Иерархическая структура епархиального управления
Обратимся теперь к иерархической структуре епархиального управления, состоявшей к началу предсоборных дискуссий из викариев, с одной стороны, и системы благочинии – с другой. Обсуждение вопроса о реформе этих институтов не носило такого яркого и принципиального характера, какой был присущ дискуссиям о реформе консистории и съезда. Последние дискуссии были связаны с вопросом о распределении полномочий власти между клиром и епископом, с вопросом о введении в состав управления мирян. В том же, что касается иерархической структуры, речь шла, скорее, о технической реформе, цель которой была в повышении дееспособности подчиненной правящему архиерею епархиальной иерархии – викариев и благочинных.
§ 1. Увеличение числа епархий, викарии и уездные епископы
С реформой института викарных епископов тесно связаны вопросы об увеличении числа епархий и создании полусамостоятельных уездных епархий. Заметим, что вопрос о разделении существующих епархий на Всероссийском церковном соборе был отнесен к компетенции отдела О высшем церковном управлении. Впрочем, в отделе Об епархиальном управлении он также был поднят – именно в связи с рассмотрением вопроса о викарных епископах. Выражая принципиальное мнение, что епархии должны быть раздроблены на более мелкие, отдел рассматривал институт викариев, в частности, как переходный этап к самостоятельности более мелких епархиальных единиц.
Предложение сократить размеры епархий было в рассматриваемый нами период впервые выдвинуто в записке «32‑х», в которой указывалось, что, как в древности, так и на современном православном Востоке, епархии не превосходили по своим размерам уезды российского государства. «При таком только условии осуществляется и может осуществляться полнота сближения епископа с клиром и народом» и сохраняться «возможность систематического соборного управления»[858].
В начале 1906 года эта мысль воспроизводилась в «Проекте церковных реформ» священника П. Кремлевского[859]. Официальные же «Церковные ведомости» до конца 1905 года не затрагивали эту тему и лишь в последнем номере перепечатали очевидно несостоятельную статью из «Церковного вестника» о желательности сокращения епархий до размеров приходов[860], сопровождая ее комментарием об «оригинальности» и «прямолинейности» этого взгляда, но также и о его несостоятельности[861]. Но уже в начале 1906 года «Церковные ведомости» посмертно поместили статью В. В. Болотова с комментарием о необходимости церковно-исторического освещения реформы, «чтобы при всех преобразованиях нами была сохранена верность священному преданию Церкви»[862]. Мысль Болотова состоит в том, что для России – страны преимущественно деревенской – желательную модель церковного устройства следует искать в древней латинской Африке, Кесарии или на сирийском Востоке, где епархии были и по пространству, и по численности православного населения по крайней мере раз в десять меньше, чем современные российские епархии.
В апреле, комментируя статью из «Курских епархиальных ведомостей», касающуюся умножения числа епархий, «Церковные ведомости» с удовлетворением отметили, что этот вопрос был поставлен во втором отделе Присутствия[863]. Тем временем в Синод поступили отзывы епархиальных преосвященных. О желательности увеличения числа епархий высказались 20 из них[864]. Основная мотивировка такого пожелания состояла в том, что при обширности территорий и многолюдстве,
о живой и тесной связи между епископом и его пасомыми – не только мирянами, но и клириками – и речи быть не может. Личные и непосредственные надзор и руководительство людьми, вверенными епископу от Бога, за спасение душ которых он даст ответ перед Богом, при таких условиях затруднены до крайности[865].
Через умножение числа епархий, писал преосвященный Екатеринбургский Владимир (Соколовский-Автономов),
исправлено будет самое ужасное зло в Русской Церкви, которому нигде нет подобного: устранена будет необходимость заведовать архиерею миллионами душ и сотнями городов, десятками поселений. В результате этого является отношение архиерея к пастве главным образом бумажное, формальное, почти чиновничье[866].
Во II отделе Предсоборного присутствия вопрос об уменьшении размеров епархий был поднят сначала в связи с вопросом о митрополичьих округах[867], затем в связи с обсуждением общей постановки епархиального управления[868]. В итоге отдел единогласно вынес следующее пожелание:
Для облегчения труда епископов, управляющих слишком обширными по пространству и количеству населения епархиями, и для приближения епископа к пастве желательно раздробление нынешних епархий и учреждение везде, где окажется возможным, новых самостоятельных епархий[869].
Этот тезис получил положительное отображение в ряде статей в периодике[870], но действительного развития не получил, хотя в 1912 году Предсоборное совещание занялось составлением детального проекта о том, какие именно из существующих обширных епархий могут быть разделены с указанной целью, какие самостоятельные епархии могут быть вновь образованы и каковы должны быть их территориальные границы[871].
Оставляя в стороне прочие возможные мотивы, объективная причина затруднительности открытия новых епархий была в том, что эта мера требовала дополнительного финансирования. В том же 1912 году «Церковный вестник», указывая на предложение Предсоборного присутствия и на деятельность Предсоборного совещания, подчеркивал, что предложения о сокращении территорий епархий мало осуществимы, так как требуют кредитов, которые вряд ли будут получены. В качестве альтернативной меры «Вестник» предлагал учреждение несамостоятельных кафедр на один или на несколько уездов, без учреждения консистории, но с одной канцелярией при епископе, при содействии кафедрального протоиерея, ключаря и эконома[872]. Следует подчеркнуть, что некоторые авторы, говоря об уездных епископах как самостоятельных архиереях в пределах уезда[873], не имели в виду их полную самостоятельность от епархиального архиерея: предполагалось, что уездные епископы будут находиться под надзором епархиального преосвященного, отчитываться перед ним и, при принятии некоторых важнейших решений, испрашивать его санкцию.
Идея создания полусамостоятельных епархий была не новой. Прежде всего, полусамостоятельные епископы уже существовали – в некоторых епархиях викарии управляли их частями, имея при себе духовное правление, сродное консистории[874]. Систематически идею о создании таких епархий развивал, к примеру, НА. Заозерский в статье, вышедшей в «Богословском вестнике» в январе 1906 года. По его проекту, каждый уездный епископ должен иметь «полномочия по рукоположению в пресвитера и прочих клириков» и «полномочия надзора за всем приходами, монастырями и прочими церковными учреждениями уезда»[875]. В этом он должен быть совершенно независим от архиепископа. С другой стороны епархиальный архиепископ сохранял бы надзор за деятельностью епископа, право посещения его епархии и наставления его паствы. Совместно с епархиальным советом (в составе клириков и мирян) архиепископ имел бы полномочия по утверждению предложений уездных епископов об образовании новых монастырей, приходов и общин[876]. Среди епархиальных архиереев подобную схему выводят преосвященные Екатеринославский Симеон (Покровский)[877] и Пензенский Тихон (Никаноров), предлагавший, чтобы «уездные викарии» по отношению к епархиальному епископу «стояли бы точно так же, как областные епископы – к своему митрополиту»[878]. Это же имеют в виду и преосвященные Волынский Антоний (Храповицкий), Полтавский Иоанн (Смирнов), Курский Питирим (Окнов), Финляндский Сергий (Страгородский) и Североамериканский Тихон (Белавин), предлагавшие поселить викариев «в города, коими обозначается их титул», и дать им «полную самостоятельность, насколько таковая возможна при наличности одной только консистории в целой губернии»[879]. С другой стороны, епископ Вятский Филарет (Никольский) резко восставал против уже существующих полусамостоятельных епархий, полагая, что положение полусамостоятельного епископа «создает разные недоумения между епархиальным и таковым епископом»[880]. Наконец, в отзыве архиепископа Казанского Димитрия (Самбикина) предлагалась следующая схема постепенного решения проблемы обширности епархий. Там, где появятся местные средства и желание населения, – учреждать уездные викарные кафедры. Такой викарий пользовался бы в уезде всеми правами епархиального епископа, но был бы подведомственным губернскому епископу, от которого получал бы наставления и которому направлял бы ежегодные отчеты. Устройство управления при таком епископе могло бы быть проще, чем при епархиальном епископе: без консистории, с одной лишь канцелярией. По отдельным отраслям правления уездный епископ пользовался бы услугами кафедрального протоиерея, ключаря и эконома, распределив между ними дела ставленнические, административные, хозяйственные, судебные[881].
Как мы помним, эта часть отзыва, автором которой был И. С. Бердников, была им представлена в качестве доклада во II отделе Предсоборного присутствия. По итогам обсуждения этого вопроса, в дополнение к цитированному выше тезису об увеличении числа епархий, отделом было вынесено предложение следующего содержания:
Там, где не будет налицо условий, необходимых для учреждения самостоятельных епархий, следует учреждать полусамостоятельных епископов, которые бы управляли одним или несколькими уездами епархии и находились в ведении епархиального архиерея; они дают ему по истечении года отчет в управлении своим округом, но в действиях своих самостоятельны.
Отдел также повторил предложение Бердникова об упрощении органов управления при таких епископах. Этот тезис был принят семью голосами против четырех. Меньшинство полагало, что «так как все епископы в своих существенных правах и полномочиях равны», существование института полусамостоятельных епископов недопустимо. Кроме того, меньшинство протестовало, видя в этом открытую дверь к злоупотреблениям, против замены в предполагаемой упрощенной форме управления принципа коллегиальности единоличным началом (кафедральных клириков)[882]. Такое описание постановления отдела мы находим в его итоговых документах, принятых на последнем заседании 30 мая. Однако в журнале заседания 20 апреля, когда данное постановление обсуждалось и голосовалось, подача голосов описана подробно. Здесь мы видим, что из семи членов отдела, подавших свои голоса за учреждение института полусамостоятельных епископов, четверо подчеркивали, что видят эту полусамостоятельность в «нравственной» или «моральной» зависимости от главного епископа[883]. Дело в том, что при обсуждении отношений между полусамостоятельным и главным епископом возник вопрос о том, должна ли зависимость выражаться в ежегодной отчетности или же проявляться лишь в нравственном смысле. В частности, А. И. Алмазов отвергал обязательность подотчетности главному епископу. По его мнению, «можно установить, чтобы епископ малого города обращался за указаниями к главному в различных недоуменных случаях, дабы было единство в направлении их действий»[884]. При голосовании Алмазов признал возможным учреждение полусамостоятельных епископов «с нравственной лишь зависимостью последних от главного епископа»[885]. В итоге предлагавшийся институт уездных полусамостоятельных епископов не был определен ясным образом. В частности, не совсем ясно, каким предполагалось отношение между уездным епископом и епархиальным епископом, и насколько оно отличалось от отношений между епархиальным епископом и митрополитом области.
Полусамостоятельные епископы мыслились вне рамок существующего института викарных епископов. Нельзя сказать, чтобы реформа этого института широко обсуждалась в периодике.
Несколько найденных нами статей, затрагивающих данную тему, относятся к периоду после завершения работ Предсоборного присутствия. Равным образом немногие архиереи коснулись этого вопроса в своих отзывах. Мы указывали чуть выше, что, говоря о «викариях», преосвященные Волынский Антоний (Храповицкий), Полтавский Иоанн (Смирнов), Курский Питирим (Окнов), Пензенский Тихон (Никаноров), Финляндский Сергий (Страгородский), Екатеринославский Симеон (Покровский) и Североамериканский Тихон (Белавин) имели в виду полусамостоятельных епископов. Помимо этого, преосвященные Рижский Агафангел (Преображенский), Екатеринбургский Владимир (Соколовский) и, вновь, Волынский Антоний полагали необходимым уничтожить институт викариатства «как установление недавнее и неканоническое, архиерейский сан унижающее своим бесправием и малополезностью»[886]. Преосвященные Ярославский Иаков (Пятницкий) и Вятский Филарет (Никольский) также полагали, что этот институт должен быть упразднен по причине бесполезности[887]. Все они при этом полагали, что викарии должны стать самостоятельными епископами.
Митрополит Киевский Флавиан (Городецкий), наоборот, считал, что в силу невозможности по финансовым причинам умножить число епархий, необходимо учредить новые викариатства с расширением полномочий викариев[888]. Наконец, о сохранении викариев «только при митрополитах» писал епископ Костромской Тихон (Василевский), предлагавший подробный проект разбиения России на большое число епархий, распределенных по митрополиям[889]. О том, что митрополитам предполагаемых округов, в силу их занятости, необходимо иметь епископа, помогающего им в управлении собственной епархией, писали также преосвященные Оренбургский Иоаким (Левицкий), Таврический Алексий (Молчанов) и Курский Питирим (Окнов). Наконец, помимо введения уездных, полусамостоятельных викарных епископов, в отзыве преосвященного Казанского Димитрия (Самбикина) предполагалось и сохранение викария как помощника правящего архиерея, с тем «чтобы у главного епископа оставалось от епархиальных работ бол ее времени для просветительной деятельности». Предполагалось, что на викария будет возложена «значительная доля дел епархиального управления», в частности, решение дел управления, «не возбуждающих сомнения по своей определенной формальной постановке», за исключением важнейших решений, касающихся просвещения паствы, назначения клира, постройки церквей и тому подобного. Указывалось на необходимость создания определенной инструкции, регулирующей полномочия викария[890].
Проф. И. С. Бердников, представляя эти тезисы из отзыва преосвященного Димитрия во втором отделе Предсоборного присутствия[891], подчеркнул, что в данном случае речь идет уже не об уездных епископах, но о «викарных при главном епископе, как его помощниках». Суть полемики по этому вопросу определил протоиерей Т. П. Буткевич: «Я согласен, что в некоторых случаях епископам без викариев обойтись нельзя, – сказал он, указывая на пример столичных митрополитов, – но сам по себе этот институт не каноничен»[892].
В обсуждении данного вопроса можно выделить три линии дискуссий. Первую определил Н. С. Суворов: учитывая, – говорил он, – что в некоторых городах «епископы будут нуждаться в помощниках – епископахже», надо уяснить, «каким образом в этом случае соблюсти требование об одном епископе в граде»[893]. На замечание о том, что викарии носят титул уездного города, Суворов подчеркнул, что такое титулование – фикция. В качестве решения этого вопроса было предложено либо поставлять епископов без титула (Суворов), либо усилить связь викария с тем уездом, по которому он титулуется – дать ему заведовать делами именно этого уезда (П. Б. Мансуров, А. И. Бриллиантов)[894]. Но, как заметил Бердников, здесь вновь возвращались к уездным епископам[895].
Вторую линию рассуждений задал протоиерей Т. П. Буткевич, обратив внимание на «догматическую сторону вопроса». Указывая, что до сих пор в полемике с римо-католиками поддерживалась точка зрения, что все епископы равны, он подчеркнул, что викарий, получая при хиротонии права учить, священнодействовать, управлять, теряет их по должности: за ним остается лишь возможность учить, священнодействовать, управлять, «осуществляемая только по воле одного епископа – правящего»[896]. Эта же мысль была затем развита А. И. Алмазовым, который полагал, что
в будущем викарию нужно предоставить полные права по священнодействию[897] и учению, но в порядке управления можно поставить его в зависимость от главного епископа[898].
Предполагалось, что мера этой зависимости будет определена общей инструкцией. Позднее Алмазов высказал мнение, что «при нынешних условиях учреждения викариатств, источник административных прав викарного епископа – епархиальный епископ». Это, добавил он, «положительно вопреки каноническим началам взаимоотношения епископов»[899].
Третья линия рассуждений выстраивалась с целью доказать каноничность института викариев на основании бесспорного факта существования древнего института хорепископов. В частности, Н. С. Суворов доказывал на основании правила Ант. 10, что хорепископы были именно епископами, но при этом не самостоятельными[900]. Эту точку зрения развивал также Н. Н. Глубоковский. Он указывал, что приписывать происхождение викариатства католическому влиянию, как это делал в своем отзыве епископ Волынский Антоний (Храповицкий), – несправедливо. По мнению Глубоковского, корни викариатства в институте хорепископов, «отмечаемых в канонических памятниках вплоть по VII-й Вселенский Собор»[901]. При обсуждении данного аргумента ораторы ссылались на статью В. В. Болотова, опубликованную в «Церковных ведомостях» в начале 1906 года[902]. Здесь было показано, что, по крайней мере ко II Вселенскому Собору, хорепископы, которых, к примеру, у святого Василия Великого было около 50, были именно епископами. Уже после завершения работ Присутствия, в 1907 году, протоиерей Н. П. Добронравов[903] (в будущем – епископ, затем архиепископ, священномученик) опубликовал пространную статью, в которой также доказывал, что нынешние викарные архиереи имеют сходство с хорепископами, которые были епископами, а не пресвитерами и находились в зависимости от главного епископа[904]. Итог дискуссий во II отделе Предсоборного присутствия подвел Н. С. Суворов: «Нужно различать права священнодействия и управления», – в священнодействии все епископы равны, в отношении же второго церковные правила «знают епископов, подчиненных другим епископам в порядке управления».
Самый принцип подчиненности викария епархиальному не есть антиканонический. Нужно только урегулировать права и положение викарных и поставить викарного епископа в связь с городом, имя которого он носит[905].
Очевидна, впрочем, определенная искусственность разделения между правом управления и правом священнодействия:
если рукоположение есть осуществление права священнодействия, то назначение рукополагаемого на должность (и даже решение о его рукоположении) связано с реализацией права управления. Разделить то и другое затруднительно. При голосовании была принята довольно бессодержательная формулировка:
Помощником епархиального архиерея может быть епископ викарный, назначаемый в том же порядке, что и ныне, – при чем желательно, чтобы викарии были кандидатами для замещения самостоятельных кафедр. Права викарных епископов по учению, богослужению и пастырской деятельности должны быть расширены и урегулированы Святейшим Синодом, чтобы не было унижения епископского сана.
Два голоса – по всей вероятности, протоиерея Буткевича и Заозерского – высказались «за уничтожение викарных епископов, как института неканонического»[906].
После завершения работ Присутствия эта тема почти не обсуждалась. Лишь в 1912 году в ряде статей, посвященных епархиальному управлению, была опубликована редакционная статья о викарных епископах в «Церковном вестнике», который на тот год редактировал И. И. Соколов. Последний еще в комиссии, учрежденной в 1905–1906 годах в петербургской епархии для составления архиерейского отзыва, высказывался о желательности упразднения института викариев[907]. В упомянутой передовице в «Церковном вестнике» высказывалась мысль, что институт викариатства канонически и догматически неприемлем, с практической точки зрения – не нужен, ибо викарии совершенно бесправны. Впрочем, «Вестник» признавал возможным сохранить викарных там, где они действительно необходимы (в столицах, в Киеве, в Харькове, в Одессе)[908]. Как отклик на эту публикацию, в редакцию «Вестника» была прислана архиепископом Антонием (Храповицким) составленная им инструкция для викариев, в которой за ними закреплялась широкая самостоятельность[909]. Частично права и обязанности викариев были позднее определены в уже упомянутом нами решении Синода «о мерах к освобождению епархиальных преосвященных от части дел епархиального управления», но это произошло лишь в 1916 году[910].
§ 2. Благочинные и благочиннические округи
На низшей ступени епархиального управления стояли благочинные. Их значение, а также устроение и значение других органов управления благочинническими округами обсуждались в прессе достаточно широко. Речь шла о трех институтах: о самом благочинном, о благочинническом совете и о благочинническом съезде духовенства.
В отношении благочинного речь шла, прежде всего, об освобождении его от функций надзора над духовенством и об установлении его выборности. В частности, в октябре 1905 года «Церковный вестник» поместил записку саратовского духовенства, в которой указывается, что нынешнее положение благочинного являет собой «страшное соединение бюрократического принципа «усмотрения» с церковным принципом «отеческих» отношений». Такое сочетание влечет за собой неограниченный произвол, появление «приниженности, раболепства, служения не делу, а лицам»[911]. Ранее «Вестник» опубликовал статью, в которой надзирательные функции благочинного описывались как «бессмысленный, ненужный, рутинный гнет над духовенством», «узаконенные доносы»[912]. Выход виделся в применении выборного начала, которое «сделает благочинного лучшей объединяющей силой», поскольку «исправность и ревность в духовном служении могут быть гарантированы только нравственным авторитетом власти, а отнюдь не страхом»[913].
В начале 1906 года в «Богословском вестнике» была помещена статья преподавателя Смоленской духовной семинарии священника Н. А. Романского, посвященная институту благочинных. По мнению Романского, назначаемые благочинные имеют значение не руководства духовной жизнью приходов и духовенства, но силы подавляющей [и] обращаются в угодливое око и ухо епархиальных архиереев и консисторий и главную заботу полагают в успешном исполнении канцелярской работы[914].
Он полагал, что для оживления приходской жизни надо поставить дело так, чтобы благочинный был не «оком» епархиального архиерея, не доносчиком на духовенство, не чиновником в делопроизводстве, не угрозой для подведомого духовенства, но жизненным центром духовной жизни духовенства и обывателей благочиннического округа[915].
Священник Романский предлагал воспользоваться инструкцией для Московской епархии 1879 года, согласно которой духовенство благочиния избирало 2–3 кандидатов в благочинные, представлявшихся на выбор архиерея. При этом перевыборы происходили каждые четыре года[916].
По поводу срочности службы благочинного в 1913 году «Церковный вестник» напечатал отклик некоего сельского священника на предложение Предсоборного совещания о выборности и пожизненности службы благочинного. По мнению этого неизвестного священнослужителя, пожизненность мандата может развить диктаторские чувства, для которых в отношениях между благочинным и духовенством всегда найдется возможность проявления[917]. Относительно обязанностей благочинного в статье, размещенной в том же «Церковном вестнике» в 1910 году указывалось, что
по инструкции, обязанности благочинных складываются из двух элементов: формального, делового характера и – нравственно-руководительного: благочинные насколько должны быть администраторами своих округов, настолько же и отцами для подчиненного духовенства и паствы. В нынешней же постановке службы благочинных круг формальных их обязанностей настолько расширился, что мало осталось места для выполнения обязанностей иного, нравственного характера[918].
Полагая, что «обязанности руководительства подчиненными должны быть у благочинных первее роли начальствования над ними», автор статьи предлагал учредить уездные правления с перенесением в них всей административной и казначейской работы благочинных, оставив за последними «воспитание души, воздействие на совесть человека»[919].
В упомянутой выше записке саратовского духовенства предполагалось, что проблемы в управлении благочиниями могут быть решены, в частности, посредством правильной постановки благочиннических советов, а именно расширения их компетенции, что придало бы руководству благочиния больший авторитет и беспристрастие, поскольку советы являются выборными и коллегиальными[920].
В 1905–1906 годах официальные «Церковные ведомости» перепечатывали из епархиальной прессы материалы, в которых указывается на безжизненность благочиннических советов при настоящей их постановке[921]. Предполагаемые изменения касались расширения круга их компетенции – поручения им дел, входящих в круг деятельности благочинного: проставлять поведение в клировых ведомостях, судить мелкие кляузы в среде клира или же между клиром и прихожанами, представлять духовенство к наградам, выдавать разного рода удостоверения[922], а также служить промежуточной и подготовительной инстанцией от одного благочиннического съезда к другому[923].
Наконец, в перепечатываемых «Церковными ведомостями» материалах мы читаем о желании духовенства, чтобы была урегулирована местная совещательность духовенства, то есть дан определенный статус благочинническим собраниям[924]. В этих материалах речь идет, скорее, о более или менее неформальных собраниях, созыв которых получил дополнительный импульс в уже упомянутом[925] определении Синода от 18 ноября 1905 года. Однако звучали и другие голоса, призывавшие придать благочинническим съездам «значение особого органа епархиального управления», включая «право полного заведывания делами данного благочиннического округа»[926]. Архимандрит Михаил (Семенов) в «Церковном вестнике» призывал к восстановлению исчезнувшего значения благочиннических съездов как апелляционной инстанции по отношению к благочинническому совету, как органа подготовки к епархиальному съезду, как места выбора местных должностных лиц и решения причтовых дел, как совещательного братского собрания[927].
В отзывах епархиальных архиереев вопрос об устроении благочиннического управления решался по-разному. В отношении способа назначения благочинного 11 преосвященных высказались за избрание от духовенства благочиния[928]. К примеру, преосвященный Харьковский Арсений (Брянцев) в связи с этим предлагал:
Для развития в епархиальном духовенстве самодеятельности, взаимного доверия, солидарности и для призвания из среды его к административной службе доверенных лучших лиц, необходимо ввести в жизнь духовенства выборное начало[929].
С другой стороны, пять архиереев считали, что поскольку благочинный есть «наместник или представитель епархиальной власти»[930] в округе, он должен назначаться архиереем. Наконец, еще в семи отзывах предлагалось избрание кандидата (или кандидатов) клиром и утверждение его (или одного из них) архиереем[931].
Относительно обязанностей благочинного в большинстве отзывов, где затронут вопрос о благочинническом управлении, а таковых 35, предполагалось, по крайней мере, разделение надзирательских, судебных и административных обязанностей с благочинническим советом, который, большей частью, предполагался выборным. Некоторые архиереи, следуя модели протоиерея A. M. Иванцова-Платонова, предполагали даже создание уездного правления и перенесение в него всей местной административной деятельности[932]. Круг деятельности, предоставляемой преосвященными благочинническому совету или уездному правлению, в общем, совпадал с предположениями Иванцова-Платонова[933]. Следуя мнению последнего, некоторые архиереи полагали необходимым вообще освободить благочинных от дел администрации, оставляя за ними значение «старших пресвитеров в своем округе, заботящихся более о благе вверенных им благочинии, чем о формальных донесениях и отчетах о них»[934].
Наконец, в отношении благочиннических съездов или собраний (или даже «собориков», по выражению некоторых преосвященных[935]), высказались 20 преосвященных. Большинство из них предполагало, что благочиннические собрания должны обратиться в орган управления, ведающий многими делами местного значения. В некоторых отзывах предлагалось ввести в состав собраний мирян. Другие преосвященные полагали, что благочиннические собрания должны иметь скорее пастырско-совещательный характер.
Приведем два примера. Придерживаясь первой точки зрения, преосвященный Ярославский Иаков (Пятницкий) относил к ведению благочиннических собраний рассмотрение годовых отчетов о религиозно-нравственном состоянии округа; обсуждение предложений совета «о мероприятиях к оживлению церковноприходской жизни»; разрешение вопросов, поставленных отдельными приходами; суждение об открытии и закрытии приходов, об изменении их границ; утверждение сметы благочиния, раскладки епархиальных налогов по приходам; избрание лиц на выборные должности и депутатов на епархиальный собор[936]. Иного мнения придерживался епископ Вологодский Алексий (Соболев), относивший к деятельности благочиннических собраний вопросы о благоговейном совершении богослужения; выборе слов и поучений для проповеди, доступных народу; об открытии школ, изыскании средств на них, комплектовании книг в библиотеки; о выработке мер по искоренению суеверий, предрассудков и т. д.[937]
В Предсоборном присутствии вопрос о благочиннических округах обсуждался во втором и в четвертом отделах. Относительно избрания благочинного во II отделе единогласно было постановлено, что духовенство избирает одного или нескольких кандидатов, которые представляются на утверждение архиерея, но последний может выбрать и другое лицо[938]. Это решение аргументировал протоиерей Т. И. Буткевич:
В 1869 году введено было выборное начало, и вскоре же обнаружилось много неудобных сторон: выбирали людей слабых, добрых, снисходительных, сами благочинные заискивали перед священниками. Вследствие этого среди духовенства сразу начала падать дисциплина. Но, с другой стороны, и назначение имеет дурные стороны, ибо преосвященный не всегда достаточно знает духовенство, и решающее значение в назначении благочинного имеет консистория[939].
Принято было и замечание профессора А. И. Алмазова:
С принципиальной точки зрения, замещение должности благочинного путем избрания самим духовенством нельзя трактовать как некую обязанность для архиерея и как право для духовенства. Но с практической стороны – целесообразнее было бы усвоить этот порядок[940].
Было определено, что служба благочинного должна быть срочной, с возможностью переизбрания. Относительно же обязанностей благочинного отдел, указав на отрицательные стороны практики аттестации духовенства благочинным, не вдаваясь в подробности, признал «желательным, чтобы была пересмотрена инструкция благочинному»[941]. Относительно благочиннических советов было решено сохранить настоящий состав их (благочинный и два выборных священника), с предоставлением совету права приглашать мирян. В круг ведения совета, помимо уже практикуемого, предлагалось ввести ряд дел, децентрализованных из центрального епархиального управления – таких как выдача метрик, наблюдение за поновлением храмов и тому подобные[942]. Наконец, благочинническое собрание определялось не только как совещание священников по пастырским вопросам, но и как, в определенной мере, правительственное учреждение, поскольку ему поручалось обложение церквей и принтов различными взносами, раскладка между церквами епархиальных налогов, основание местных благотворительных и просветительных учреждениях и попечение о них[943]. Уездные правления были признаны отделом излишними, вводящими лишнее средостение между епархиальной властью и духовенством[944].
IV отдел Присутствия определил круг деятельности благочиннического собрания и совета приблизительно так же, как II отдел. IVотдел уточнил состав собрания – из клира и мирян, представителей от приходов, и счел необходимым ввести в совет представителей мирян, в равном числе с представителями клира (от двух до пяти), и 1–2 членов низшего клира. Весь состав совета предполагался выборным, кроме самого благочинного, который, по проекту отдела, должен назначаться архиереем[945].
В общем собрании Присутствия вопрос о иерархической структуре епархиального управления рассмотрен не был.
Итак, как мы отмечали в начале настоящей главы, изменения, проектируемые в 1905–1916 годах относительно викариатств и благочинии, носили не столько принципиальный характер, сколько были направлены на улучшение эффективности иерархической структуры епархии. Впрочем, и в этой области епархиального управления частичное изменение ее строя все же предполагалось, к примеру – через включение мирян в благочиннические собрания, но это уже было последствием реформ на общеепархиальном уровне. Более серьезным и, пожалуй, единственным существенным изменением в иерархической структуре епархиального управления являлось предложение о предоставлении викарным епископам статуса полусамостоятельных уездных правящих епископов. Так или иначе, в рассматриваемый период каких-либо принципиальных изменений в постановку деятельности викариев и благочинных внесено не было – проектируемые изменения были отнесены к суждению чаемого Поместного Собора.