— Отлично, утверждаем! Хотя нет, постойте, кто у нас на Лялю Пулемет? Губанова? Вот она будет Мариной.
— После «Первого троллейбуса»? Откажется, — возразил ассистент Володя Быков.
— Не откажется. Мы Марину допишем. Саня, допишешь Марину?
— Как скажете.
— Эол Фёдыч... — Быков отвел Незримова в сторонку. — Губанова фактурнее, красивее. А эта...
— Эта мне нравится, — перебил режиссер своего ассистента. — Я все сказал. И не ори на меня, понял?
— А я и не ору.
— Снаружи не орешь, а внутри орешь.
Ира Губанова, прославившаяся в фильме «Первый троллейбус», не отказалась. Актеры вообще только в исключительных случаях отказываются даже от самых малейших ролей. А Марта Пирогова так лихо справилась с ролью Ляли Пулемет, что восхитила всю Эолову команду, а потом и советских зрителей.
Забавно, поначалу Коногонова играл актер Збруев, он тогда же на «Ленфильме» снимался у Герберта Раппапорта в «Двух билетах на дневной сеанс», но когда Незримов вспомнил, что по сценарию танкист должен целовать Лялю Пулемет в губы, он решил сам сыграть эту роль. Благо Збруева пока с забинтованным лицом сняли.
— А теперь, когда разбинтуют, там окажусь я.
Саша Збруев на всю жизнь обиделся на Эола:
— Чтоб ваш «Голод» черти съели!
С замиранием сердца Марта Валерьевна приближалась к тому месту «Голода», когда она впервые появляется в кадре. Не выдержала и приостановила просмотр. Взглянула на мужа, по-прежнему сидевшего неподвижно, с гордо запрокинутой головой.
— Пора показать, любимый, что я купила тебе в подарок к сегодняшнему дню. Ведь сегодняшний день уже начался. Пятьдесят лет со дня нашей свадьбы, дорогой.
Она отправилась в кладовку, куда он давно уже не заглядывал и где до поры скрывалось настоящее произведение искусства. Пора наступила, Марта Валерьевна не без труда вытащила и внесла на показ мужу высокий картонный ящик, в котором что-то нежно и боязливо позвякивало.
— Вот, мой дорогой, это подарок тебе от меня.
Она раскрыла коробку и бережно извлекла из нее нечто похожее на манекен, некий каркас, подобный стройной девичьей фигуре, составленный из множества объединенных в едином ансамбле струн.
— Угадай, что это. Представь себе, это такая эолова арфа. Мне изготовил ее замечательный умелец Жихарев. В мастерской с поэтическим названием «Дыхание». И не где-нибудь под Парижем, а в нашей подмосковной Субурбании, в поселке Толстопальцево. Представь себе!
Она подняла шедевр Жихарева и поднесла его к раскрытому настежь окну.
— Жаль, сегодня совсем нет ветра. Ну ничего, рано или поздно он подует, и ты услышишь, как она звучит. Она тебе нравится? Правда, похожа фигурой на меня? То-то же, Ветерок. А не намахнуть ли нам шампанского?
Она достала из холодильника бутылку и два бокала, умело откупорила, выстрелив пробкой в окно, но не пролив ни капли, а лишь выпустив скромного джинна — легкий дымок из горлышка, налила в бокалы, один поставила на маленький столик перед мужем, другой выпила залпом:
— За наш день! За золотую свадьбу!
Вернулась к экрану и включила фильм дальше. Тотчас же вместе со своей героиней она вновь оказалась на экране, в заснеженном поле. Это уже на зимних натурных съемках снималось, в декабре, в кровавом снегу лежит раненый капитан-лейтенант батальона морской пехоты Сойкин, и она спешит к нему. Сбивчиво спешит успокоить.
Перед Мартой Пироговой в первой же ее роли встала сложнейшая задача: Лялю прозвали Пулеметом за то, что она всегда тараторит, и следовало одновременно и тараторить, и очаровать зрителя своим голосом и манерой говорить. Дебютантка справилась с задачей на все пять. Вот она тащит Сойкина по снегу и без умолку говорит ему что-то успокоительное. А потом нападают немцы, Сойкина добивают, а Ляля отстреливается, в нее попадают пули. Тут появляются наши морпехи — Вострецов, Арбузов и Поспелов, стреляют по немцам, немцы валятся.
Шилов и Николаев в операционной осматривают только что доставленную Лялю. Она смотрит на врачей с мукой в глазах, чуть слышно стонет, пытаясь сдержать более тяжкие стоны. Шилов констатирует легкие поверхностные ранения лба и живота, тяжелее раны в оба плеча.
— Эк как тебя, малюсенькая, перекрестило! — говорит Николаев.
— Надо же, такие ранения, а она терпит, не стонет!
— Братишка! Я из батальона морской пехоты!
Входит медсестра Энгель. Ей:
— Готовьте к операции!
Шилов обходит пациенток, подходит к Ляле Пулемет. У той руки и лоб забинтованы.
Марта Валерьевна уже с первых минут появления на экране не смотрела фильм, а участвовала в нем, снова молоденькая и озорная, как ее героиня. Нормально мои дела. Я, знаете ли, по госпиталям валяться не намерена. Когда можно будет на фронт? Гляньте на нее! На фронт! А что вы смеетесь? Где тут комедию показывают? Я что-то не вижу. Да вы, уважаемая Валерия Лихачева, и есть настоящая комедия.
— Стоп! Снято! Ну что, Володя, съел? Губанову ему! Отлично играет наша новенькая?
— Не стану спорить, Ёл Фёдыч, у вас чутье на то, кому кого играть. Отлично сыграно.
— А вы что скажете, Григорий Терентьевич?
Все глянули на Шипова. Прототип Шилова и главный консультант фильма при любом удобном для него случае являлся, следил за съемками, делал замечания и указания: да вы не так скальпель держите, Господи ты Боже мой, нет, малюсенькие, трепанация не так производится, — но в целом выражал удовлетворение. А сейчас все впервые увидели его слезы:
— Надо же... До чего похоже! Вылитая Пулеметик!
— Предлагаю сегодня зело знаменательную викторию отметить у меня! — голосом Петра Первого возгласил Симонов. И вечером все повалили к нему, Марта уже на правах артистки, вписавшейся в дружный коллектив.
В перерыве между съемками слетали в Киев, на Второй всесоюзный. И вот ведь не наврала кукла наследника Тутти, ему с ее появлением стало везти. Первая художественная — «Никто не хотел умирать», вторая — «Председатель». За историко-революционные и исторические фильмы первая «Ленин в Польше», — пропади он пропадом в своей Польше! — вторая премия, как бутылка водки, на троих: «Решающий шаг», «Звезда Улугбека» и — барабанная дробь, внимание!.. — «Звезда Альтаир». Режиссер Эол Незримов при участии египетского режиссера Юсефа Шахина.
Да при каком участии-то!
— Иди, альмахрай! — ткнул сзади в спину испанец.
— Только с тобой вместе. Давай, давай, без разговоров! — И, выведя смущенного Матадора на сцену, добавил: — Сценарист — Александр Ньегес. Кстати, знаете, как по-арабски будет «режиссер»? Альмахрай. Меня так на протяжении всех съемок ребята звали.
А конвейер вручения премий катился уже дальше:
— Специальная премия жюри — фильм «Тени забытых предков», режиссер Сергей Параджанов.
И — возвращение в зал, к восторженным глазам куклы наследника Тутти. А потом обильный банкет, где всего не перепробуешь, гостеприимные хохлы, казалось бы, навсегда забывшие про свою вызвольну боротьбу.
Хлеб. Ноздреватый, крошащийся. Нож режет его. Руки продавца взвешивают кусок, нож отрезает лишнее. Положенный паек, как алмаз на три тысячи двести каратов, бережно поступает в тощие руки очередного блокадника. Шилов стоит в очереди в булочной. Следует страшная сцена, как парнишка лет двенадцати хватает с весов небольшой довесок и тут же, на глазах у оцепеневшей очереди, кидает себе в рот. К нему бросаются, бьют, Шилов пытается спасти его от побоев, увещевает озверевших от голода блокадников, и те прекращают избиение.
В Летнем саду зимой гуляют Шилов и Ирина, поражаются тому, что запас дров в Ленинграде иссяк, но ни у кого не поднимается рука срубить деревья, помнящие Петра, знавшие Пушкина... Люди предпочитают умереть от холода, чем поднять руку на национальную святыню. Народ, способный на такое, бессмертен. Шилов рассказывает про Лялю Пулемет, как приходили ее сослуживцы морпехи, от которых все и узнали о ее смешном прозвище. Ира ревниво спрашивает, что у Шилова с этой Лялей, Шилов обижается. Ира сообщает, что ее эвакуируют:
— Так что, Шилов, можешь и дальше восхищаться всякими там Лялями.
В сущности, тут начинается новая завязка фильма: жену эвакуируют, Роза тоже уже отправилась в эвакуацию вместе со своим театром, Шилов остается в голодном городе. Внимание переключается на смешную и трогательную Лялю Пулемет, она старается быстрее пойти на поправку, ухаживает за другими ранеными и постоянно что-то говорит смешное и остроумное. Называет всех братишками.
— Эх, братишка доктор, выписывай, да поскорее. Хочу восьмое марта в родном батальоне встречать.
— Ну уж нет, нам без нашего Пулеметика скучно будет. Понятно, братишка?
— Вот возьму и сбегу от вас без спросу!
Энгель уже начала разбинтовывать танкиста Коногонова с обожженным лицом. Шилов подходит, принимает участие. Постепенно открывается лицо, и это лицо — режиссера Эола Незримова. Видны ожоги, но не ужасающие. Ляля Пулемет стоит рядом, ей интересно. Она тараторит:
— А ничего мордашка. Я думала, хуже получится. Не дрейфь, танкист, будут тебя девушки целовать.
— А я их, — радуется Коногонов. — Хочешь, тебя первую?
— Здрасьте вам! А цветы? А шампанское? А прогулки под луной? Какой быстрый! Видали, доктор, такого?
— А что, вы пара, — смеется Энгель. — Вместе и выписываться будете.
Из гостиницы, где обрел свою смерть Есенин, переехали в съемную квартиру. Оно оказалось и дешевле, экономия для бюджета картины. Марта бегала по магазинам и готовила домашнюю еду. Незримов очень быстро признал, что ему еще ни с кем не было так хорошо, как с этой стройной, пружинистой девушкой, всегда в движении, не унывающей. Она даже и не заикалась о том, чтобы ушел от жены и женился на ней. И оттого все больше хотелось ему уйти от жены и жениться на ней. Но он пока продолжал играть в Элфи, дурацкого парня из пустячного фильма, получившего в Каннах приз жюри. Только тот считал себя неуловимым для брачных уз, а Незримов просто полагал, что всему свое время. А как выяснится вскоре, тем самым оттягивал наступление жестокой блокады, которую ему организует Ника-клубника по всем правилам военного дела.