А Гран-при тех Канн получил грузинский неореалист Абуладзе за откровенно политизированный антисталинский фильм «Покаяние», который Люблянская назвала стратегическим шедевром мирового значения, направленным против тех, кто пытается нам выкопать из-под земли проклятый сталинизм. Смелея с каждым днем, Элеонора Оскаровна уже и Михалкова покусывала, даром что он Никита Сергеевич, в точности как любимый ею творец «оттепели», она дала ему определение «советский барин», на что Незримов ехидно щурился: а ведь точно, что-то барское стало светиться в Никитоне, особенно после роли у Рязанова в «Жестоком романсе», он так вжился в образ циничного и барственного Паратова, что паратовское вселилось в него самого. Попробуй покритикуй, раздавит как блоху!
Так вот, «Зеркало для героя». Пришли в «Октябрь» поглазеть, что за самоцвет на Урале выкопал советский барин, не очень-то надеялись, а оказалось — настоящий шедевр, не то что дешевая абуладзевская агитка. Незримов с самого начала влюбился в Сергея Колтакова, исполнившего главную роль. До этого он видел его недавно в замечательном телесериале Вити Титова по горьковскому «Климу Самгину», и там тоже запомнился, но здесь... В какой-то миг потомок богов даже усомнился, правильно ли он взял Леню Филатова на роль Эстебана, не стоило ли приглядеться к Колтакову? Премьера закончилась поздно, но до полуночи зрители заваливали молодого режиссера вопросами, и тот охотно отвечал. Захотелось познакомиться с ним, и Михалков охотно их свел:
— Володя, познакомься...
— Эол Федорович! Какая честь для меня!
Хотиненко пламенел от свалившегося успеха, но еще явно не вошел в киношную элиту, смущался и оттого то и дело громко хохотал.
— Я очень рад появлению такого сильного режиссера, — похвалил его Незримов. — Всегда искренне рад новым реальным конкурентам.
— Спасибо, Эол Федорович, огромное вам спасибо! Скажите, а правда, что вы были при Тарковском, когда тот умирал?
— За два дня.
— Скажите, а какие он вам предсмертные слова говорил?
— Сказал, что смерти нет, а есть Россия. В которую мы все снова попадаем после ухода из жизни. Еще раз поздравляю вас, Володя, буду впредь с жадностью следить за вашими новыми работами.
А Люблянская вскоре сильно покусала Володю: увидела в «Зеркале для героя» скрытое отбеливание сталинской эпохи, мол, люди себе живут и живут как ни в чем не бывало, а в то время советскими людьми постоянно владело лишь одно: черный и липкий, как смола, страх.
Зато как она вознесла до небес рязановскую «Забытую мелодию для флейты»! «Рельефно раскрыты еще недавно втаптываемые сапожищем темы: бюрократизм номенклатуры, мистика, скудный быт советского человека... И, товарищи, секс. Да, да, тот самый секс, которого, как известно со слов одной затхлой администраторши, у нас в советской стране нет». Посмотрев «Забытую мелодию для флейты», Незримов так и ляпнул Рязанову в глаза:
— Клоунада!
— Клоунада? — опешил тот, только что наглотавшись стаканами похвальбы.
— Эх, Эльдар, — продолжил Эол Федорович, — ты, который снял «Карнавальную ночь», «Гусарскую балладу», «Берегись автомобиля», «Зигзаг удачи», «Жестокий романс», наконец, и тут... такая... такое фиглярство!
— Ишь ты, ёж ты! — возмутился Эльдар Александрович. — Просто ты привык отворачиваться от наших социальных проблем. Катись-ка ты в свою Испанию!
И отныне Эол для Эльдара стал тем же, что Маринеско или Покрышкин для Гитлера.
А особенно ему было противно, что в этой «Флейте» главную роль играл Леня Филатов, его Эстебан Эль Русо. Так и хотелось с ним тоже разругаться вдребезги. И взять Колтакова. Да, увы, материал фильма уже отснят больше чем на половину.
Итак, до осени продолжали снимать куски про войну, когда испанским детдомовцам, эвакуированным под Саратов, пришлось познать недоедание, а порой и настоящий голод.
Черно-белое. Повзрослевший Эстебан поступает в летное училище, потом становится летчиком в гражданской авиации, летает по всему Советскому Союзу. И мечтает об Испании.
Пока съемки шли в стране, охваченной горбачевской перестроечной горячкой, пару раз повидались с Толиком, ездили к нему на выпускной. Он уже снова катался на коньках, теперь под пристальным наблюдением врачей. Славный паренек, жалко, что так и не стал для них по-настоящему сыном.
Мелькал на горизонте и Платоша, но не допекал и не претендовал на отцовское благосостояние. Он работал в хорошем авиационном КБ, с солидным окладом, все при всем, только детей не завел, не сделал отца дедушкой, что-то там у него с этим делом не заладилось. На волне перестройки заделался ярым демократом, восторгался «Солдатом Чонкиным» и советовал отцу Войновича экранизировать, пока другие не схватили, боготворил Солженицына и тоже советовал, да вот еще недавно Приставкин выстрелил, ты бы, отец, поспешил, «Ночевала тучка золотая» на дороге не валяется — как при Сталине народы Кавказа насильственно депортировали, сколько страданий перенесли несчастные горцы. И «Дети Арбата» тоже только что прогрохотали, могучая вещь Рыбакова, а мы думали, «Кортик», «Бронзовая птица», детский писатель. Сколько литературы так и лезет на экраны кино, только успевай подавать заявки!
Отец слушал сына и не возражал: мели, Емеля, твоя неделя, стану я на каждый новый перестроечный чих со своим «будь здоров!» кидаться. Или вы думаете, у меня своих тем нет в запасе? Дай бог прожить лет до ста, я вам столько еще наснимаю!
Арфа, когда у нее кончился отпуск, вернулась в Мадрид, к своим обязанностям культурного атташе, а Эол тосковал по ней, по ее голосу, по ее эрудиции, за которую он звал ее задавакой. В июле вырвался на пару недель, и они побывали на фиестах в Памплоне и в Севилье, а потом, в конце августа, он еще раз смотался, на сей раз чтобы насладиться фиестами в Малаге и Бильбао. Что-то успели еще отснять. В сентябре и октябре завершили съемки в СССР, осталось совсем немного доснять в Испании.
Цветное. Эль Русо становится настоящим тореадором, и байлаора Эсмеральда уходит к нему от мужа. Мелькают кадры, как она танцует фламенко в таблао, как он сражается с быком, а между ними на долю секунды втискивается их любовная страсть в постели. Эту постель Незримов снял целомудренно, без лишней обнажёнки, пламенеющих сосков и прочего. И снимал, разумеется, в этой сцене не Филатова, а себя. Леня, после «Забытой мелодии для флейты» ставший не таким любимым, как весной, теперь, осенью, вообще оказался не нужен в Испании и остался дома — сниматься у Карена Шахназарова в «Городе Зеро».
Цветное. Счастье переполняет Эстебана и Эсмеральду. Он — тореро, она — байлаора, две главные составляющие испанской жизни. Но в воздухе уже витает беда. Игнасио угрожает, что покончит с собой, он жить не может без Эсмеральды.
— Пойми, Игнасио, я больше не принадлежу тебе! Я живу с Эль Русо и прошу тебя дать мне развод.
Незримов мучительно согласился на вариант Ньегеса, с бычьей пеной у рта доказывавшего, что если трагедия, то трагедия, никаких поблажек.
— Я никогда не прощу себе, если добрый Рафаэль потом останется без ног! — Незримову очень нравился актер Арансо, исполнявший роль бывшего мужа Эсмеральды, к тому же и одного года с Незримовым.
— Ты вбил себе в голову дурацкую идею! Ничего с Рафаэлем не случится, я тебя уверяю, — жал свое Санчо. И дожал.
В итоге счастливые Эстебан и Эсмеральда идут по мадридской улочке, а на одном из балконов на третьем этаже стоит Игнасио.
— Эсмеральда! Смотри! — кричит он и падает вниз.
Классическая киношная сцена: выходит хмурый врач, Эстебан и Эсмеральда бросаются к нему навстречу, он хмуро выставляет руку ладонью вперед и говорит:
— Жить будет. А вот ходить... Вряд ли.
Эсмеральда ухаживает за покалеченным мужем, он тревожно спрашивает:
— Ты не покинешь меня? Не покинешь?
— Нет, — хмуро отвечает жена.
Эсмеральда и Эстебан мрачно идут по мадридским улицам.
— Но ты не бросишь меня? — спрашивает любовник.
— Нет... — неуверенно отвечает любовница. — Я люблю тебя. Но мне придется ухаживать за ним. И потом буду навещать его.
— Надеюсь, он не станет снова твоим мужем?
— Конечно, нет! Как ты можешь во мне сомневаться!
Действие неумолимо движется к финалу. Последний бой Эстебана. Бык по прозвищу Эль Рохо, что значит Красный. Эль Русо против Эль Рохо. Потомок богов выложил на концовку пеликулы все полагающиеся для боя двадцать минут. Ни один испанский кинематографист не показал так корриду, как залётный русский. Бой оказался настоящей кульминацией фильма, его точкой кипения. Зрители в восторге стали выкрикивать заветное для каждого матадора слово: индульто! индульто! индульто!
Эль Русо — само великолепие и изящество, Эль Рохо — выносливость и сила. Взоры обратились на алькальда, который уже теребил оранжевый платок, готовый его выбросить, на радость всей арене. Сделав еще несколько движений, протанцевав перед самой мордой быка, Эль Русо встал к Эль Рохо спиной и, выбросив вверх правую руку, обратил к алькальду свое сияющее лицо. Но уже в следующую секунду повернулся туда, где, бешено хлопая в ладоши, стояла ликующая Эсмеральда. И он, послав ей воздушные поцелуи сначала правой, потом левой рукой, пал на колени, стоя спиной к быку.
И тут Эль Рохо, доселе стоявший в терпеливом ожидании индульто, вдруг рванулся на матадора. В этой сцене Незримов подменил похожего на него Филатова. Он стоял на коленях, с восторгом глядя на свою байлаору, а сзади на него бежал окровавленный бычара. И — следующий кадр — длинный и острый рог вонзается прямо под левую лопатку!
— А ведь ты, Ветерок, снимал это тридцать лет назад. И только через тридцать лет бык ударил тебя в самое сердце!
Пеликулу уже заканчивали монтировать, когда режиссер вдруг задумался о смене названия. Ему почему-то разонравилось «Эль Русо», захотелось назвать иначе, все с ним спорили, а он настойчиво гнул свое. В итоге фильм снимался как «Эль Русо», а вышел как «Индульто».
И в финале русские и испанские пейзажи сменяют друг друга под ровный и спокойный голос самого режиссера: