За этим следовала гирлянда александрийских стихов, которые (это должны были признать даже убежденные замонийские эксперты по александрийским стихам) были безупречны и не оставляли желать лучшего с точки зрения свидетельства красоты и плотности восхвалений.
Примечательно, что письма никогда не были адресованы легкой добыче, то есть разочарованным или обманутым женам, а гордым, уверенным в себе женщинам, которые любили своих мужей и возглавляли счастливые семьи, - что, вероятно, многое говорит о силе убеждения этих писем.
Короче говоря: по современным данным литературоведения и графологии, автором этих "Героид" был однозначно Хильдегунст фон Мифорез, который в то время, должно быть, принадлежал к кругу изощренных мошенников, действовавших из Бухтинга.
Мифорез был способен говорить о таком расплывчатом понятии, как любовь, как если бы он описывал осязаемый предмет, пейзаж или картину.
Он находил метафоры для душевных состояний, которые другие великие поэты его эпохи тщетно пытались найти, он мог так чутко переложить на трогательный язык хаос чувств, бушующий в любящей женщине, что у человека выступали слезы на глазах - даже если он был мужчиной.
Заполучив первую наживку, пострадавшая дама жаждала дальнейших писем, которые посредник затем и доставлял, за плату за доставку, которая по своей бесстыдности едва ли уступала содержанию стихов.
В этих письмах герой, кстати, постоянно заверял в своей героической незаменимости, рассказывал на закопченной бумаге о своей борьбе с коварными канальными драконами или другими столь же общественно опасными чудовищами и восхвалял часть тела обожаемой - кстати, всегда только одну на письмо.
Письма становились все дороже, причины, которые приводил посыльный, все более надуманными, но дамы жаждали их все сильнее, потому что одновременно возрастала - назовем это так: сомнительность - формулировок и, с другой стороны, количество и опасность для жизни опасностей, которые герой якобы должен был отражать при написании писем.
В какой-то момент посыльный исчезал с лица земли (не без получения солидного заключительного гонорара), и цепочка любовных заверений обрывалась.
Каждый раз оставалось разбитое сердце.
Дом Наттиффотоффенов
Но, как гласит популярная замонийская пословица: Шарах{24} стачивает все края{25}.
Вина давно истекла, и "Героиды" Мифореза стали классикой замонийской любовной лирической поэзии.
То, как Мифорезу удалось вырваться из криминальной среды Бухтинга и возобновить свою писательскую карьеру, является предметом многочисленных псевдобиографических спекуляций, в которых мы здесь не хотим участвовать.
Сам Мифорез любил распространять слух, что он ушел в дикую местность для очищения, чтобы поститься в течение года, а затем, подпитываемый голодными видениями, написать "Дом Наттиффотоффенов", книгу, которая положила начало настоящей карьере Мифореза.
Против этого утверждения говорит тот факт, что нет ни одного портрета Мифореза, на котором он был бы изображен иначе, чем упитанным.{26}
В "Доме Наттиффотоффенов" Мифорез посвящает себя классическому общественному роману и открывает читателю панораму почти ста лет замонийской истории, с более чем двумястами пятидесятью действующими лицами.
В центре сюжета - Флоциан фон Гральсунд, молодой дворянин наттиффотофф, который по ходу романа превращается в бессердечного магната по производству масла из виноградных косточек и разжигает вражду со своим братом-близнецом Броцианом, который любит девочку-йети по имени Фелла.
Роман делает неожиданный поворот после восьмисот страниц, когда выясняется, что девочка-йети - переодетая наттиффотоффка и наследница империи по производству тыквенного масла.
Броциан и Фелла женятся, он берет на себя руководство империей тыквенного масла своей жены, в результате чего начинается непримиримая борьба между двумя братьями, торгующими пищевым маслом.
Как ни странно, книга становится невероятно многословной именно в том месте, где она, кажется, набирает обороты.
Мифорез мучает читателя бесконечными, кропотливыми балансами двух крупных компаний, сотнями страниц с таблицами, колонками цифр, моделями амортизации и юридической перепиской, которые действительно необходимо прочитать, если вы хотите следить за (теперь уже скудным) сюжетом романа.
Непонятно, почему Мифорез получил Кубок Замонийского Эпоса именно за эту мазню, но пути литературной критики неисповедимы, и Мифорезу впоследствии было позволено в полной мере доказать, на что он действительно способен.
Носмото Троссномо, производитель масла из виноградных косточек и ярый поклонник "Дома Наттиффотоффенов", привез Мифореза в Бленхейм и предоставил в его распоряжение одну из своих многочисленных вилл.
Ему было позволено жить там бесплатно, он обедал за знаменитым столом Троссномо и получал княжеское карманное пособие при условии, что в его следующих трех романах будет регулярно упоминаться определенный сорт масла из виноградных косточек.{27}
Мифорез попытался развить успех "Дома Наттиффотоффенов" с помощью романов "Кашляющий Грааль", "Дети между каплями дождя" и "Трубка сардин" (действие которых происходит в среде производства масла из виноградных косточек), что, однако, удалось ему только в коммерческом отношении - критики были уничтожающими и обвинили его в художественной распродаже.
Особенно влиятельный в то время главный критик Лаптантидель Латуда обрушился на Мифореза с почти миссионерским рвением.
В ежедневной колонке "Гральсундского Культурного Курьера" стилистические ляпы Мифореза стали постоянной темой.
С чем, по собственным словам, поэт справлялся на удивление уверенно: он якобы читал колонки своей глухой таксе, а затем выстилал ими клетку своего говорящего стихами Мифореза попугая.
Его тогдашний личный слуга, фертнахийский карлик по имени Корри фон Хакен, напротив, сообщает в своей автобиографии о приступах ярости, плача и алкогольных излишествах Мифореза по случаю каждой из статей Латуды.{28}
Ранние причуды
Мифорезу исполнилось 189 лет, для динозавра это все еще нежный возраст, когда становилось все более очевидным, что он не справляется со своим ранним успехом. Его тогдашний редактор Роперт фон дер Хё сообщает: «Это, безусловно, был самый сложный этап в жизни Мифореза. Во время визитов в издательство он настаивал на том, чтобы его носили по издательству - лично издатель! Ратом Ро был довольно хрупким человеком, а Мифорез к тому времени набрал изрядный вес - сладкая жизнь успеха. Это было мучительное зрелище - видеть, как этот старый заслуженный мидгардский гном таскает по офисным помещениям своего чопорного звездного автора. Мифорез действительно не оставил нам в издательстве места для того, чтобы мы могли развить чувство собственного достоинства в своей работе. Мне приходилось писать свои корректуры невидимыми чернилами - чтобы они вообще не оскорбляли глаз Мифореза. Что, возможно, было бы лучше, потому что тогда ему удалось бы избежать нескольких досадных ошибок в "Трубке сардин". Мы собственноручно составляли письма поклонников, потому что он был склонен к истерикам, если его ежедневно не засыпали письмами, в которых молодые замонийцы угрожали самоубийством, если новый Мифорез не появится в ближайшее время. Если он обнаруживал в книжном магазине, что мы издаем какие-то другие книги, кроме его собственных, он начинал рвать их и нападать на книготорговцев. Он явно не справился со своим успехом».{29}
С той же скоростью, с какой приходили деньги, Мифорез выбрасывал их на ветер. Он окружил себя сомнительными друзьями-художниками, проиграл малые и большие состояния в игре Гебба и загубил несколько экономических предприятий, включая производство собственных чернил, использование которых якобы должно было помочь даже дилетанту добиться лучших писательских результатов.
Мифорез начал диктовать. Он придерживался мнения, что каждое слово, пришедшее ему в голову, стоит того, чтобы быть напечатанным. С этой целью он всегда носил с собой трех секретарей, которые подхватывали каждое его высказывание, записывали его и на следующий день отдавали в печать. Результатом стал поток печатных банальностей, непродуманных идей и ужасающе посредственных философских высказываний, перемежающихся монологами, в центре которых, конечно же, стоял сам Мифорез. Его тогдашняя поэзия все больше вращалась вокруг него самого, его политические и литературные взгляды становились все более эксцентричными, и однажды произошел странный инцидент.
Огуречный конфуз
За ужином за столом Троссномо Мифорез заявил, что его произведения теперь диктуются ему свыше. Он действительно был убежден, что его диалоги ему нашептывают — сверх- или внезамонийские силы. Тот факт, что эти диалоги всегда имели одно и то же содержание, а именно описание консервирования морских огурцов, добычи соли и очистки меха пихтовым маслом, побудил его написать философский памфлет, в котором морской огурец был центром космологического учения о спасении, другими столпами которого были морская соль и замонийское пихтовое масло.
Затем случайно выяснилось, что Мифорез мог подслушивать разговоры в столовой соседней фабрики по производству морских огурцов из-за ошибки в установке вентиляционной системы. Разговоры в основном вели йети, которые обменивались мнениями о том, как смыть с меха морскую соль, используемую для консервирования морских огурцов, после работы. В то время популярным средством была ванна с подогретым пихтовым маслом.