— Арланов, какой ты мелкий! На приключения жены-красавицы мужчина должен смотреть с увлечением, — говорит она мужу, встречающему ее у порога квартиры.
Не говоря ни слова, Арланов хватает жену и швыряет ее с лестницы, она падает и ударяется головой. Арланов оглядывается и видит перепуганного полуторагодовалого мальчика. На суде во всем сознается:
— Я давно уже знал о ее изменах. Надеялся, что родится ребенок и она успокоится. Но она еще хуже загуляла. Несколько раз я думал о том, с каким наслаждением брошу ее с лестницы. И наконец это произошло. Вы ждете от меня раскаяния? Я ни о чем не жалею. Кроме того, что когда-то повстречал эту женщину.
Но Незримов, естественно, такую сценарную перипетию тоже бросил с лестницы:
— Не хватало, чтоб у меня потом Рита Терехова головой шебаркнулась — и прямым рейсом Москва — Тот Свет.
И все переиначил. Начинается с того, как Арлановы решают, кому достанется их сын после развода.
— Новая жизнь так новая жизнь, — говорит жена. — Знаешь, Арланов, я не против, если Костика будешь воспитывать ты.
— У тебя, значит, новая жизнь, а у меня старая? Хрен тебе! Мне не нужен ребенок от бабы, которая мне на каждом шагу изменяла. Еще не известно, мой ли он. Что-то ни одной черточки.
— Ну ты, Арланов, и сволочь!
— От сволочи слышу!
Вот тут как раз Арланов оборачивается и видит круглые глаза полуторагодовалого мальчика, как будто понимающего, о чем говорят его папа и мама.
Мужа согласился сыграть актер и режиссер Владимир Павлович Басов, в это же время работавший над экранизацией булгаковских «Дней Турбиных». Прошел всю войну, от лейтенанта до капитана, а во ВГИКе он учился на год старше Незримова, в мастерской Юткевича и Ромма.
Через несколько лет Костя Арланов разговаривает в детском доме с Муравьевой:
— Папа был очень хороший, а мама его ругала.
Толик так хорошо произносил текст Кости, что приемный отец не мог нарадоваться: будет актером! Ему нисколько не приходилось играть, он спокойно жил жизнью самого себя, только с текстом, почти не имеющим отношения к его собственной жизни. И нисколько не смущался, что в кино он не Толик, а Костик, понимал необходимость перевоплощения.
— Как же ты помнишь-то, Костик, ведь тебе полтора годика было, когда тебя сюда привезли? — спрашивает Мордюкова в роли Муравьевой.
— Помню, и все тут, а что такого-то? — отвечает мальчик как нечто вполне логичное.
С Толиком в январе выскочил неприятный разговор. Он с восторгом посмотрел «Приключения Буратино» и спросил:
— Папа Федорыч, ведь ты режиссер?
Совсем недавно он стал называть их папа Федорыч и мама Марта, но все равно по-прежнему объединял обоих в обращении «братцы».
— Режиссер, безусловно.
— А это кино случайно не ты снял?
— Нет, режиссеров много. Это кино снял Леонид Нечаев.
— А ты Эол Незримов?
— Без всякого сомнения.
— А что же это не ты снял такое хорошее кино? Нечаев, Незримов — почти одно и то же.
Незримова сверлило неприятие приемным сыном его творчества. Да и какая картина из его фильмографии способна привести в восторг пятилетнего зрителя? Ни комедий, ни сказок он так до сих пор и не произвел. Только порывался.
— Да, братец, что-то я пока не снял такого кино про Буратино. Хотя мог бы.
— Вот и подумай об этом, — строго приказал Толик.
— Вообще-то, Толян, есть такая пословица: «Яйца курицу не учат». То есть дети не должны поучать взрослых. Понятно?
— Да знаю, это нам еще мама Лиза говорила.
Так дети звали директоршу Кошкиного дома.
— Мама Лиза мудрая женщина.
— Это точно, — вздохнул Толик. — У меня сейчас мама Марта, а была мама Лиза. А до нее была настоящая мама. Папа Федорыч, как думаешь, где мои первые мама и папа?
— Не знаю, Толичек, — нахмурился Незримов. — Одно могу сказать тебе точно: они никогда не появятся в нашей жизни. И мы навсегда будем твоими родителями. Мамой и папой.
— Клянешься?
— Клянусь!
— Тогда сделай кино про Буратино.
— Так оно уже есть. Другим режиссером.
— А ты — продолжение.
— Ладно, подумаю. А что, хорошая идея!
В пору весенней капели муж и жена Оладьины присмотрели себе Костика Арланова в детском доме. Точнее, он их присмотрел и сказал про Виталия Оладьина:
— Вон мой папа стоит! Да-да, это он, мой папа.
Сходство Любшина с Басовым никакое, разве что худощавость и высокий рост. Но мальчик вполне мог их и перепутать. Только Костя в фильме действительно решил, что Оладьин его папа, а Толик именно выбрал Незримова в качестве нового папы. Боже, как все запутано!.. И Костик, в отличие от Толика, сразу согласился взять другую фамилию:
— Оладьи это о-о-очень вкусно. Я согласен быть Оладьиным.
Смысл всей перипетийной части новеллы «Весна» в том, что малыш иной раз способен заставить взрослых переоценить их взгляды на то, какую музыку слушать, какими картинами любоваться, какие книги читать, какие смотреть фильмы. И тут Незримов во многом перелопатил сценарий Ньегеса, вставляя в него то, что происходило у них в жизни с Толиком. Слушая Первый концерт для фортепьяно с оркестром Чайковского, Толик прямо заявил:
— В начале красиво. В конце тоже ничё. А в середине, братцы, ну просто свистопляска.
— Если честно, я сам всегда это слышал и раздражался, — признал Незримов. — Чайковский будто издевается над нами, начинает с величественной красоты и гармонии, а потом препарирует эту красоту, превращает ее в дисгармонию, разлагает на элементы. Во второй части он вообще изгаляется над слушателем, испытывает его нервную систему.
— Если честно, я то же самое всегда думала, но боялась вслух произнести, — покраснев, засмеялась Арфа.
— Как много есть того, о чем мы думаем и боимся в этом признаться. Я тоже никогда не любил Джоконду, а Толик сразу ее срезал. Как он тогда выразился?
— Нехорошая, говорит, тетка, хитрая.
— Во-во. Классный он мужик. Надо все через него проверять.
Точно так же Толик разбомбил Рубенса:
— Чего это они там так обжираются? Противно смотреть!
Многие хваленые фильмы он совершенно справедливо бомбил, а когда смотрел «Похитителей велосипедов», заплакал:
— Мальчика жалко.
Свои картины Незримов долго боялся ему показывать, а когда решился, то многие сцены пропускал. В «Голоде» Толика восхитила роль мамы Марты:
— Это ты молодец, что так хорошо сыграла.
Потом папа Федорыч решился показать «Не ждали», ведь там проблема настоящего отца и приемного. И пожалел, что вытащил это кино, в сознании мальчика проблема забуксовала:
— Я не понял: кто из них хороший? Этот Дубов не родной отец, а этот, который сердитый, родной. Хороший-то кто?
— Они оба хорошие, только один был невинно осужден, а второй взял на воспитание его сыновей.
— А почему тогда они не договорились?
— О чем?
— Не знаю. Этих взрослых не понять.
— Давай так: года через три еще раз это кино посмотрим и тогда поговорим, ладно?
— Ладно.
Словом, как кинорежиссера он его пока не воспринимал, зато как приемного отца воспринимал даже очень, особенно когда они превратили дачный пруд в каток и стали осваивать коньки. Толик быстро научился и мог кататься до обмороков. Вскоре и мама Марта к ним подключилась. Приход весны впервые оказался не столь желанным, Толик очень огорчался, что лед на пруду может провалиться и на целый год конькам конец.
Кульминацией «Весны» становится неожиданное появление Арланова. Как играли Любшин и Басов! Да и Чурсина тоже. И Толик.
— Я только что из мест лишения свободы, не скрою. Сидел за хищения. Вторая жена, знаете ли, молоденькая, все требовала и требовала, шкура. Но теперь я освобожден за идеальное поведение. Не собираюсь ходить вокруг да около, скажу сразу: намерен сам воспитывать сына, — говорит Арланов, сидя в кафе с Оладьиным.
— Сам... — Оладьин сглотнул, Любшин точно изобразил, как у того пересохло в горле. — А разве не вы сами, своей рукой поставили подпись?
— Да, поставил. Но посудите, у меня ложился фундамент новой семьи, и там не предвиделось места для чужого ребенка. К тому же я не был уверен, что это мой ребенок.
— А сейчас уверен?
— Сейчас вижу отчетливо свои черты. Один в один я в детстве. Могу фото предъявить.
— Фото у него, ядрён корень!..
— А что за скепсис? Понимаю, вы прикипели к моему сыну...
— Он теперь мой сын. Наш сын. И фамилия у него наша. Оладьин.
— Она звучит неубедительно. То ли дело Ар-р-р-р-ланов. А? Звучит? Звучит!
— Но вы же не Орланов, а Арланов.
— Это одно и то же, приятель.
— В любом случае мы должны выяснить все юридические подоплёки.
— Я уже выяснил. Все в порядке. Достаточно открыто выявленного желания мальчика вернуться к законному родителю.
— А мы, стало быть, незаконные.
— Но согласитесь, что вы не участвовали непосредственно в создании данного индивидуума.
— Эк вы изъясняетесь.
— Не надо! Не надо делать из меня монстра. Вдолбили в голову, что раз однажды отказался от ребенка, то подлец. А не учитывают фактора обстоятельств.
— А как вы намерены объяснить Костику, что вы отреклись от него?
— А зачем этот факт афишировать?
— А если и мамаша заявится? Тоже воспылает?
— Не воспылает. Я с ней встречался. У нее там целый выводок, дочь и два сына. Короче, мы начинаем игру, кому достанется мой сын Константин Арланов.
— Он Оладьин.
— Временно, старик, временно.
Дома Виталий в разговоре с женой:
— Готов убить его! Ты бы видела этого гада.
— Еще увижу. Будем надеяться, что и Костик различит в нем, как ты говоришь, гада.
— Типичный крокодил!
Оладьиных вынуждают познакомить Костю с его отцом, но им разрешено присутствовать при их общении.
— Вот, Костя, узнаёшь этого человека?
Толик внимательно смотрит на Басова, улыбающегося ему всем своим многозубьем, и он ему явно не нравится.
— Да ладно тебе! «Эйтого человейка»! — произнес Арланов голосом Есенина, читающего монолог Хлопуши: «Проведите, проведите меня к нему. Я хочу видеть эйтого человейка!» — Сынок! Костик! Это я, твой папа Петя. Узнаёшь?