Затем Борис стал серьезным и положил лапу себе на грудь.
— Дети: настал великий миг. Это исторический момент: битва за Большой Лес началась. Держитесь за оконную решетку! Скоро будет неспокойно.
Медведь прокричал отрывистые звуки сквозь решетку из вьющихся растений.
— Я отдал приказ земляным гномикам атаковать, — перевел он для брата и сестры. — Это первая волна. Мои пионеры. Держитесь, дети!
Энзель и Крете вцепились в вьющиеся растения и сквозь щели наблюдали, как сотни земляных гномиков кувырком бросились в лесную почву.
— Земляные гномики — это единороги земного царства! — восторгался Борис. — Они с невероятной скоростью прорываются сквозь землю и вонзаются в плоть грибной ведьмы. Храбрые маленькие ребята! Бесстрашен каждый из них.
Энзель увидел, как со всех сторон на дом накатывают небольшие волны листвы. Лесная почва зашуршала, словно от сильных порывов ветра. Ведьма начала дергаться, сначала едва заметно, затем все сильнее и сильнее. Со всех сторон в ее плоть вонзались лесные гномики.
— Она еще не знает, что такое испытывать боль на собственном теле. Мы покажем ей, каково это, — торжествующе крикнул Борис и ударил топором в пол. Ведьма мученически застонала.
Борис Борис снова заковылял к окну. Он издал в вечернее небо какой-то хриплый звук, похожий на звук существа, запутавшегося в волосах Крете.
Небо над поляной потемнело.
— Становится темно, — заметил Энзель.
— Не в это время суток, — ухмыльнулся Борис. — Это мои летающие отряды.
Энзель теперь мог различить, что это были тысячи Летучих крыс, заслонявших небо и опускавшихся на поляну. Сверху доносился дикий шум, мощный, как от крыльев гигантских грифонов. Пронзительный визг крылатых существ резал Крете уши. «Заткните уши», — крикнул Борис. «Мои ребята работают на мучительных частотах».
Кровопийцы опустились на ведьму густым облаком. Они вонзили в нее свои острые клыки и вырвали маленькие кусочки ее плоти. Вся комната задрожала, ведьма застонала. Борис танцевал по комнате и орудовал топором. Затем он высунулся в окно и закричал в лес. Писк. Карканье. Писк. Свист.
«Теперь настала очередь наземных войск». Взгляд Бориса прояснился. «Всему свое время».
Крете увидела, как Летучие крысы улетели обратно в вечернее небо.
На поляне все пришло в движение. Бобры и ондатры, мыши и единорожки, даже крошечные лесные зайчата выкатились широким фронтом. Они набросились на ствол гриба-ведьмы и начали грызть его со всех сторон. Даже бабочки опустились на ведьму, чтобы дать ей почувствовать свой ничтожный вес.
«Не думаю, что это окажет большое влияние», — мягко улыбаясь, сказал Борис Борис. «Скорее, это психологическая война. Ведьма должна знать, что против нее ополчились все звери леса. Она должна почувствовать, что она одна».
На самом деле, атаки, казалось, мало впечатлили грибную ведьму. Она лишь изредка вздрагивала, когда бобры вырывали из нее куски побольше, но ни разу не издала ни звука.
Борис пропищал в окно несколько команд. Пушные зверьки тут же отошли от ствола и выстроились кругом на поляне.
«Итак, — сказал Борис. — Милая часть леса повеселилась. Теперь перейдем к делу».
Он ударил древком топора по одной из веток окна. Это прозвучало как сигнал.
«Посмотрите на это, — сказал он. — Или, вернее: послушайте это».
Из глубины леса прилетели дятлы. Их было не так много, как Летучих крыс, но их стая тоже ненадолго затмила поляну. Они опустились на шляпку гриба и принялись за работу. Вся комната завибрировала от стука тысяч клювов. Они безжалостно долбили кратеры в ведьминой плоти, гораздо глубже и больнее, чем это удавалось Летучим крысам.
Ведьма снова начала стонать.
Борис выкрикивал (шипел, лаял, каркал) из окна команду за командой, волна атаки следовала за волной, не давая грибной ведьме передышки:
Единорожки бесстрашно бросались на гриб и вонзали в него свои маленькие рога, филины вонзали в него когти и клювы, змеи со всех сторон выползали из листвы, кусали и впрыскивали свой яд в корни ведьмы.
Внутри царил полный хаос. Стены содрогались, ведьма оглушительно визжала и кричала. Энзель и Крете вцепились в оконную раму, а Борис Борис неустанно продолжал свою ужасную работу топором. Ведьма бушевала и брызгала своим желудочным соком.
Потом стало тише. Энзель и Крете увидели, как звери постепенно отступают, измученные своими вылазками. Дятлы поднялись и опустились на ветви окрестных деревьев. Даже Борис опустил топор и перевел дух.
Ведьма снова застонала, но на этот раз это звучало как облегчение.
Борис воткнул топор в землю и оставил его там. Он подошел к окну и на этот раз что-то прокричал на языке, который звучал очень неземным и электрическим, скорее треск и щелканье, чем речь.
«Сейчас станет по-настоящему ядовито», — прошептал он детям. — «Она сама этого хотела».
Животные на поляне отступили, вокруг гриба-ведьмы образовался широкий пустой круг.
Под листвой зашуршало и затрещало. Затем щели между листьями начали светиться, из дыр в лесной почве выползли светящиеся муравьи и начали заполнять круг.
«Вам не убить ведьму такого калибра топором. Это работа, с которой можно справиться только коллективно», — сказал Борис Борис. — «Хорошенько на это посмотрите. Жаль, что я не могу увидеть это снаружи».
Светящиеся муравьи кругами двинулись к грибу-ведьме. В массе своей они издавали электрическое жужжание, проникавшее внутрь ведьмы. Они взобрались на нее и заполонили гигантский гриб, пока он не стал выглядеть так, будто покрыт зеленым живым светом.
«Сейчас!» — прокричал Борис Борис изнутри на своем потрескивающем языке, и миллионы муравьев одновременно впрыснули свой фосфоресцирующий яд в гриб. Ведьма задергалась, словно от ударов электрическим током, она зашипела и взвыла от боли. Энзель почувствовал, как под ним мелко завибрировала земля.
Муравьи закончили свою работу, повернулись вокруг своей оси и погладили друг друга усиками, поздравляя с успешно выполненной миссией. Затем они дисциплинированно спустились вниз и снова образовали на поляне свой зелено-светящийся круг.
Солнце уже почти зашло, и теперь сам гриб, казалось, взял на себя задачу освещать поляну. Яд муравьев пульсировал по его каналам, зелено мерцающее, тысячекратно разветвленное сплетение в постоянном движении. Даже внутри Борис и дети могли наблюдать, как стены начинают фосфоресцировать. Вой ведьмы стал таким камнедробильным, что Энзель и Крете заткнули уши.
Но что это было сейчас? Нет, это был уже не вой. Это были и не крики боли. Звуки, издаваемые ведьмой, сначала перешли в тихое жужжание, отдаленно напоминающее жужжание муравьев. Потом она начала ритмично раскачивать всем телом.
— Что она сейчас делает? — спросила Крете.
— Не могу поверить, — голос Бориса теперь был почти совершенно бесцветным. — Она вырабатывает иммунитет к яду муравьев. Думаю, ей это нравится.
Ведьма заурчала, как лесной рысь.
Борис заковылял к своему топору.
Ведьма снова сменила тональность. Мурлыканье становилось все выше, светлее, пока не перешло в призрачный, пугающий сосущий звук. Тот самый звук, который дети уже слышали однажды в лесу. Ведьма начала петь.
«Проклятая ведьма», — закричал Борис Борис и вытащил топор из земли. В его голосе не осталось и следа уверенности. «У тебя еще остались силы?» Он повернулся к детям.
«Я этого не ожидал. Должен признаться, это не входило в мой секретный план».
Тон становился все выше, громче, пронзительнее.
«Это песнь ведьмы», — попытался Борис перекричать этот тон. «Так она высасывает души. Я рассчитывал, что муравьиный яд повредит ее голосовые связки. Но, видимо, у нее вообще нет голосовых связок».
В третий раз комната начала наполняться желудочным соком. И в то же время комната наполнилась безнадежностью, парализующим страхом, которого никто из присутствующих никогда раньше не испытывал. Ведьма начала высасывать их души.
«Все идет так, как мне и снилось!» — закричал Борис. «Конечно, это был кошмар, и я надеялся, что мы сможем обойтись без финала. Но ты сама этого хотела».
Борис Борис побрел к детям.
«Видите мешок, свисающий с потолка? В нем ведьма хранит души, которые еще не переварила».
«Сад ведьмы», — отстраненно сказала Крете.
«Вы видели сад ведьмы?» — серьезно спросил Борис.
Оба кивнули.
«Я знаю его только из своих снов. Одно я знаю точно: за каждую душу, которую переваривает ведьма, в саду ведьмы вырастает одно из этих несчастных созданий. Это часть ее плана. И вы двое должны стать парой особых великолепных экземпляров на ее грядке».
Ведьма пела все громче, явно в восторге от собственного голоса. Она ускорила приток едких соков.
«Сейчас я открою этот мешок. Я не знаю, что произойдет потом, потому что, когда я делаю это во сне, я всегда просыпаюсь в этот момент от ужасных криков. Держитесь, дети! И боритесь со своим страхом!»
Борис широко шагал по лужам. Незадолго до мешка он остановился. Кажется, его не беспокоило, что одна его нога стоит в кислоте и его шерсть начинает дымиться.
Борис замахнулся и одним ударом прорубил щель в мешке душ. Ведьма взвыла, так высоко, так пронзительно, так пронзительно, как никогда раньше. Крете почувствовала, будто ее разрывают пополам от макушки до пят. Затем сияющие скелеты хлынули из отверстия и наполнили внутренности гриба-ведьмы разноцветным, кружащимся светом. Скелеты единорожек, земляных гномиков, мышей, дятлов и филинов неистово танцевали по комнате. И они тоже запели.
Но песнь душ была так же не от мира сего, как и песнь ведьмы. Она была такой потусторонней, такой безутешной и бестелесной, что не наполняла Энзеля и Крете уверенностью. Напротив, казалось, что души подпевают вою ведьмы, как будто они уже давно стали ее безвольными рабами, съеденными, переваренными и частью организма ведьмы.
И пение душ становилось все выше, все душераздирающе, таким неземным и печальным, что у Энзеля и Крете потекли слезы. И все же: в визге маленьких духов заглушалась песнь ведьмы. Как будто они перекрикивали ее, стирали и делали неслышимой. Время от времени тон ведьмы еще торжествовал над диким визгом, но затем становился все слабее и слабее, в то время как хор скелетов становился все мощнее. Это была уже не битва, происходящая на земле, это была борьба в пространстве между жизнью и смертью. Звук из загробной жизни звенел в головах Энзеля и Крете. И затем, когда