"Это печально. И в то же время заставляет завидовать. Вас можно поздравить".
"Что?"
"Кто может заблудиться, тот может и ходить – это вызывает зависть. Мы, к сожалению, приросли к одному месту".
"О". Возникла короткая неловкая пауза. Звездоглазы не привыкли к беседам, а Крете все еще была охвачена благоговением. Братья и сестра переминались с ноги на ногу, а Звездоглазы издавали звуки дискомфорта. Наконец Крете набралась смелости:
"Может быть, мы сможем вам чем-нибудь помочь?"
Большой Звездоглаз весело хмыкнул. "Единственное, что могло бы нам помочь, это если бы нас пересадили. Куда-нибудь, где больше движухи. Но вы слишком малы и слабы для этого. Мы весим... э-э, ну, неважно, сколько мы весим. Я не люблю говорить о своем весе. В общем, мы весим довольно много. Но спасибо за предложение".
Крете попыталась задать более умный вопрос.
"Правда ли, что вы бессмертны?"
"Да. По крайней мере, надеемся на это".
Два других Звездоглаза снова засмеялись. Говорящий вытянул свои щупальца.
"Хочешь, я расскажу тебе кое-что о бессмертии, малышка? Ты когда-нибудь слышала о геннфовой вши? Она живет на нашей поверхности. Она микроскопически мала. Она пьет наши слезы и ест наши излишки кожи. У обычной геннфовой вши память всего одна минута. Когда она видит, что умирает ее сородич, она забывает об этом уже через минуту. Она просто не знает, что однажды и ей придется отправиться на тот свет, понимаешь? Вот это зависть!
Быть глупым и смертным – вот это счастье! Мы даже не знаем, не придется ли и нам когда-нибудь сыграть в ящик. Пока что бессмертие – это всего лишь недоказанная теория. И сколько бы мы ни прожили, мы никогда не узнаем, правда ли это. В этом есть определенная трагедия, понимаешь? Но, черт возьми, мы не жалуемся. Одно могу сказать точно: мы о-о-очень старые".
Остальные звездоглазы астматически вздохнули.
— Вы, должно быть, невероятно умны, — прошептала Крете.
— Мне бы очень хотелось с тобой согласиться, малышка, но и тут я вынужден тебя разочаровать, — он пошевелил щупальцами. — Ладно, допустим, мы — возможно — бессмертны, и нам укиллиарды лет от роду, но что нам это даёт? Любая улитка, проползающая мимо, умнее нас, потому что она больше видит в этом мире... стоп, неправильный образ, у улиток же нет глаз! Видишь, какой я глупый?
Двое других звездоглазов одобрительно заворчали.
— Но вы же понимаете, к чему я клоню. Любое подвижное существо в лесу умнее нас — если, конечно, можно измерить ум жизненным опытом. — Звездоглаз запнулся. — Послушай-ка, а ты вообще к чему-то конкретному ведёшь?
Крете замялась.
— Ну... я надеялась, что вы сможете объяснить нам, как выбраться из леса.
Звездоглаз и его товарищи уставились на Крете всеми своими глазами.
— Послушай, девочка, я боялся этого вопроса — лучше я сразу скажу тебе, и скажу прямо: из этого леса нет выхода.
Крете испугалась. — Что вы имеете в виду?
— То, что я сказал. У вселенной много направлений, дитя моё. Слишком много, на мой вкус, глаз не хватит, чтобы за всем уследить. — Звездоглаз бешено завертел зрачками. — Мы можем сколько угодно наблюдать за вселенной — в конечном итоге она всё равно поступает по-своему. То же самое и с лесом.
Звездоглаз заговорил очень торжественно.
— Совершенно неважно, в каком направлении вы пойдёте. Лес будет расти вместе с вами и снова и снова приведёт вас туда, откуда вы пришли. Вы находитесь в живом лабиринте. Выхода нет. Есть только путь вглубь. Мне жаль, что я не могу сообщить вам ничего лучшего. Теперь вы — часть леса. Как и мы.
У Крете на глаза навернулись слёзы. Энзель топнул ногой.
— Это неправда! — воскликнул он.
— Послушайте, дети, мы не можем вам помочь, но можем кое-что рассказать. Это, конечно, не избавит вас от ваших несчастий, но хотя бы облегчит понимание вашей ситуации. Слушайте внимательно!
Энзель и Крете с напряжённым вниманием стали слушать.
— Некоторое время назад лес ещё был в порядке. И это не ностальгические бредни, это был просто нормальный, здоровый лес. Первоклассный лес, с большим количеством древесных, животных и растительных видов, чем в любом другом лесу на нашей планете. Поэтому сюда приходили самые разные замонийцы: путешественники, любители природы, учёные, искатели приключений, лесные жители... тогда мы были в курсе всех дел. Мы выучили почти все замонийские диалекты, просто слушая. Мы изучили замонийскую протоматематику. Блутшинский хамский язык. Замонийскую историю. Сплетни и слухи. В остальное время мы, три красавчика, торчали здесь, наблюдали за вселенной и за брачными привычками генфляузов и ели шампиньоны, которые росли у наших корней. В общем, мы хорошо проводили время.
Двое других звездоглазов вздохнули.
— Потом с неба упала эта штука. Пылающий шар, хвост длиной в километр. Он рухнул прямо в лес. Бабах!
— Метеорит, — прошептал Энзель.
— Точно. Метеорит. Он принёс в лес чудовище. Мы его никогда не видели, но часто слышали: «Бромм! Бромм! Бромм!» Это были его шаги, от которых дрожала земля в лесу. Так продолжалось долго-долго: «Бромм! Бромм! Бромм!» Понятия не имею, что оно там делало, но, вероятно, охотилось на обитателей леса. Постепенно все животные покинули лес. Даже насекомые. Стало очень тихо, если не считать шагов чудовища. Потом однажды шаги тоже прекратились. Из чего мы заключили, что чудовище либо погибло, либо исчезло. И вот, пожалуйста: животные вернулись. Лес снова был в порядке, по крайней мере, какое-то время. А потом появились чёрные грибы.
— Вот эти штуки?
— Точно. В какой-то момент шампиньоны перестали расти, и вместо них выросли эти уродливые грибы. Нам ничего не остаётся, кроме как есть их, иначе мы умрём с голоду, и тогда прощай бессмертие. Они поддерживают в нас жизнь, но вызывают кошмары, каких свет не видывал, это я вам точно говорю. Вообще, слышно ли наши стоны по ночам? Нам немного стыдно за это, но мы ничего не можем с собой поделать.
Звездоглаз вздохнул и на мгновение закрыл все свои веки.
— Когда мы видим сны, нам открываются картины мира, которого лучше бы не было. Мы видим во сне то, чего совсем не хотим знать. Мы видим места, в которых не хотим находиться — и иногда у меня такое чувство, будто мы и правда там были. Мы знаем вещи... — Звездоглаз запнулся. — Мне снятся вещи, которые находятся под землёй. Глубоко, глубоко внизу. И мне снятся растения в лесу... Растения, которые не растения, а... — Звездоглаз вздрогнул. Затем он с сочувствием посмотрел на Энзеля и Крете. — Что бы это ни было. Боюсь, вы ещё достаточно скоро их увидите.
— Прекрати! — воскликнул один из других звездоглазов. — Ты пугаешь малышей.
— Что вы знаете о ведьме? — вклинилась Крете.
Звездоглаз беспокойно заморгал и покосился на своих товарищей.
— Что за ведьма? Вы что-то слышали о ведьме, ребята?
Звездоглазы смущённо уставились в землю.
— Ведьма? Нет. Я не знаю никакой ведьмы.
— Какая ещё ведьма? Мы ничего не знаем о ведьме.
Крете так долго смотрела в многочисленные глаза большого звездоглаза, что он наконец опустил их все.
— Ладно, — сказал он, — я и так уже слишком много наговорил, так что скажу и остальное: вы должны принести великую жертву.
— Какую жертву?
— Детскую невинность. Юность. Вот что является жертвой.
— Что вы имеете в виду?
— Э-э... вы же невинны, верно? Я имею в виду, у вас же нет ничего на душе? Никакой непростительной вины или чего-то в этом роде?
— Мы убежали в лес, несмотря на запрет Цветных Медведей, — признался Энзель.
— Ааах — это не вина! Это юношеское безрассудство. Вы действительно невинны, как ромашки. Ребята, только посмотрите на этих двух маленьких ангелочков. Они совершенно свободны от дурных мыслей.
Двое других звездоглазов завистливо застонали.
— Привилегия юности! — вздохнул один. — Вот подождите, вы тоже станете старше, и однажды...
— Заткнись! — перебил его большой звездоглаз. — Они ещё находятся в состоянии благодати. У них действительно есть всё, чтобы принести великую жертву.
Крете рассердилась. — Вы можете наконец объяснить, что вы имеете в виду под жертвой?
— Боже мой, — вздохнул звездоглаз, — неужели я должен говорить так прямо? Жертва — это вы. Детская невинность или что-то в этом роде. Я полагаю, что кое-что здесь, в лесу, очень этого хочет. Назовите это, если хотите, "ведьмой". Юношеская невинность — это дар, который даже ведьмы не могут наколдовать.
— Ведьма умеет колдовать?
— Я не говорил, что это ведьма. И никто не умеет колдовать. Для всего есть научное объяснение. Но здесь, в лесу, есть нечто, обладающее могущественными, необычными силами. Силами, которые ещё не были эмпирически изучены. Это делает их загадочными, но не колдовством. Ну, это нечто очень хочет с вами познакомиться. Это можно сказать наверняка. Так говорят мои сны.
Двое других звездоглазов одобрительно заворчали.
— Вы хотите сказать, что мы должны принести себя в жертву ведьме?
— Я не говорил, что это ведьма.
— Неважно, что это — мы должны ему отдать себя?
— Ну... мы полагаем, что тогда в лесу снова воцарится покой. Что снова начнут расти шампиньоны и всё такое...
— Мы должны пожертвовать собой, чтобы вы снова могли есть грибы?
Звездоглаз впервые за весь разговор задумался, что сказать дальше.
— Пойдём отсюда! — воскликнула Крете. — Кажется, все существа в этой части леса не в своём уме.
Крете и Энзель в ярости убежали.
Двое других звездоглазов оценивающе посмотрели на своего сородича. Он примирительно поднял щупальца.
— Что такое? Разве я что-то не так сказал? Ну, ребята, когда так долго не с кем поговорить, всё просто вываливается. Эй! Чего вы на меня так уставились?
Природе нет дела до трагедий, которые в ней разыгрываются. Ни одно дерево виселицы не возмутилось тем, что на нём повесили невинных. Ни одна травинка на поле боя не оплакивает павших.