[357], а также ссылается на огненные языки чуда Пятидесятницы. Тот удивительный факт, что огонь stella marina не гаснет в воде, напоминает ему о «divinae gratiae efficacitas» (силе божественной благодати), которая воспламеняет сердца, тонущие в «море греха». По этой же причине рыба означает милосердие и божественную любовь, о чем свидетельствует Песнь песней Соломона, 8:7: «Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее». Рыба, полагает наш автор, распространяет вокруг себя сияние с первых мгновений своей жизни, а потому есть эмблема религии, чьим светом живут верующие.
199 Как свидетельствует цитата из Песни Соломона, интерпретация горящей морской звезды подчеркивает ее связь с мирской любовью. Пичинелли даже утверждает, что морская звезда есть «иероглиф сердца влюбленного», чью страсть не в силах погасить даже целое море – будь то божественная или мирская любовь. Впрочем, эта рыба, как весьма непоследовательно замечает автор, горит, но не светит. Он цитирует св. Василия: «Теперь вообразите глубокий колодец, непроницаемую тьму, огонь, лишенный свечения, наделенный всей способностью огня жечь, но не испускающий никакого света… Именно так можно представить себе огонь адский»[358]. Этот огонь – «concu-piscentia», «scintilla voluptatis» (искра вожделения).
200 Любопытно, насколько часто средневековые символисты предлагают диаметрально противоположные истолкования одного и того же символа, явно не осознавая далеко идущей и опасной возможности того, что полярность символа подразумевает тождество противоположностей. Так, в алхимии мы можем найти определенные взгляды, согласно которым сам Бог «пылает» в этом подземном или подводном[359] огне. В «Gloria mundi», например, об этом говорится следующее[360]:
Возьми огонь, или негашеную известь, каковая, как говорят философы, произрастает на деревьях. В этом огне сам Бог пылает в божественной любви… Так же Мастер говорит об искусстве огня, что Меркурий должен быть разложен… и помещен в неугасимый или живой огонь, в каковом огне горит сам Бог, вместе с солнцем, в божественной любви, на утешение всем людям; и без этого огня искусство никогда не сможет достичь совершенства. Это огонь философов, который они скрывают и держат в тайне… Это благороднейший огонь, сотворенный Богом на земле, ибо имеет он тысячу достоинств. На это учитель отвечает, что Бог наделил его таковою добродетелью и силой… что с этим огнем сливается сама Божественность. И огонь сей очищает, подобно чистилищу в преисподней[361].
Этот огонь «неугасим». «Философы называют сей огонь огнем Святого духа»[362]. Он соединяет Меркурий с солнцем, «так что все три составляют единство, коего никто не разнимет»[363]. «Как в этих трех соединяются Бог Отец, Бог Сын и Святой Дух, Святая Троица в трех Ипостасях, и все же остается один единый истинный Бог, так и огонь соединяет три эти вещи: тело, дух и душу, то бишь Солнце, Меркурий и Душу»[364]. «В сем невидимом огне заключена тайна Искусства, как Бог Отец, Сын и Святой Дух в трех Ипостасях доподлинно заключены в единой сущности»[365]. Этот огонь – «единовременно и огонь, и вода». Философы называют его «живым огнем» в честь Бога, «который смешивает себя с живою водой»[366].
201 В другом трактате говорится о воде, служащей «убежищем и обиталищем целого сокровища»[367], ибо посреди нее находится «огонь Геенны», который «содержит сей движитель мира»[368]. Огонь порождает «primum mobile», а раздувает влияние звезд. Он никогда не прекращает своего движения и вечно горит благодаря «влиянию небесных сил»[369].
202 Это «неестественный» огонь, «противный природе». Он причиняет телам мучения; он – дракон, «жгущий яростно, подобно адскому огню»[370]. Дух жизни, обитающий в природе, Фитон, обладает двойственным аспектом: существует его инфернальная форма, а именно адский огонь, на котором готовится адская баня. В трактате Абрахама Елеазара говорится о Фитоне как о «боге»[371].
203 Согласно Блезу де Виженеру, огню присущи не два аспекта, а четыре: умопостигаемый, то есть свет; небесный, состоящий из тепла и света; стихийный, принадлежащий низшему миру и состоящий из света, тепла и жара (ardor); и инфернальный, противоположный умопостигаемому, пылающий без всякого света[372]. Здесь мы вновь сталкиваемся с кватерностью, которую древние ассоциировали с огнем, как мы видели в египетских представлениях о Сете и четырех сыновьях Гора[373], а также в видении Иезекииля об огненной области на севере. Впрочем, крайне маловероятно, чтобы в данной связи Виженер думал об Иезекииле[374].
204 В «Introitus apertus» Филалета тайная субстанция названа «chalybs» (железо). Это, говорит он, есть «auri minera» (prima materia золота), «истинный ключ к нашему искусству, без которого факел не может никоим образом воспламениться». Chalybs представляет собой «чистейший из всех духов, тайный, адский, и все же крайне неустойчивый огонь»[375], «чудо света, результат небесных сил в нижнем мире, и по этой причине Всевышний поручил ему крайне восхитительное и редкое небесное соединение, даже то заметное знамение, рождение которого провозглашено на Востоке. Эта звезда была замечена мудрецами древности, и вскоре они знали, что родился великий царь. Когда увидите его звезду, следуйте ей до колыбели, и там вы увидите прекрасного младенца. Отбросьте нечистые примеси, посмотрите в лицо сыну короля, откройте свою сокровищницу, дайте ему золота, а после его смерти он дарует вам свою плоть и кровь, высшее Лекарство в трех монархиях на земле»[376].
205 Данный отрывок представляет особый интерес, ибо позволяет глубже заглянуть в мир туманных архетипических идей, наполняющих разум алхимика. Автор добавляет, что Железо, которое одновременно является «адским огнем» и «ключом к нашему искусству», притягивается магнитом, в силу чего «наш магнит» есть истинная «minera» (руда) «нашего Железа». Магнит имеет скрытый центр, который «с архейным влечением[377] обращается к Полюсу, где качество Железа улучшается». Центр «изобилует солью»; очевидно, sal sapientiae, ибо сразу после этого в тексте говорится: «Мудрый возрадуется, глупец же не обратит внимания на эти вещи и не научится мудрости, пусть даже увидит повернутый наружу центральный Полюс, отмеченный знаком[378] Всемогущего».
206 На Полюсе находится сердце Меркурия, каковой есть «истинный огонь, в коем покоится Господь. Плывущий через это великое море может прийти к берегам обеих Индий и направить свой курс по Северной Звезде, которую проявит наш магнит». Это отсылка на мистическое путешествие, «peregrinatio». Как я объяснял в другой своей работе, оно ведет во все четыре стороны света, обозначенных здесь двумя Индиями – Востоком и Западом – а также поворачиванием компаса к северу[379]. Вместе они образуют крест, то есть четверицу (кватерность), присущую природе Полюса. Именно на Полюсе берут свое начало четыре направления, а также деление на полушария (к западу и к востоку от Гринвичского меридиана). Таким образом, Северное полушарие напоминает округлое тело гидромедузы, сферическая поверхность которой разделена четырьмя (или кратными четырем) радиальными линиями и оттого похожа на глобус, если смотреть на него со стороны полюса.
207 В данной связи мне бы хотелось упомянуть сновидение одного двадцатилетнего студента, который пришел в замешательство, обнаружив, что выбранный им философский факультет ему не подходит. Он никак не мог установить причину. В итоге он дошел до того, что уже не знал, какую профессию ему избрать. Именно в этот момент на помощь ему пришло сновидение, показавшее его истинную цель:
208 Ему приснилось, что он идет по лесу. Постепенно лес становился все более глухим и диким; наконец он понял, что находится в первозданном лесу. Деревья были настолько высокими, а их кроны настолько густыми, что внизу царила почти полная темнота. Тропинка давно исчезла, однако он, движимый смутным предчувствием чего-то необыкновенного и любопытством, продолжал идти вперед и вскоре пришел к круглому пруду десяти или двенадцати футов в поперечнике. Это был родник, и его кристально чистая вода казалась почти черной в тени деревьев. Посреди пруда плавало перламутровое существо примерно восемнадцати дюймов в диаметре, которое испускало слабое сияние. Это была медуза. Тут сновидец пробудился, охваченный сильными эмоциями: он тут же решил изучать естественные науки и в дальнейшем придерживался этого решения. Я должен подчеркнуть, что сновидец не испытывал какого бы то ни было психологического влияния, которое могло бы подсказать ему подобную интерпретацию. Вывод, который он сделал из сновидения, был, несомненно, правильным, но ни в коем случае не исчерпывал значения символа. Это сновидение – архетипическое; так называемое «большое». Темный лес, который превращается в первозданную чащу, означает проникновение в бессознательное. Круглый пруд с медузой представляет собой трехмерную мандалу, самость: целостность как цель, на которую указывает «архейное влечение», магнетический север, позволяющий путешественнику ориентироваться в «море мира».