное «ид» Фрейда – «бурлящий котел влечений», вечно развивающаяся природа Дарвина и биологическая борьба за существование.
Как и в случае с другими перинатальными матрицами, субъекты часто имели непосредственный опыт общения с конкретными мифическими божествами, достигая более глубоких измерений этой матрицы. В случае БПМ-3 встречающиеся мифические фигуры, как правило, были такими же, как те, что упоминаются в астрологических текстах, описывающих природу архетипа Плутона: божества разрушения и восстановления, нисхождения и трансформации, смерти и возрождения, такие как Дионис, Аид и Персефона, Пан, Приап, Медуза, Лилит, Инанна, богиня вулкана Пеле, Кецалькоатль, пробуждение Кундалини и сила Змея, Шива, Шакти, Кали.
Наконец, аналогичный набор параллелей был очевиден при исследовании совпадения очень разного диапазона переживаний БПМ-1 с транзитами Нептуна. Первая перинатальная матрица связана с пренатальным состоянием непосредственно перед началом процесса рождения: переживания амниотической вселенной, океаническое блаженство, растворение границ, проницаемость для окружающей среды, отсутствие различий между внутренним и внешним, эмбриональный опыт, смешанный с водным, межзвездным, галактическим и космическим опытом на многих уровнях. Здесь также обнаруживаются переживания мистического единства, духовной трансценденции, растворения материальной реальности и обособленного эго, ощущение слияния с маткой, с матерью, с другими людьми или существами, со всей жизнью, с божественным, доступ к другим онтологическим измерениям, выходящим за пределы согласованной реальности, выход за границы времени и пространства. Переживания идиллической природы, такой как тропические острова, или детских игр на красивых лугах или на берегу моря могут сливаться с переживаниями космического единства, океанического экстаза и образов рая. В своем негативном аспекте БПМ-1 ассоциируется с дезориентирующей потерей границ, растворением стабильной идентичности или структуры реальности, восприимчивостью к бредовым мыслям, ощущением угрожающей атмосферы, наполненной невидимыми опасностями и едва ощутимым негативным воздействием. Также это переживание токсичной матки, сливающееся с переживаниями отравления лекарствами, психического заражения или загрязнения океана.
Примечательно, что астрологи символически связывают планету Нептун с переживаниями духовного, трансцендентного или мистического характера; с тонким и неосязаемым, единым, вневременным, нематериальным и бесконечным. Это все, что выходит за рамки ограниченного мира материи, времени и эмпирической реальности. Нептун связан с состояниями психологического слияния, физической и психологической проницаемости и стремлением к потустороннему. Он символически ассоциируется с водой, морем, ручьями и реками, дымкой и туманом, с жидкостью и растворением любого рода и с тем, что Фрейд назвал «океаническим чувством». Негативный аспект проявляется в тенденциях к иллюзии и заблуждению, «майе», обману и самообману, дезорганизации, бегству от реальности, интоксикации, зависимости, перцептивным и когнитивным искажениям, проекции, неспособности отличить внутренний мир от внешнего, уязвимости к медикаментозной аллергии, инфекциям и заражению.
Что касается всех четырех перинатальных матриц, то нас особенно поразил двоякий характер корреляций. На уровне сравнительного изучения символических систем то, что две совершенно разные интерпретационные традиции – психология и астрология – могли независимо сформулировать четыре фундаментальных набора качеств и смыслов, которые так точно соответствуют друг другу (каждая матрица определенному архетипу), несомненно, само по себе удивительно. Но помимо этих четких смысловых параллелей тот факт, что переживания каждой перинатальной матрицы в психоделических сеансах последовательно совпадали с транзитами, затрагивающими ту самую планету, которая несла соответствующий астрологический символ, казался нам поразительным.
Эти перинатальные соответствия, ставшие очевидными в начале нашего исследования, с течением времени значительно усложнились, и мы стали лучше понимать, как основные геометрические соединения, включающие две планеты и больше (основные планетарные «аспекты», такие как соединение, оппозиция и квадрат), разыгрываются в натальных картах и транзитах. Например, Нептун, проходящий через натальное Солнце человека, выглядел иначе, чем если бы он проходил через Луну, хотя в обоих случаях были общие «нептунианские» черты. В случае транзита Нептуна по Сатурну совпадающие переживания в определенных аспектах были практически противоположными переживаниям, соответствующим транзиту Нептуна по Юпитеру, хотя у них были основные общие черты, которые по-разному отражали архетип, связанный с Нептуном. Различия в каждом случае были напрямую связаны с архетипическими свойствами, связанными со второй планетой, участвующей в транзите.
По-видимому, каждая планетарная комбинация включает в себя взаимную активацию двух участвующих архетипических принципов, при этом каждый архетип пропитывается другим и преобразует свою специфическую природу; таким образом, каждый архетип влияет на то, как именно будет выражен другой, в результате чего формируется живое соединение двух архетипов. Более того, разные люди, казалось, переживали один и тот же переход от конкретной планеты к натальной планете по-разному, в зависимости от того, как эта натальная планета была расположена относительно других планет в карте рождения, или в зависимости от того, какие другие транзиты происходили одновременно. Ничего не происходило в вакууме. Все всегда располагалось и формировалось в уникальном контексте, будь то биографический и связанный с текущими обстоятельствами, культурный, исторический или архетипический.
Возьмем еще один пример подобных сложностей. В полноценном опыте БПМ-2 конкретный перинатальный уровень содержания психоделических сеансов, как правило, предполагал присутствие Сатурна, соединенного с одной из трех внешних планет – Плутоном, Нептуном или Ураном. Сам по себе транзит Сатурна, например, при соединении с Солнцем, Луной или одной из внутренних планет, имел тенденцию совпадать с привычным жизненным опытом, отражающим различные темы, связанные с архетипом Сатурна. Напротив, переживания БПМ-2 были более вероятны во время транзитов Сатурна, в которых участвовали Плутон или Нептун, каждый из которых вызывал определенные вариации во второй матрице, отражающие соответствующий архетип: Сатурн с Плутоном, например, с большей вероятностью совпадали с переживаниями беспомощных страданий перед лицом крайней жестокости или неимоверно интенсивных схваток без успешного разрешения, в то время как Сатурн с Нептуном присутствовали в случае переживания бессмысленности бренной жизни, темной ночи души, потери духовного смысла, суицидального отчаяния и страха безумия. Транзиты с участием Сатурна и Урана были больше связаны с переживаниями, включающими внезапную встречу со смертью, неожиданную утрату благодати или внезапный коллапс ранее безопасных структур, будь то собственная идентичность или сама реальность. Уран, Нептун и Плутон, казалось, имели ярко выраженный трансперсональный характер, в то время как Сатурн представлял собой скорее символический порог между личным и трансперсональным, а также между жизнью и смертью.
Более того, все вышеперечисленные комбинации планет в транзите могли проходить через перинатальные глубины и разворачиваться в очень разные исцеляющие вариации одних и тех же архетипических принципов. Фраза Стэна о том, что полное аффективное и соматическое переживание сложной эмоции – это «погребальный костер этой эмоции»[4], помогает понять, как определенный архетипический комплекс может эволюционировать от самых пугающих форм до весьма позитивных проявлений. Таким образом, после интеграции травмирующего или другого проблемного бессознательного материала, включая переживания адских мучений БПМ-2, транзиты Сатурн – Плутон наблюдались в связи с возникшей непоколебимой храбростью перед лицом смерти и опасности, готовностью переносить серьезные жизненные испытания и нести большое бремя, мобилизовать огромную энергию для совершения постоянных усилий и сохранения решимости в течение продолжительных периодов, как в титанических муках рождения. Точно так же переживания во время транзитов Сатурн – Нептун могут развернуться в повышенное сострадание к другим и устойчивые практические усилия по облегчению чужих страданий, способность жертвовать и отказываться от личных привязанностей ради духовных устремлений, а также практическое, целенаправленное и дисциплинированное воплощение духовных идеалов в реальность.
Подобные сложности отражали внутреннюю многовалентность архетипов, несущих в себе гораздо больший диапазон взаимосвязанных значений, чем можно передать в упрощенной схеме. Также постепенно стало ясно, что архетипы, которые мы наблюдали в перинатальных переживаниях и которые соответствовали конкретным транзитным и натальным планетам, по-видимому, существовали на более высоком уровне по отношению к перинатальному измерению психики. Этот превосходящий статус стал очевиден, когда мы заметили интересную категорию корреляций, включающую системы СКО, которые информировали не только биографический уровень бессознательного, но и трансперсональный, – причем перинатальный уровень часто служил эмпирическим шлюзом между двумя сферами.
Корреляции с системами конденсированного опыта (СКО)
В ходе своей ранней работы в 1960-х годах с использованием психолитической терапии, до открытия перинатальных матриц, Стэн обнаружил определенные динамические комбинации эмоционально заряженных воспоминаний, которые обладают схожими аффективными и соматическими качествами: системы конденсированного опыта, или СКО. Во время последовательных сеансов, включающих низкие и средние дозы ЛСД, эти системы постепенно проявлялись по мере того, как на поверхность выходили различные воспоминания из разных периодов жизни, которые были тематически связаны и часто объединялись в кластер и уплотнялись в мощный многомерный опыт. Такие восстановленные воспоминания на ранних сеансах обычно основывались на недавних событиях и переживаниях, тогда как на более поздних сеансах они проникали глубже – в бессознательное, в переживания из младенчества и раннего детства, которые были тематически связаны с более поздними воспоминаниями.
Разные люди имели свои собственные, особенные наборы СКО, как отрицательные, связанные с чувством покинутости, стыда или с клаустрофобией, так и положительные, связанные с переживанием нежной любви, радостного триумфа или мощного пробуждения. Тщательный анализ натальных карт людей и транзитов в течение их жизни показал, что эти системы СКО удивительным образом совпадают с основными планетными соединениями в натальной карте, архетипические значения которых имеют прямое отношение к темам проявляющейся СКО. Еще более поразительным было то, что время основных событий, которые внесли свой вклад в СКО в течение жизни, таких как смерть одного из родителей, нуминозное детское переживание или романтическое пробуждение, постоянно совпадало с крупными транзитами, соответствующими планетной конфигурации в натальной карте, связанной с этой СКО. В свою очередь, появление в сознании и интеграция такой СКО во время психоделического сеанса, как правило, имели место, когда соответствующая натальная конфигурация активизировалась серьезным транзитом. Данные исследований свидетельствуют о том, что такие транзиты, совпадающие с конкретной натальной конфигурацией, связанной с СКО, можно пережить либо как дальнейшее усиление бессознательной СКО, что увеличит ее психологическую мощь, либо как возможность вывести ее в сознание, а в случае негативной СКО – высвободить застрявшую энергию и болезненные эмоции, связанные с первоначальными травмами.
Как упоминал Стэн в этой книге и в других своих работах, СКО, связанные с различными биографическими переживаниями, оказались глубоко укорененными в бессознательном в одной из четырех перинатальных матриц, богатая и сложная феноменология которых содержала в прототипной форме элементарные темы практически всех СКО. Биографические переживания покинутости, такие как трагическая потеря одного из родителей в детстве, отвержение любимым человеком или мучительный развод, были тематически связаны друг с другом, но также имели общие корни в перинатальном опыте первичной утраты материнской утробы. И наоборот, неожиданные успехи в учебе или спорте в юности, значительные профессиональные достижения во взрослом возрасте или, в более общем смысле, внезапная радость после преодоления серьезных препятствий, связаны с опытом внезапного успешного выхода из узких родовых путей.
Тем не менее, как выяснилось, на более продвинутых стадиях терапии и самоисследования СКО укоренены в более глубоких уровнях бессознательного, чем перинатальный, – в наследственных, исторических, коллективных, кармических и филогенетических переживаниях. То, что на более ранних сеансах могло показаться сугубо личным психологическим вопросом или биографической темой, специфической для конкретного человека, могло быть основано на глубинных семейных паттернах, проявлявшихся во многих поколениях, или на ярких переживаниях, связанных с более ранней исторической эпохой, с культурой в целом или даже с другой формой жизни. В случае негативных СКО интеграция этих более глубоких трансперсональных уровней СКО часто была необходима для глубокого исцеления и освобождения от травматического синдрома. В случае положительных СКО соединение с их более глубокими трансперсональными источниками, такими как мистическое единство с Божеством или заботливые объятия Великой Матери-богини, может привести к особенно мощному переживанию исцеления. В основе каждой такой СКО мы последовательно находили определенный архетипический принцип или комплекс, тематический характер которого определял и связывал между собой биографические, перинатальные и трансперсональные измерения СКО.
Это открытие напоминало юнговское толкование архетипа как сердцевины любого психологического комплекса, но СКО добавила динамическое временное измерение, в котором основные события и переживания разных периодов жизни, этапов рождения и различных пренатальных, исторических и других трансперсональных уровней психики могут накапливаться и соединяться в интегрированную систему, к которой можно получить эмпирический доступ в необычных состояниях сознания. Концепция архетипического комплекса, разработанная в юнгианской и архетипической психологии, помогла нам уяснить тонкости различных архетипических принципов с их богатым набором мифологических и эзотерических значений и взаимосвязей[5]. В свою очередь, концепция СКО, предложенная Стэном, дает более четкое представление о многослойных динамических совокупностях воспоминаний и событий, заложенных в глубинной психике и уходящих корнями в биографический, перинатальный, эмбриональный, наследственный, кармический, исторический, филогенетический и прочие трансперсональные уровни. Со временем СКО, по-видимому, накапливают все больший и больший психический и соматический заряд, подобно снежному кому, катящемуся вниз, втягивая в себя все больше событий и переживаний, которые усиливают унаследованные психосоматические структуры и побуждения, пока они не станут осознанными и интегрированными. Общая картина, полученная в результате этого синтеза, представлена на диаграмме ниже.
Системы конденсированного опыта (СКО) и уровни сознания
Здесь можно упомянуть два важных вывода, сделанных на основе результатов нашего исследования, которые представлены на приведенной выше диаграмме. Первый – это доминирующая роль архетипов по отношению ко всем трем уровням сознания – биографическому, перинатальному и трансперсональному. Они информируют дифференцированные динамические совокупности и матрицы опыта на каждом уровне и тематически объединяют их в многосмысловые комплексы, отражающие каждый архетип или сочетание архетипов. Архетипические формы, по-видимому, служат общими организующими принципами глубинной психики, во многом так, как это описано в юнгианской и архетипической психологии, но в рамках более дифференцированной архитектуры психодинамики, которая была обнаружена в результате исследований трансперсонального сознания, психоделической терапии и других холотропных опытов.
Второй вывод, на который следует обратить внимание, – это неожиданное соответствие между открытием Стэна, подчеркивающим ключевое значение рождения, и акцентом астрологии на положении планет при рождении. Можно сказать, что и само рождение, и карта рождения в некотором смысле устанавливают доступ к архетипическим и трансперсональным измерениям. В частности, тщательное изучение карты рождения и повторное переживание рождения в перинатальных переживаниях смерти и возрождения, по-видимому, предоставляют людям эффективные способы прямого и сознательного доступа к более глубоким архетипическим и трансперсональным уровням, которые информируют их жизнь и влияют на их текущее состояние сознания. И перинатальный уровень психики, и астрологическая натальная карта, судя по всему, представляют собой ворота, «царскую дорогу», открывающую сознанию доступ в глубины бессознательного.
Схема СКО, показывающая слои биографических воспоминаний из различных периодов жизни (верхняя часть) и трансперсональных переживаний (кармических, коллективных, родовых, филогенетических воспоминаний и архетипических мотивов) (нижняя часть). В центре – базовые перинатальные матрицы (БПМ-1–4).
Приведенную выше диаграмму можно читать в обоих направлениях – сверху вниз и снизу вверх. В длительной серии сеансов эмпирической психотерапии и самоисследования характерной последовательностью является переход человека от более недавних переживаний, которые обладают сходными свойствами, ко все более ранним переживаниям аналогичного эмоционального или соматического характера из юности, детства, доэдипального и младенческого периодов жизни; затем происходит переход к более глубокому перинатальному уровню и комплексу переживаний смерти-возрождения; все это далее соединяется с широким спектром трансперсональных переживаний в коллективном бессознательном. За пределами всего вышеперечисленного, в некотором смысле окружая и информируя все эти уровни, находится архетипическая сфера, связанная с огромным космосом и звездным небом. Открытие этой сферы, отраженной в платоновском мифе о пещере, предвосхищается в отрывке из произведения Бруно Шульца, польского писателя начала XX века:
«Таким образом, когда наши поиски заводят нас глубже, чем мы представляли себе, мы выходим из поля психологических категорий и вступаем в сферу высших тайн жизни. Половицы души, за которые мы пытаемся проникнуть, распахиваются веером и открывают звездный небосвод»[6].
Читаем диаграмму в обратном направлении. После широкого спектра переживаний на многих уровнях человек часто понимает, как различные факторы из более обширной трансперсональной области – наследственные, кармические, исторические и т. д. – проявились в конкретных аспектах опыта рождения. Здесь вектор диаграммы можно рассматривать как движущийся вверх – от трансперсонального к личностному. Например, переживание смерти через повешение в предыдущей жизни может трансформироваться в рождение в этой жизни, во время которого пуповина оборачивается вокруг шеи, практически вызывая удушье. В свою очередь, это переживание может развернуться в послеродовой жизни и принять различные формы, такие как сильное затруднение дыхания во время дифтерии или коклюша в детстве или удушающий прием, выполненный старшим братом, сестрой или хулиганом во время драки. Каким бы ни было направление, перинатальный период можно рассматривать как точку конвергенции трансперсонального и личного.
За годы исследований благодаря дальнейшему анализу и более широкому диапазону данных, которые появились в 1980-х, 1990-х и 2000-х годах, мы пришли к несколько иному пониманию роли перинатального по отношению к остальному бессознательному материалу в терапевтических и трансформационных работах. Мы обнаружили, что оно не является обязательным порогом, через который все люди неизбежно проходят в ходе своих путешествий в глубинную психику. Потенциально человек может пройти мощный трансперсональный опыт, такой как глубокая идентификация с Гайей или всем сообществом Земли, переживание события из другой исторической эпохи или воспоминание из прошлой жизни, не обязательно проходя через биографическую, перинатальную и трансперсональную последовательность, наблюдаемую Стэном у многих пациентов и участников исследований в 60-х и начале 70-х годов. Можно получить доступ к любому уровню в любое время, в зависимости от катализирующего метода (психоделический сеанс, работа с дыханием, Кундалини-йога, гештальт-терапия, психодуховный кризис и т. д.), обстановки, стадии терапии или самоисследования, конкретного психоделического вещества и его дозировки, а также менее известных факторов, таких как спонтанное развертывание внутреннего исцеляющего процесса, «телос» индивидуации в юнговском смысле, холотропное движение к целостности в терминологии Стэна, а также карма или благодать. Однако ключевым моментом в этих вариациях оказался архетипический характер опыта, который постоянно коррелировал с конкретным натальным и транзитным планетарным соединением и мог выражаться на любом уровне, будь то биографический, перинатальный или трансперсональный. Доминирующие характеристики любого психоделического сеанса, холотропного опыта, психодуховного кризиса или терапевтического поворотного момента можно было описать в архетипических терминах и соотнести с натальной картой и транзитами.
Транзиты в мировой истории
До сих пор я обсуждал соотношения между натальными картами людей и личными транзитами. После первых лет исследований, в которых я сосредоточился на жизни и опыте людей, вовлеченных в глубокое самоисследование, психотерапию, психоделические эксперименты и различные другие трансформационные практики, я все больше обращал свое внимание на изучение основных культурных и исторических фигур. Мне было любопытно, например, какие транзиты были у Фрейда, когда 24 июля 1895 года ему, как он выразился, «открылся секрет сновидений» и он уловил, как бессознательное символически выражается через сновидение; или как взаимодействовали транзиты у Юнга в решающий период его жизни, в 1913–1918 годах, когда он смело спускался в собственное бессознательное и почерпнул там основные образы и идеи, с которыми работал до конца своей карьеры. Мне было интересно, какие транзиты имели место, когда Галилей впервые устремил свой телескоп к небу в 1609–1610 годах и увидел новую вселенную Коперника, что постепенно изменило мировоззрение человечества. Или какие транзиты были у Розы Паркс в декабре 1955 года, когда она отказалась вставать со своего места в автобусе, разделенном на секции для белых и «цветных», в Монтгомери, штат Алабама, и стала катализатором движения за гражданские права в США. Или какие транзиты были у Бетховена, когда он написал Симфонию № 3 и произвел революцию в классической европейской музыке, а что происходило, когда он впервые пришел к трагическому осознанию того, что становится неизлечимо глухим, неспособным слышать свою музыку. В каждом из этих важных биографических и культурных поворотных моментов, а также в сотнях подобных им я обнаружил ту же последовательность и архетипическую точность планетарных корреляций, какие мы обнаружили в психотерапевтических и психоделических исследованиях.
Постепенно, однако, открылся другой уровень понимания, который изменил контекст уже рассмотренных открытий. Пять более медленно движущихся внешних планет, от Юпитера до Плутона, вращаются вокруг Солнца вместе с Землей и постепенно выстраиваются в соединения, оппозиции и т. д. относительно Земли в текущих циклах. В зависимости от планет и орбитальных скоростей некоторые из этих периодов циклических соединений длятся дольше и случаются реже – например, соединение Урана и Плутона, охватившее весь период 1960-х и начала 1970-х годов, – в то время как другие короче по продолжительности и случаются чаще, например цикл Юпитер – Уран, соединения и оппозиции которого длятся около четырнадцати месяцев и происходят примерно каждые семь лет. Я обнаружил, что периоды, охватываемые этими мировыми транзитами, неизменно характеризовались конвергенцией основных исторических событий, культурных движений и публичных фигур во многих странах и областях человеческой деятельности. Все это отражало общий дух времени, архетипический характер которого соответствовал тому, как планеты выстроились по отношению к Земле.
Эти исторические алгоритмы были одновременно и синхроническими, и диахроническими по своей природе. Двойная форма архетипических алгоритмов удивительным образом проявлялась во всем массиве исторических свидетельств. Синхронические мотивы приняли форму множества событий одного и того же архетипического характера, происходящих одновременно в разных культурах и в отдельных жизнях, что совпадало с одним и тем же планетарным выравниванием. Это могли быть одновременные революционные движения или крупные волны художественного творчества – происходящие независимо в разных странах и на разных континентах – или нескольких научных прорывов, достигнутых одновременно разными учеными, работающими совершенно независимо друг от друга. Диахронические мотивы отражали тот факт, что события, происходящие во время одного планетарного выравнивания, имели тесную архетипическую и часто исторически обусловленную связь с событиями, которые произошли во время предыдущего и последующего соединения тех же двух планет, что указывало на определенный разворачивающийся цикл. Таким образом, соответствующие периоды были связаны друг с другом не только потому, что обладали одним и тем же архетипическим характером, но также в силу своей последовательной непрерывности и раскрытия исторических и причинных связей от одного цикла к другому. Связанные с ними исторические тенденции и культурные движения, казалось, резко усиливались и ускорялись с каждым последующим периодом – и все это представлялось непрерывно разворачивающейся, но циклически «прерывистой» спиральной эволюцией.
Поскольку я уже опубликовал обширный обзор подобных исторических соотношений между планетарными циклами и архетипическими мотивами в своей книге «Космос и Психика»[7], я не буду обсуждать их здесь, кроме тех случаев, когда они оказались актуальными для понимания индивидуальных переживаний в терапевтическом, психоделическом и холотропном контекстах. По мере того как я углублял свой анализ индивидуальных трансформационных переживаний на протяжении десятилетий, я осознал, что всеобъемлющая архетипическая динамика, отраженная в мировых транзитах, по-видимому, обеспечивает своего рода метаконтекст, который охватывает и информирует конкретную архетипическую динамику, отраженную в личных транзитах человека. Например, соединение Урана и Плутона в 1960-х и начале 1970-х годов с его характерными чертами, такими как усиление стихийной энергии и революционная трансформация, похоже, обеспечило архетипический контекст для мощного возникновения перинатальных переживаний, которые Стэн наблюдал и сформулировал в то время. Все коллективное поле имело перинатальную интенсивность, которая выражалась в сеансах ЛСД таким образом, который, казалось, исходил непосредственно из более крупного архетипического источника.
В противоположность этому, долгое соединение Урана и Нептуна с середины 1980-х и до конца тысячелетия обеспечивало другой архетипический контекст, отраженный в таких актуальных явлениях, как широкое распространение МДМА, или экстази, с его характерной стимуляцией сверхъестественного опыта слияния в групповом формате, как это происходит на бесчисленных рейвах по всему миру с конца 1980-х; рост числа участвующих в ритуалах аяуаски не только среди коренных жителей Южной Америки, но и в североамериканском и европейском сообществах, что было частью более масштабного процесса, связанного с увеличением популярности священных ритуалов с применением психоделических растений; а также быстрое распространение холотропных и других форм работы с дыханием и техник глубокой медитации. Отчеты о многих психоделических и холотропных переживаниях того времени ясно показали, что люди получали доступ к различным трансперсональным измерениям, не обязательно предварительно пройдя через титанические потрясения и прорывы в перинатальной области. Кроме того, в согласии с архетипическим паттерном, в этот период растущей глобализации и подключения к интернету происходило все большее стирание границ между различными культурными и религиозными традициями. Это растворение границ происходило не только на коллективном уровне межкультурного взаимодействия, что приводило к творческому религиозному синкретизму, но также на внутреннем индивидуальном уровне, когда субъекты в необычных состояниях сознания сообщали о спонтанных религиозных и мифологических переживаниях и понимании культурных традиций, выходивших за пределы их прежних знаний. Таким образом, коллективная психика также претерпевала беспрецедентный внутренний процесс глобализации, одновременно с более буквальным, происходящим во внешнем мире.
Кроме того, в течение этих десятилетий другие важные мировые транзиты, более короткие по продолжительности, такие как несколько соединений Сатурн – Нептун или Юпитер – Уран, совпали с другими важными архетипическими тенденциями в индивидуальных переживаниях и необычных состояниях сознания. Также стало ясно, что – как при мировых транзитах, так и при личных – транзиты более быстрых внутренних планет, по-видимому, синхронистически «запускают» или катализируют определенное время событий и переживаний, связанных с более длительными и более мощными транзитами медленно движущихся планет. Наконец, была одна важная проблема, связанная с несколькими одновременными транзитами, которые часто были очень разного архетипического свойства, а иногда и полярно противоположными по своей природе. Лишь спустя время мы пришли к пониманию того, как синтезировать и взвешивать относительную важность этих множественных транзитных и натальных факторов, которые находили выражение в психоделических и холотропных сеансах, а также в индивидуальных жизнях в целом.
Проблема причинной обусловленности
С того момента, как мы обнаружили доказательства потенциальных планетных корреляций, мы со Стэном столкнулись с теоретической трудностью – как объяснить тот факт, что физические планеты, находящиеся на разном расстоянии от Земли, могут оказывать влияние не только на внешние события в истории и биографии человечества, но на внутреннюю реальность личного человеческого опыта. Трудно представить себе какой-либо физический фактор, по крайней мере в традиционном понимании, который мог бы служить правдоподобным источником или проводником наблюдаемых связей. В самом начале нашего исследования Стэн предположил, что наиболее вероятное объяснение наблюдаемого явления состоит в том, что Вселенная вплетает в саму свою ткань наполненную смыслом связь между макрокосмом и микрокосмом. Вместо ньютоно-картезианской линейной причинности, включающей определенные физические эманации, такие как электромагнитное излучение, природа соответствий предполагала скорее внутреннюю синхронистическую согласованность между планетарными движениями в небесах и архетипическими паттернами человеческого опыта. Как мы узнали позже, концепция синхронистичности действительно использовалась Юнгом несколько раз в качестве возможного объяснения того, почему астрология работает, несмотря на современные заявления, что так быть не должно[8].
После нескольких десятилетий исследований я считаю, что диапазон соответствий между положениями планет и человеческим существованием слишком обширен и многомерен – слишком четко упорядочен структурами смысла, а не физически измеряемыми силами, слишком сильно намекает на творческий интеллект, слишком сильно пронизан эстетическими паттернами, слишком многозначен в символическом плане, слишком сложен и детален и, что немаловажно, слишком сильно откликается на человеческое участие, – чтобы его можно было объяснить только материальными факторами. Более правдоподобное и исчерпывающее объяснение имеющихся свидетельств указывает на то, что Вселенная – это совокупность множества фундаментальных связей, которая информирована творческим интеллектом и пронизана смысловыми и упорядочивающими паттернами, распространяющимися на все уровни. Это может быть, по словам Юнга, космическим выражением принципа синхронистичности. Это также соответствует аксиоме герметизма: «Как вверху, так и внизу». С этой точки зрения планеты «вызывают» определенные события не больше, чем стрелки часов «вызывают» определенное время. Положения планет, судя по всему, указывают на космическое состояние архетипической динамики в это время. Философ-неоплатоник Плотин выразил схожее мировоззрение в «Эннеадах»:
«Звезды подобны буквам, которыми кто-то все время пишет по небесам… Все в мире наполнено символами. Все события взаимосвязаны. Все явления зависят друг от друга, будучи единым дыханием»[9].
Тем не менее в определенном смысле причинность кажется уместной в этом контексте. Это архетипическая причинность, сравнимая с концепцией формальной и окончательной причинности Аристотеля. Хотя движения физических планет могут иметь синхронистическую, а не механистическую причинную связь с конкретным человеческим опытом, можно сказать, что опыт формируется, видоизменяется, направляется, выстраивается в соответствии с соответствующими архетипами, и в этом смысле может быть уместно говорить, например, о Сатурне (его архетипе) как о «влияющем» на человека определенным образом, «управляющем» определенными видами опыта и так далее. Но хотя архетип может быть причиной, я бы не стал считать его главной причиной, поскольку архетипические факторы всегда действуют в сложных рекурсивных отношениях с человеком, с его уровнем сознания, культурным контекстом, конкретными обстоятельствами, межличностным полем, генетической наследственностью, прошлыми действиями и многими другими возможными факторами.
Природа архетипов
Доказательства планетарных корреляций с человеческим опытом основаны на многомерном принципе архетипов. Когда Юнг, находящийся под влиянием критической философии Канта и теории инстинктов Фрейда, привнес идею архетипов в современный дискурс, признав определенные универсальные константы, структурирующие глубокие уровни человеческой психики, он использовал термин и концепцию, взятые из платоновской философской традиции. В основе мировоззрения Юнга и Платона лежал древний мифологический опыт богов и богинь, которые, по сути, являются персонификациями платоновских «идей» и юнгианских архетипов. Не углубляясь в сложный процесс исторического развития, в ходе которого культурный фокус смещался от мифа к философии и психологии, можно сказать, что платоновская традиция выразила в терминах философии исконные представления о могущественных мифических силах или существах, которые одновременно информировали и превосходили человеческую жизнь. В то время как Платон понимал трансцендентные «идеи» как фундаментальные структурирующие принципы одушевленного космоса, Юнг трактовал архетипы как фундаментальные структурирующие принципы человеческой психики. Эти важные различия отражали долгую эпистемологическую и космологическую эволюцию, которая происходила в западной мысли в течение последних двадцати пяти столетий, постепенно отделяя психику от космоса и приводя к современному «расколдованному» миру, в котором глубинная психология возникла более века назад.
Тем не менее на основе своего длительного исследования синхронистичности Юнг пришел к выводу, что архетипы не могут быть локализованы в пределах человеческой психики, а, по-видимому, информируют как психику, так и мир, служа основополагающим объединяющим принципом. В этом смысле более поздняя версия архетипической теории Юнга оказалась ближе к платоновской точке зрения, хотя и с большим психологическим акцентом и более полным признанием как многовалентности, так и теневого измерения архетипов. Позднее мышление Юнга также согласуется с многочисленными архетипическими переживаниями, описанными в психоделической литературе, которые предполагают, что архетипы текучи по своей природе и могут выражаться как психологические формы, космические принципы или мифические существа.
В отличие от современного «расколдованного» мировоззрения, свидетельства систематических планетарных корреляций с архетипическими паттернами человеческого опыта предполагают, что космос – это живая, постоянно развивающаяся матрица бытия и смысла, в которую человеческая психика встроена в качестве творческого соучастника. В терминах Юнга исследование указывает на возможность того, что коллективное бессознательное каким-то образом встроено в саму Вселенную, благодаря чему движения планет отражают на макрокосмическом уровне разворачивающуюся архетипическую динамику человеческого опыта. В терминах Платона доказательства, по-видимому, отражают существование anima mundi, мировой души, информирующей космос, в которой человеческая психика участвует как микрокосм по отношению к целому. В терминах гомеровской мифологии свидетельства указывают на преемственность с мировоззрениями великих древних цивилизаций, таких как Древняя Месопотамия и Египет, с их осознанием тесной связи между богами и небесами, которая вдохновляла и структурировала их религиозную и социальную жизнь, астрономические наблюдения и монументальную архитектуру.
Оглядываясь назад, можно сказать, что долгая эволюция сознания и мировоззрения человечества сопровождалась эволюцией восприятия и теоретического объяснения архетипической области вплоть до ее полного отвержения и дальнейшего воскрешения в новых формах. В ходе этой эволюции, включая современную стадию «расколдованного» мировоззрения, произошло решительное выделение автономного «я» и усиление человеческой свободы воли. В дальнейшем диалектическом развертывании более поздние разработки в архетипической теории и практике подчеркнули коллективную и многовалентную природу архетипов. Эта развивающаяся перспектива признает обусловливающую силу архетипов и при этом наделяет человека со-творческой ролью и делает его равно ответственным за их проявление. Это привело к возможности новой формы человеческих отношений с anima mundi, которая допускает и даже поощряет одновременное существование автономии и обусловленности. Как это ни парадоксально, «расколдовывание» вселенной и радикальное отделение человеческого сознания от целого могли стать необходимым условием как для отчуждения, которое помогло ускорить кризис современного сознания, так и для формирования современной идентичности, вновь соединяющейся с anima mundi на коллективном уровне. Путешествие глубинной психологии с 1880-х годов до наших дней, от Фрейда до Грофа, не было бы возможным или необходимым без предшествующей длительной космологической и экзистенциальной эволюции[10].
Возвращаясь к планетным корреляциям с психоделическими переживаниями: только когда я пришел к полному осознанию многомерной и многовалентной природы архетипов – их формальной устойчивости и постоянству, которые, тем не менее, могли порождать множество смыслов и возможных проявлений, – стала заметна необычайная элегантность планетарных корреляций. Любое конкретное проявление данного архетипа может быть «позитивным» или «негативным», творческим или разрушительным, достойным восхищения или низменным, глубоким и тривиальным. Архетипы, связанные с конкретным планетарным соединением, одинаково склонны выражаться как во внутреннем измерении психики, так и во внешнем мире конкретных событий, и часто это происходит одновременно. Тесно связанные, но совершенно противоположные смыслы, содержащиеся в одном и том же архетипическом комплексе, могут быть выражены при совпадении с одной и той же планетной конфигурацией. Человек, претерпевающий конкретный транзит, может находиться либо на действующей, либо на принимающей стороне соответствующего архетипического гештальта, с совершенно разными последствиями. Какой режим будет задействован из всего этого спектра возможностей, по-видимому, невозможно установить ни по карте рождения, ни по планетным соединениям как таковым. Архетипические принципы, работающие в этих соотношениях, являются динамичными и при этом весьма нечеткими в силу своей многовалентной природы. Хотя они представляют собой устойчивые формы или сущности со сложным значением и четко различимы, обусловливая поток и разнообразие наблюдаемых явлений, они формируются при участии множества дополнительных факторов и, кроме того, творчески видоизменяются и реализуются, взаимодействуя с волей и интеллектом человека.
Из-за этой комбинации динамической многовалентности и зависимости от конкретных условий и участия человека я считаю, что, вопреки ее традиционной репутации и использованию, астрологию лучше всего рассматривать, как упоминалось ранее, не как конкретно пророческую, а как архетипическую систему. По сравнению с некоторыми формами интуитивного гадания, с которыми астрология в более ранние эпохи зачастую сочеталась, в центре внимания архетипической астрологии, отражающей изученные нами свидетельства, находится не предсказание конкретных результатов, а скорее точное распознавание архетипической динамики и их сложное развитие во времени. Я считаю, что такое понимание проливает свет на многие давно существующие вопросы, связанные с астрологией, такие как вопрос о судьбе и свободе воли, проблема идентичных планетных конфигураций, совпадающих с разными, но архетипически параллельными явлениями, и фундаментальная неадекватность статистических тестов для обнаружения большинства астрологических корреляций.
Планетарные корреляции могут принести ценные открытия касательно динамической активности архетипов в человеческом опыте, показывая, какие из них выражаются в конкретных случаях, в каких комбинациях они себя проявляют, в какие периоды времени и в составе каких более крупных паттернов. Предоставляя подобную перспективу, архетипическая астрология может рассматриваться как продолжение и углубление проекта глубинной психологии: сделать бессознательное сознательным, помочь сознательному «я» перестать быть марионеткой бессознательных сил (что проявляется, например, в импульсивном поведении, раздутом «эго», проекциях, самосаботаже, попытках увидеть «злой рок» в том, что является подавленным или бессознательным содержанием, и т. д.). Ее изучение может способствовать улучшению качества связи и координации между сознанием и бессознательным, при этом «бессознательное» теперь включает более обширные измерения, чем предполагалось изначально: меньше личного и субъективного, больше того, что вплетено в саму ткань мироздания. Однако это происходит не путем буквальных и предсказуемых объяснений, а скорее путем раскрытия доступных для восприятия смысловых паттернов, сама природа и сложность которых – многовалентность, неопределенность, чувствительность к контексту и участию, а также импровизационное творчество – это именно то, что делает возможной динамическую со-творческую роль человека во взаимодействии с проявляющимися архетипическими силами и принципами.