Поскольку Рыбы представляют мать и сына, мифологическая трагедия ранней смерти сына и его воскресения содержится в них имплицитно. Как двенадцатый знак Зодиака Рыбы означают конец астрологического года и начало нового. Эта характеристика совпадает с притязаниями христианства быть началом и концом всего, а также с эсхатологическим ожиданием конца света и наступления Божьего царства[287]. Таким образом, астрологические характеристики рыбы содержат неотъемлемые составляющие христианского мифа: во‐первых, крест; во‐вторых, моральный конфликт и его расщепление на фигуры Христа и Антихриста; в‐третьих, мотив сына девственницы; в‐четвертых, классическую трагедию матери и сына; в‐пятых, опасность при рождении; в‐шестых, мотив спасителя и носителя исцеления. Следовательно, не будет неуместным соотносить обозначение Христа как рыбы с началом нового эона. Если данная связь существовала еще в древности, она, очевидно, должна была иметь вид молчаливого допущения, либо намеренно храниться в тайне; насколько мне известно, в древней литературе нет никаких свидетельств того, что христианская символика рыбы выведена из зодиака. Более того, вплоть до II века н. э. астрологические свидетельства не позволяют каузально вывести антитезу Христос/Антихрист из полярности Рыб, поскольку это, как показывает материал, процитированный нами выше, не подчеркивалось в качестве сколько-нибудь существенного. Наконец, как справедливо замечает Дельгер, Ихтис всегда мыслился только как одна рыба, хотя здесь мы должны заметить, что в астрологической интерпретации Христос есть только одна из рыб, тогда как роль второй отведена Антихристу. Вкратце, нет никаких оснований полагать, что зодион Рыб мог послужить прототипом Ихтис.
178 В сравнении с этим языческая символика рыбы сыграла гораздо большую роль[288]. Наиболее важным в этом отношении представляется иудейский материал, собранный Шефтеловицем. Иудейская «чаша благословения»[289] иногда украшалась изображениями рыб: рыбы служили пищей блаженных в Раю. Чашу клали покойнику в могилу, как погребальный дар[290]. Рыбы получили широкое распространение в качестве надгробных символов. Христианская рыба главным образом встречается именно в такой связи. Набожные израильтяне, живущие в «воде учения», уподобляются рыбам. В период около 100 г. н. э. эта аналогия была самоочевидной[291]. Также рыба обладала и мессианским значением[292]. Согласно сирийскому Апокалипсису Баруха, Левиафан восстанет из моря с приходом Мессии[293]. Вероятно, он и есть «весьма великая рыба» из эпитафии Аверкия, соответствующая «рыбе из источника», упоминавшаяся в религиозных спорах при династии Сасанидов (V век). Источник подразумевает вавилонскую Геру, однако на христианском языке он означает Марию, к которой и в ортодоксальных, и в гностических кругах («Деяния Фомы») обращались , «источник». Так, в гимне Синезия (ок. 350 г.) мы читаем: (Ты – источник источников, начало начал, корень корней, монада монад[294].) Считалось, что источник Геры содержит одну рыбу (), которая ловится на «крючок божий» и «кормит весь мир плотью своею»[295]. В беотийской вазовой росписи «повелительница зверей»[296] изображается с рыбой между ног или внутри тела[297], что предположительно указывает на то, что рыба – ее сын. Хотя в дебатах при правлении Сасанидов легенда о Марии была перенесена на Геру, «рыба из источника» не соответствует христианскому символу, ибо в христианской символогии распятие представляет собой крючок или наживку, с помощью которых Бог ловит Левиафана[298] – либо смерть, либо дьявола («того древнего змея»), но не Мессию. В иудейской традиции, с другой стороны, pharmakon athanasias – плоть Левиафана, «мессианская рыба», как утверждает Шефтеловиц. В Талмуде («Санхедрин»), говорится, что Мессия «не явится, пока больной не возжелает рыбы, которую нигде нельзя найти»[299]. Согласно Апокалипсису Баруха, и Бегемот, и Левиафан[300] – евхаристическая пища. На это всегда старались не обращать внимания. Как я уже объяснял в другой своей работе[301], два доисторических чудовища Яхве, кажется, представляют собой пару противоположностей: одно из них, несомненно, сухопутное, второе – водное.
179 С давних времен не только у евреев, но и на всем Ближнем Востоке рождение выдающегося человека отождествлялось с восходом звезды. Так, Валаам прорицает (Числ., 24:17): «Вижу Его, но ныне еще нет; зрю Его, но не близко. Восходит звезда от Иакова…»
180 Надежда на Мессию всегда связана с появлением звезды. Согласно книге «Зоар», рыба, проглотившая Иону, умерла, но через три дня ожила и изрыгнула его. «Через рыбу мы найдем исцеление для всего мира»[302]. Данный текст относится к средневековью, но происходит из надежного источника. Упоминаемая в эпитафии Аверкия «Рыба из источника, весьма великая[303], чистая», по мнению Шефтеловица[304], есть не что иное, как Левиафан. Левиафан считался не только самой большой, но и чистой рыбой – идея, которую ученый подкрепляет соответствующими цитатами из талмудической литературы. В данной связи необходимо упомянуть «одну и единственную рыбу» (), о которой записано в «Happenings in Persia»[305].
IX. Амбивалентность символа Рыбы
181 Согласно сирийскому Апокалипсису Варуха (29:1 и далее), эпоха, предшествующая приходу Мессии, состоит из двенадцати частей, и Мессия появится в последней из них. Деление на двенадцать указывает на зодиак, двенадцатым знаком которого являются Рыбы. Тогда Левиафан восстанет из моря. «Два великих морских чудовища, коих сотворил я на пятый день творения и сохранял до того времени, станут тогда пищей для всех, кто остался»[306]. Поскольку Бегемот явно не морское животное, но, как сказано в мидраше, «пасется на тысяче гор»[307], два «морских чудовища», должно быть, представляют собой удвоение Левиафана. Левиафан действительно разделен по половому признаку, ибо существует самец и самка[308]. Похожее удвоение присутствует и у Исаии (27:1): «В тот день поразит Господь мечем Своим тяжелым, и большим и крепким, Левиафана, змея прямо бегущего, и Левиафана, змея изгибающегося, и убьет чудовище морское». В средневековой алхимии такое удвоение положило начало идее о двух змеях, борющихся друг с другом, – крылатом и бескрылом[309]. В Книге Иова, где Левиафан упоминается исключительно в единственном числе, лежащая в основе полярность проявляется в противопоставлении ему Бегемота. В своей поэме Меир бен-Исаак описывает битву Левиафана и Бегемота в конце времен, в ходе которой оба чудища смертельно ранят друг друга. Затем Яхве разрезает их на части и подает в качестве пищи для праведных[310]. Вероятно, эта идея связана с древнеиудейской Пасхой, которую справляли в месяц Адар – месяц рыбы. Несмотря на явное удвоение Левиафана в более поздних текстах, вполне вероятно, что первоначально существовал только один Левиафан, о чем свидетельствуют древние угаритские тексты из Рас-Шамры (ок. 2000 г. до н. э.). Виролло предлагает следующий их перевод:
Quand tu frapperas Ltn, le serpent brh
Tu achèveras le serpent ‘qltn,
Le puissant aux sept têtes.
182 Далее он пишет: «Примечательно, что этими же прилагательными – brh и ‘qltn – характеризуется в тексте Исаии, 27:1 особо опасная разновидность змея, которую мы называем Левиафаном, по-еврейски – Liviatan»[311]. К этому же периоду относятся изображения битвы Баала со змеем Ltn[312]; здесь конфликт разворачивается между богом и чудовищем, а не между двумя чудовищами, как в более поздние времена.
183 На примере Левиафана мы видим, что великая «рыба» постепенно расщепляется на две противоположные половины, хотя вначале сама представляла противоположность высшего Бога и, следовательно, его тень, воплощение его злой стороны[313].
184 С расщеплением чудовища на новые противоположности его изначальная оппозиция Богу отступает на задний план; отныне чудовище пребывает в конфликте либо с самим собой, либо с эквивалентным ему чудовищем (например, Левиафан и Бегемот). Это избавляет Бога от внутреннего конфликта, который теперь реализуется вне его, в форме двух враждебных друг другу братьев-чудовищ. В более поздней иудейской традиции Левиафан, который сражался с Яхве у Исаии, демонстрирует явную тенденцию к «очищению» и превращению в «евхаристическую» пищу, о чем наглядно свидетельствует собранный Шефтеловицем материал. В результате, если мы захотим вы