— Так, — ошарашенно кивает Пельмешкин. — Но как вы это узнали? Откуда?
— Все очень просто. Я и есть та самая волшебница. Откуда я и кто такая, объяснять не желаю. Могу только сказать, что зовут меня Сентшег, я родилась из самого длинного в мире слова и явилась, чтобы напомнить людям об их человеческом, а отнюдь не свинском происхождении. Господин Редорьян, вы смотрите сейчас телевизор?
Редорьян в своем доме смотрит телевизор, попивая пивко, испуганно вздрагивает, а с экрана к нему обращается волшебница:
— Я знаю, что смотрите и видите меня. Так вот, когда вы в лесу выбрасывали свой хлам, вы разве не видели табличку: «Не загаживай лес, останься человеком»?
— Не видел, — испуганно бормочет Редорьян.
— Врешь, сволочь! — смеясь, говорит волшебница Сентшег. — Все ты видел, и еще палец показал, охальник. Не захотел человеком оставаться. А потом весь твой хлам к тебе вернулся. После того уже не загаживаешь лес, паршивец.
Сначала Незримов спросил Купченко, как бы она хотела, чтобы звали ее волшебницу, и Ира мгновенно ответила: «Кларинда». Он согласился, но потом вспомнил про самое длинное венгерское слово и выудил из него главную составляющую — «неоскверняемость», по-венгерски «сентшег».
Редорьян сидит перед теликом с выпученными глазами, а волшебница весело напевает эдит-пиафовское:
— О, Редорьян, жё нё регрете рьен. Но мусор это ерунда, все твои грехи скоро к тебе вернутся, увидишь. Опомнись, пока не поздно. Обещаешь?
— Хрен тебе, сука! — зло отвечает Редорьян телевизору.
А с экрана ему отвечает волшебница Сентшег:
— Ах мне хрен? Ну так берегись же, придурок! Ладно, с тобой разберемся. И со всеми остальными, кто не перестанет пакостить, загрязнять и осквернять мир, в котором мы живем. Архаров! Ты сейчас в своем кабинете смотришь меня.
Архаров и впрямь в своем кабинете уставился в экран телевизора, откуда к нему обращается волшебница:
— Ты, конечно, перестал сбрасывать всю дрянь своего комбината в реку Чистую, которую ты до того превратил в Грязную. Но это ведь не единственная пакость, которую ты несешь в мир, правда?
— Ну... Как сказать... — запинается Архаров.
— Да как ни скажи, а грехов на тебе много, мерзавец, — продолжает обращаться к нему с экрана волшебница. — И каждый раз, когда ты соберешься еще напакостить, знай, что оно вернется к тебе. Уяснил?
— Ну, допустим...
— Вот и допусти это в свое сознание. И ты, Альбибек, он же Александр Беков. Как говорит герой Шварценеггера, «айл би бэк», что значит «я вернусь».
Альбибек смотрит в телевизор, сидя в баре перед стаканчиком вискаря, смотрит балуевскими оловянными глазами на экран, а вокруг все с усмешкой поглядывают на него.
— И все вернется к таким, как вы все, пакостники мира, — продолжает волшебница, — вся грязь и нечистоты, вся скверна, которой вы наполняете наш мир, она теперь будет к вам возвращаться. Это говорю вам я, волшебница Сентшег! И ты, писателишка паршивый. Да, да, ты, Вовочка Белобокин! Не отворачивай свое рыло от телевизора.
Белобокин, бледный и изможденный, злобно смотрит на экран.
— Ну что, уже сколько дней не можешь ничего есть? — усмехаясь, говорит ему волшебница. — Во всей еде экскременты мерещатся? А ты не пиши про фекалии. И про то, как их едят. Роман «Добавка» ведь не Василий Белов написал, а Владимир Белобокин. А ведь еще у тебя есть «Потроха пятерых». О чем там у тебя написано? Хочешь, чтобы тебе и это аукнулось? Ну, что молчишь?
— А что я могу сказать? — растерянно бормочет Белобокин.
— Конечно, не каждый день с тобой напрямую разговаривают волшебницы через экран телевизора. Скажи хотя бы, что публично сожжешь все свои книги и объявишь читателям, что тебя бес попутал, что больше не будешь наполнять мир испражнениями своей гнилой души.
— Знаете ли... — бормочет Белобокин. — Я не позволю! Свобода творчества, знаете ли... Экспериментальная литература. Главное завоевание победившей демократии, так сказать.
— Ах, тебе свободу творчества? Ну ладно, продолжай свою экскрементальную литературу, но только и впредь вся еда твоя будет отдавать экскрементами. Да еще во рту у тебя заведется то, что там они друг другу изо рта в рот передают в «Потрохах пятерых». Понял? Свободен!
— Минуточку! — испуганно порывается к экрану Белобокин.
— Некогда мне больше с тобой, Архаров уже своих архаровцев отправил, чтобы схватить меня. Банкир Соткин! Видишь меня?
— Вижу, — говорит Соткин, глядя на экран телевизора в своем банке.
— Чтобы ипотечный кредит был у тебя в банке как в Швейцарии — не больше одного процента. Понял, кровосос? Можешь не отвечать, мне уже некогда.
— Да ладно тебе! — машет рукой Соткин. — Волшебница, а не можешь от архаровцев Генки Архарова отбиться.
— Я тебя предупредила. И все твои нечестно нажитые доходы перейдут в руки ограбленных тобой клиентов, чтобы они могли расплатиться с грабительскими кредитами. А теперь ты, Дулов-Абдулов. Да перестань ты там перед мертвецом молиться. Слушай сюда! И все такие же, как Дуло, слушайте меня. Если вы все не перестанете творить в России чудовищное беззаконие, убивать, грабить, насиловать, все ваши злодеяния падут на ваши головы. Все награбленное вами раздайте нищим, отдайте в детские дома, в больницы — на операции людям, умирающим, не имея денег, чтобы заплатить за лечение. Опомнитесь, станьте людьми! Я завершаю свой манифест, потому что архаровцы уже близко. Люди мира! Верните себе человеческий облик!
— Послушайте! — говорит Пельмешкин. — Если вы волшебница, разве вы не можете расправиться с архаровцами?
— Их же методами? Ни за что! — возмущается волшебница. — Вон, кстати, и они.
К дому, возле которого проходит интервью, мчатся черные «мерседесы», а на балкон дома выходит Дуло и целится в волшебницу из дальнобойного и крутого орла пустыни, любимца всех режиков, калибр 12,7 миллиметров:
— Сейчас я тебя, суку...
Визжат тормоза, архаровцы выскакивают из черных «мерседесов», Дуло целится с балкона, а волшебница вдруг подпрыгивает и взлетает в небо, в нее начинают палить из всех стволов, но она изящно растворяется в воздухе. Всего три секунды компьютерной графики, а каков эффект! Архаровцы и Дуло продолжают тупо палить в небо, словно хотят застрелить Самого Создателя, грохот на весь Чистореченск, а толку ноль.
— Если ты, Ирочка, волшебница, наколдуй нам деньжат, — ворчала Марта Валерьевна, не думавшая, что нажитые непосильным трудом и накопленные ею для фильма средства станут таять, как снег в кипятке, и уже к середине съемок бюджет затрещит по швам, а на эффектные три секунды computer-generated imagery вылетит стоимость хорошего банкирского «форда скорпио». — Ты взлетаешь и таешь, и деньги тоже улетают и тают!
— Да уж, если бы наши роли сбывались, — виновато улыбалась в ответ Купченко, будто и впрямь могла наколдовать, да не захотела.
А Архаров в роскошном ресторане собрал «совет в Филях»: он сам, банкир Соткин, бандиты Альбибек и Редорьян, а также полковник милиции Стыкин в исполнении Саши Белявского, который недовольно ворчал, что после Фокса в «Место встречи изменить нельзя» его только на роли подонков приглашают, вот и теперь: хоть и милиционер, а сросшийся с бандюганами.
— Я полагал, господа, что вы все серьезные люди, сможете предотвратить все безобразия, творящиеся в нашем городе. Чистореченск превратился в какой-то, прости господи, Колизей, в котором наглая самозванка взялась безнаказанно наказывать достойных людей. Игорь Матвеевич, вашей милиции удалось по базе данных прощелкать эту паскуду?
— Увы, нет, — огорченно отвечает Стыкин. — Личность преступницы пока не поддается опознанию.
— Ну вот, а говорите, у вас все схвачено. А что говорит Дуло?
— Временно задержанный предприниматель Сергей Абдулов признался лишь в том, что убил предпринимателя Зильбертруда, и тот в качестве трупа дважды являлся к нему домой и укладывался в супружескую постель.
— А с дуловской Катькой у Зильбертруда ничего не было? Может, он по старой памяти к ней шастал?
— Шутите, Геннадий Николаевич? А нам не до шуток.
— А эти два придурка, которые с камерой и микрофоном?
— Ведущий «Чисто-ТВ» Пельмешкин и оператор Зрачков утверждают, что стерва подошла к ним прямо с улицы и никакой предварительной договоренности у них с нею не имелось.
— И вы им верите?
— Хрен их знает!
— А какие меры воздействия ваши люди применяли?
— В том-то и дело! Эта тварь всех так запугала, что люди боятся не только убить кого-нибудь, а просто причинить ущерб здоровью.
— Что, и допрос как следует отказываются проводить?
— В том-то и дело.
— Понятно. Менты, как всегда, самые трусы. Ну а ваши люди? Альбибек? Редорьян?
— Наши-то готовы... — нерешительно отвечает Альбибек.
— Да вот где ее найти? — продолжает Редорьян.
Конечно же и Саша Балуев, и Жерар Дармон остались разочарованы столь небольшими ролями, но Незримов успокаивал их: мне ваши фактурные лица были позарез, тут важны не роли, а образы. Но обоих больше успокоили удвоенные гонорары.
Собственно, улёт и исчезновение волшебницы становится кульминацией фильма. Зритель ждет, что последует дальше, но вершительница суда праведного так и не возвращается в Чистореченск. Все трепещут в ожидании ее возвращения и новых казней, но проходит время, и люди успокаиваются, банкир Соткин снова начинает богатеть, Архаров помаленьку осторожно вновь сливает отходы в речку Чистую, превращая ее в Грязную, писака Белобокин вновь обретает возможность есть и пить, а осмелев, строчит новую повестуху, в которой семья людоедов запекает в духовке мальчика и подробно описано, как его едят. Об этом в очередной передаче «Чисто-ТВ», захлебываясь от восторга, рассказывает Катя Васильева, блистательно играющая роль критикессы Эльвиры Люблинской.
— Таково мнение нашего известного всей России литературоведа о новой книге Владимира Белобокина «Духовка», — сообщает телезрителям все тот же Юра Пельмешкин. — А теперь предлагаем вашему вниманию репортаж об открытии и освящении храма Святого Архария, состоявшихся сегодня. Как вы знаете, храм построен на пожертвования самых богатых бизнесменов Чистореченска, чин освящения провел архиепископ Чистореченский и Атуевский Евлалий.