— Ах, вы мне разрешаете, Эол Федорович? Премного вам благодарен, Эол Федорович. Спасибо за барскую милость, ваше сиятельство.
Тут режиссеру стало стыдно, и он поспешил не раздувать ссору, вскочил, обнял сценариста:
— Да ладно тебе, Санечка! Ведь я же в тебе души не чаю. Вот и боюсь, что ты возьмешь да и останешься в своей этой Эспаньоле. Ребята! Друзья мои дорогие! Выпьем за идальго Алехандро Ньегеса!
Кроме Лановых, на даче у Незримовых Новый год праздновали тесть с тещей, шурин Олег с женой и сыном, Жжёнов с Лидой и дочкой Юлей, Володя Коренев с Аллой и дочкой Ирой, и все они бросились обнимать Конквистадора, и конечно же забряцали гитарные струны и заревели глотки:
— Тореадор, смелее в бой! Тореадор! Тореадор!
Сашкина жена Надя и первоклассник Гоша тоже пели, присоединился и Толик, подружившийся с Гошей, и набежавшая тучка развеялась, а мечты об Испании оставались мечтами.
Гости разъехались под утро, а вечером в первый день 1976-го по телику впервые показывали «Иронию судьбы, или С легким паром!» Рязанова, и Незримов поначалу брюзжал, не в силах не замечать бесчисленные ляпы: в самолет без паспорта не пускают, а пьяных в хлам тем более, прямо уж так уж у него ключ подошел, и прямо уж они перед Новым годом не могли нормально мебель расставить; все в таком духе, но постепенно, видя, как покатывается со смеху жена, а вместе с ней и приёмыш, Незримов смягчился, и даже отвратительный Мягков не так уж сильно стал вызверивать его. А, по фиг! В «Джентльменах удачи» вообще что ни кадр, то ляп, а люди ржут, три года назад — лидер нашего проката. И когда Лукашин стал говорить про Ипполита, что тот такой положительный, правильный, за ним как за каменной стеной, Марта засмеялась:
— Это про нашего Эол Фёдыча.
— Да уж, конечно, меня пьяного в самолет не грузят, — взъерошился потомок богов.
— А кстати, почему у тебя до сих пор Яковлев не снимался? Превосходнейший актер!
— Мне он в пырьевском «Идиоте» не нравился. А вообще, ты права. Надо будет его в новый фильм затащить. Интересно, кто мне будет сценарии писать, если Сашка и впрямь...
Через пару дней, лежа в обнимку с женой в кровати, Незримов переживал, что, в сущности, так мало знает о своем верном сценаристе.
— Я даже впервые услышал, что он не только Ньегес, но еще и какое-то там Мандаринодоно.
— Монтередондо, — поправила Арфа. — По-испански значит «Круглая гора».
— И про дворянство не знал. Знал только, что его отец был республиканец, погиб в Испании, а Сашку привезли сюда и он рос в детдоме для испанских детей. Вот, собственно, и все. Помню, он рассказывал, как они в детдоме во время войны сильно голодали, где только можно еду тырили. И что он в какую-то девочку был сильно влюблен. Еще что он в первый год долго не мог понять, как можно есть кислую капусту и соленые огурцы. А во время войны мечтал о них. Да, еще раз в день заставляли пить рыбий жир, а его от него рвало. Потом мы восемнадцатилетние познакомились с ним во ВГИКе у Герасимова. И как-то задружили, и он стал моим сценаристом. Скот я, конечно. Я вообще всю жизнь рассматриваю Саню как своего оруженосца. Будто я Дон Кихот, а он Санчо Панса.
— В вас, кстати, сейчас и во внешности нечто похожее появилось, — рассмеялась Марта. — Ты худощавый, он располневший. Тебе надо эспаньолку отрастить. А ему сбрить. И — вперед по Ламанче!
— Надеюсь, он не собирается умотать в свою Испанию.
— Слушай, а что, если вам замутить кино про ихний детский дом? Это же очень интересно!
— Ага, после «Муравейника»-то!
— Ну да... Жаль.
— Эх, сможет ли Саша Белявский в «Зиме» сниматься?
Белявского утвердили на роль заносчивого киноведа Новикова еще в мае прошлого года. Он тогда еще снимался в «Иронии судьбы» у Рязанова, весело рассказывал, как сцену в бане раскручивали в холодном павильоне «Мосфильма», и, чтоб не продрогнуть, они тайком подменили бутылки и пили настоящую, а не бутафорскую водку. Редкий случай, когда пьяные актеры неплохо сыграли пьяных. А летом на Белявского свалилось тяжелое горе. Двухлетний долгожданный сын Боря поскользнулся, упал в лужу, ударился головой, потерял сознание и захлебнулся насмерть. Несчастный отец, как часто бывает в таких случаях, пристрастился к алкогольной анестезии, и о нем уже говорили как о пропащем.
— Пожалуй, придется другого подыскивать, — сокрушался Незримов. — Что ты говоришь? Юра Яковлев? Почему бы и нет?
Но для начала он решил поговорить с женой Белявского Валей и не поверил своим ушам, когда та сообщила, что они берут на воспитание мальчика из детдома!
— Вечером сядет на кухне, хлещет портвейн и плачет. Я ему сказала: «Или бросаешь свой портвейн, или давай так: беремся за руки и в окно. У тебя на носу роль у Незримова». И он вдруг одумался, стал готовиться к роли. Говорит: «Поехали, Валюша, в детский дом». Поехали, он стал присматриваться к детям. У меня ведь проблемы. Мы и Боречку-то... Долго ждали. И он говорит: «А давай Андрюшу возьмем себе?» Очень нам Андрюша понравился. Его родители в подъезде бросили новорожденного, никто и не знает, кто такие.
— И что же?
— Мы его и взяли себе. А как только он у нас поселился, выяснилось, что я беременная. Ну не чудо ли?
Новелла «Зима» в «Муравейнике» самая короткая.
Молодая девушка входит в подъезд с грудным ребенком, укутанным в толстое одеяло, вызывает лифт, кладет туда сверток с малышом, закрывает дверь лифта и уходит.
Вальяжный кинокритик Аркадий Новиков и его жена, самовлюбленная актриса Элеонора Люберецкая, не имеют детей и хотят взять девочку из детдома. Но непременно самую талантливую.
В детдоме заканчивается спектакль, юные артисты, наряженные персонажами «Евгения Онегина», кланяются зрителям. Зрители, в том числе Аркадий и Элеонора, особенно сильно рукоплещут двенадцатилетней Рае Борисовой, Новиков кричит:
— Браво, Борисова! Браво!
В переодевалке одна из девочек шипит:
— Подумаешь, актриса Раиса Борисова! Эту актрису в лифте нашли.
— В каком еще лифте? — хлопает ресницами Борисова.
— В таком. Я слышала, как повариха со сторожем о тебе трепались.
— А тебя, Сушкина, вообще в мужском туалете подобрали, поняла? — кричит Рая.
Новиков за рулем, Люберецкая рядом, они возвращаются из детдома.
— Прости, Аркашенька, но мое эстетическое чувство негодует. Хорошая девочка, бесспорно. И очень талантливая. Но что же ей Бог-то красоты не дал? Вот ни на столечко. Ты согласен?
— Согласен, — вздыхает кинокритик. — Мэрилин Монро, к примеру, талантом не блистала, но своей красотой затмила свою бездарность. Самая популярная актриса Америки.
— После Микки-Мауса, — усмехается Элеонора. — А в идеале у актрисы талант должен сочетаться с красотой. Как у меня, например. Что молчим, товарищ критик?
— Ну конечно, как у тебя, моя радость.
— И еще фу! Имя Раиса мне ну нисколечки не нравится. А она еще и Раиса Борисова. Фу!
— Ну, это поправимо. Можем другое имя дать. Например, Лилия Новикова.
— Только не Лилия Люберецкая, умоляю!
— Но девчонка-то талантливая. И очень.
Белявский и Фатеева сыграли тонко, Новиков и Люберецкая получились сатирично, но не карикатурно. Хоть и самовлюбленные, но не тупые, местами очень остроумные. Они еще два раза приезжают в Муравейник, разговаривают с Раей. В итоге, поманив девочку, обнадежив, отказываются.
— Да и вообще, если быть до конца честной, я разочаровалась в самой идее приемного ребенка, — заявляет актриса, когда они в последний раз вновь едут домой на машине.
— Ну и хорошо, — отвечает кинокритик. — Мне эта идея с самого начала казалась не безоблачной.
Раю Борисову очень лирично сыграла еще одна воспитанница Кошкина дома — Кристина Волкова. Незримов с самого начала спросил, согласна ли она сыграть некрасивую девочку, о которой так и будут говорить, что она некрасивая, и Кристина согласилась:
— А что тут такого? Актрисам порой приходится играть некрасивых.
В кульминации «Зимы» Рая, до глубины души оскорбленная тем, что от нее отказались, в разговоре с Муравьевой произносит:
— Не печальтесь, мама Даша, я сама их не захотела. Противные они какие-то. Только самих себя и любят. А еще творческая интеллигенция!
— Вот что есть, то есть, — улыбается Мордюкова, играющая Муравьеву.
— Я по ночам им посылала внушения: не берите меня, не берите меня! Зачем мне другие, когда у меня есть мама Даша?
— Ты моя родненькая! — Муравьева обнимает Раю и крепко прижимает к себе. С небольшим количеством текста Нонна Викторовна сумела так сыграть, что ее роль оказалась главной.
— Мама Даша, а правда, что меня в лифте нашли?
— Откуда ты знаешь?
— Да говорят.
— Ну и что, что в лифте? Лифт — это, знаешь ли, о-го-го. Он наверх поднимается. И ты по жизни только вверх будешь двигаться.
А в финале новеллы спустя несколько лет критик и актриса смотрят по телевизору «Кинопанораму», в которой ведущий Юрий Яковлев рассказывает о каком-то новом фильме, на экране появляется Рая, и голос Яковлева за кадром сообщает:
— Главную роль выдающийся режиссер решил доверить пока еще никому не известной юной актрисе Раисе Борисовой.
Аркадий и Элеонора переглядываются между собой, и Элеонора с досадой восклицает:
— О-ля-ля!
— Н-да... — с досадой кривится Новиков.
Яковлев в то время действительно несколько раз бывал ведущим «Кинопанорамы» и мелькнул в «Муравейнике» в качестве камео, что вообще-то в советском кино случалось крайне редко и не слишком приветствовалось. Зато Юрий Васильевич говорил:
— У Незримова я сыграл самую главную роль в своей актерской карьере — роль Юрия Яковлева.
Последний кадр этой новеллы — разумеется, муравейник, покрытый снегом.
Сразу после дня рождения Марты Валерьевны начались съемки четвертой новеллы — «Весна». По сценарию она начиналась с того, как пьяная Арланова является домой среди ночи. Маргарита Терехова не погнушалась крошечной ролью пьяной женщины: