Кто же возглавляет епархию – епископ или съезд и совет?
Основной вопрос, поставленный жизнью в первой половине 1917 года, был вопрос о том, кто возглавляет епархию: епископ или же епископ вместе с клиром и мирянами; а в последнем случае – в каком смысле вместе! Мы видели, что Всероссийский съезд духовенства и мирян, в духе политики Временного правительства и тенденций епархиальных съездов, дал радикальный ответ на этот вопрос, предложив поставить во главе епархии епархиальный собор; епископ становился при этом главой совета как исполнительного органа собора, будучи равноправным с другими членами совета. Не столь революционный, но все же достаточно либеральный ответ на тот же вопрос дал и Святейший Синод в своем «Временном положении о церковно-епархиальном совете». Предсоборному совету и Собору предстояло вынести суждение по поводу такой постановки вопроса о власти в епархиях.
§ 1. В Предсоборном совете
Труды III отдела Предсоборного совета, готовившего законопроект о епархиальном управлении, начались в отсутствие его председателя преосвященного Агафангела (Преображенского) под руководством архиепископа Московского – будущего Патриарха Тихона. Первые заседания прошли в сугубо технической работе, был принят ряд поправок в основном редакционного свойства, причем суждение о некоторых параграфах принципиального характера было отложено. Можно отметить, что отдел решил выпустить из главы о правах и обязанностях епископа в проекте Совещания параграфы 23–27, в которых определялись некоторые основы пастырского служения епископа (как, например, забота о богослужении, о проповеди…) и которые имелись даже в УДК. Чем было обусловлено изъятие этих статей, мы не знаем: журналы отдела представляют в данном случае лишь краткую протокольную запись совершенной работы.
Решение, определившее основу разрабатываемого законопроекта, было принято в четвертом заседании 7 июля. В этом заседании, помимо председателя – архиепископа Агафангела, присутствовали протоиерей Ф. Д. Филоненко, А. И. Покровский, И. М. Громогласов, П. Б. Мансуров. Отец Феодор, Громогласов и Покровский, очевидно, составляли «реформаторское большинство» четвертого заседания III отдела Совета[1189]. Не столь, может быть, реформаторских взглядов придерживался преосвященный Агафангел, но и он был сторонником широкого участия клира и мирян в управлении епархией[1190]. Наконец, касательно П. Б. Мансурова, мы помним, что, придерживаясь достаточно консервативных позиций в Предсоборном присутствии, он, вместе с тем, также стоял за участие клира и мирян в епархиальном управлении (вчастности, в консистории-правлении).
В рассматриваемом нами заседании отдела Предсоборного совета был поставлен вопрос о принципиальной постановке епархиального управления, а точнее – епархиального совета. Были предложены к рассмотрению четыре документа: синодальное «Временное положение о церковно-епархиальном совете», мнение по поводу этого положения Братства святителей Московских, постановление Всероссийского съезда и глава VI проекта Предсоборного совещания («о совете при епархиальном архиерее»). Отдел определил своим исходным тезисом различение между административно-хозяйственной стороной деятельности епископа и «сакраментальной или иерархической». В последней, полагал отдел, епископы обладают всей полнотой власти, полученной от апостолов, а потому никакому ограничению не подлежат. Но в административно-хозяйственной деятельности, по мнению отдела,
«епископ не должен действовать единолично, а лишь в согласии с известными органами епархиального управления», что не противоречит канонам, «а напротив, даже требуется ими»; это отчасти есть и в существующих законах[1191].
В ходе обсуждений было высказано два мнения. Первое приближалось к рассуждениям Братства святителей Московских[1192]: согласно правилу Ап. 39, на епископе лежит ответственность за вверенную ему паству, и никто ее снять с него не может. Поэтому епархиальный совет должен иметь лишь совещательный голос, что, впрочем, не препятствует выборности и свободе волеизъявления его членов. Защитники этого мнения предлагали за основу работ взять проект Предсоборного совещания. Им возражали, ссылаясь на «повелительное требование настоящего времени провести в церковной власти от начала до конца принцип соборности». Следовательно, епархиальный совет должен «обладать определенными правами и не может стоять в зависимости от того или иного личного отношения к нему епископа, который, наоборот, сам должен с ним считаться». Аргументировалось, что это не противоречит канонам, поскольку сакраментальная часть епископского служения должна остаться вне ведения епархиального совета. С этой точки зрения основой работ отдела Предсоборного совета должны были стать постановления Всероссийского съезда, «как более отвечающие настоятельным требованиям церковной жизни» (заметим двукратную ссылку не на историко-канонические или догматические обоснования, но на обстоятельства времени). При голосовании возобладало именно это мнение[1193].
Различение между упомянутыми двумя сторонами деятельности епископа мы уже встречали в работах Присутствия, однако тогда не ставилось под сомнение, что та и другая сторона полностью находятся в ведении епископа. Здесь же, различая два аспекта в деятельности епископа, большинство членов отдела Предсоборного совета заключило, что административно-хозяйственный аспект не является неотъемлемой частью епископского служения. Мы указывали выше на практическую невозможность разделить эти две области прав и обязанностей епископа[1194]. На наш взгляд, к мнению Совета вполне применимо упомянутое выше заключение Братства святителей Московских: в предложенной Советом схеме, епископ, как тайносовершитель, особенно как совершитель хиротоний, становится лишь исполнителем соответствующего административного решения совета.
§ 2. В соборном отделе Об епархиальном управлении
Дискуссия о соотношении в области епархиального управления прав епископа с одной стороны, клира и мирян – с другой, продолжилась в соборном отделе Об епархиальном управлении. Во втором его заседании председатель отдела епископ Георгий (Ярошевский), поддержанный А. И. Покровским, подчеркнул, что прежде всего необходимо выяснить «кто должен стоять во главе епархии – епархиальный собор или епархиальный архиерей»[1195]. В связи с тем, что, как указал товарищ председателя отдела протоиерей А. Я. Зыков, большинство членов отдела не знакомо с прениями по вопросу о реформе епархиального управления, растянувшимися от Предсоборного присутствия до Предсоборного совета, отдел предложил двоим своим членам, а именно преосвященному Челябинскому Серафиму (Александрову) и А. И. Покровскому, представить доклады «по вопросу о значении епископа в епархии»[1196]. Чтение этих докладов и прения по ним продлились с третьего по восьмое заседание отдела (11 сентября – 5 октября).
А. И. Покровский в своем докладе оппонировал мнению, выраженному преосвященным Георгием (Ярошевским) в статье, опубликованной во «Всероссийском церковно-общественном вестнике» 27 июля 1917 года[1197], то есть после выработки III отделом Предсоборного совета основных положений об управлении епархией. Основная мысль преосвященного Георгия состояла втом, что
соборность мыслима только в высшем церковном управлении, так как здесь возможно и необходимо собрание отдельных единиц – епархий в лице или одних епископов, или совместно с клиром и мирянами[1198].
Преосвященный сопоставлял «соборность» высшего управления с «органичностью» епархиального управления. В епархии, писал он, поскольку она является одним организмом – одним телом, следует различать члены и их значение. С одной стороны, «епископ управляет епархией не изолировано, но в согласии со всем церковным организмом, ибо управление другого характера будет не на пользу телу». С другой стороны, притом, что органичность епархии выражается через епархиальный совет и съезд, нельзя придавать одинаковое значение всем членам совета и съезда[1199]. По мнению автора,
«органичность» церковного управления в епархии и соборность в высшем управлении церковью, таким образом, тем отличаются друг от друга, что в органичном управлении все члены этого управления имеют и должны иметь различное значение, а в соборном управлении – все составляющие его единицы имели и имеют равное значение[1200].
Заметим, что, защищая свой тезис, автор допускал очевидную ошибку, ограничивая «органичность» внутриепархиальными отношениями и устраняя ее из отношений между епархиями. Преосвященный Георгий принижал межъепархиальную соборность и, делая из нее нечто механическое (противопоставленное «органическому епархиальному управлению» – «жизненному, необходимому для жизни тела»), приходил в конце статьи к следующему дополнению в своем основном выводе: «Соборное управление есть управление внешнее, ничего существенного не дающее по сравнению с епархиальным управлением»[1201].
А. И. Покровский в своем докладе указал на основную дилемму, которую следовало разрешить: в основе епархиального строя должен лежать или принцип единоличной власти епископа (каковую он может, если захочет, с кем-либо делить или кому-либо ее делегировать), или принцип соборности, по коему епископ обязан разделять свою власть с общиной[1202].
Отметим понимание Покровским соборности – понимание, соответствующее процессам, происходившим в первой половине 1917 года, понимание, уже выраженное в период 1905–1916 годов, однако получившее мало поддержки в тот период предсоборных дебатов. Покровский и сам указывал, что его понимание соборности отличалось от преобладавшего в предсоборных дискуссиях, но замечал по этому поводу, что
в суждениях большинства членов первого Предсоборного присутствия и в мнениях меньшинства членов Предсоборного совета ясно сказалась тенденция трактовать соборность как нечто внешнее, механическое[,] и потому ставить ее ниже интимно-внутреннего объединения членов Христова стада, которое они называют органичностью[1203].
Далее Покровский обращается к критике упомянутой выше статьи преосвященного Георгия и прежде всего «категорически протестует» против указанной нами выше ошибки председателя отдела. Покровский сближает представленное его оппонентом понимание соборности как принципа внешне-механического взаимодействия епархий, с подходом «римского католицизма, понимающего свою католичность именно в этом внешнем смысле, заменяя внутреннее начало личностью папы»[1204]. А. И. Покровский, напротив, подчеркивает: «Соборность вытекает из органичности»[1205]. Органичность обозначает то, что «Церковь есть живое Тело Христа, состоит из многих членов, которые должны быть внутренне слиты, то есть должны жить соборно»[1206]. Ведь соборность есть «внутреннее духовное их слияние и подчинение единому руководству Святого Духа», утверждает Покровский, цитируя при этом А. С. Хомякова, B. C. Соловьева, Л. А. Тихомирова[1207]. Затем докладчик вскрывает то, что он считает логической ошибкой преосвященного Георгия: переход от различия членов епархиального организма к различию их полномочий. По мнению Покровского, в 12‑й главе Первого послания святого Апостола Павла к Коринфянам, в которой идет речь об органичности, «о полномочиях <…> нет ни слова, как нет таких юридически-правовых отношений в Церкви вообще»[1208].
Но здесь Покровский сам допускает логическую ошибку. Исходя из представления, согласно которому «соборность есть внутренняя спайка живых и активных элементов церковного организма», он делает вывод о том, что при таком понимании соборности «нет никаких препятствий применения ее и в епархии, так как нужда в тесном взаимообщении и согласном действии всех членов епархиальной Церкви всегда налицо»[1209]. Однако, оставаясь, таким образом, вне рамок «юридически-правовых отношений», никак нельзя вернуться к изначальному постулату Покровского о том, что в основе епархиального строя должен лежать «принцип соборности, по коему епископ обязан разделять свою власть с общиной». Заключительные рассуждения Покровского становятся, в связи с этим, ошибочными.
Епархия есть первичная каноническая единица, отражающая в себе дух и характер вселенской Церкви. <…> Основное свойство Церкви, а следовательно и епархии – это соборность, или кафоличность, понимаемая не внешне топографически, или территориально, а внутренно – идейно, в смысле внутренней спайки.
Смысл соборности – «в союзе взаимообщения, взаимослужения, единения и любви, в дружной совместной работе на благо и пользу общего целого»[1210].
Поэтому, заключает Покровский, следует «призвать к активной жизни и работе все атрофированные члены Церкви» (имеются в виду клирики и миряне). Но эта «активная работа» опять же мыслится Покровским в правовых категориях разделения полномочий власти, коллегиальности[1211]. Употребляя такие категории, докладчик вступает в противоречие с самим собой, поскольку именно на основании критики их употребления он отверг иерархическое понимание органичности, выдвинутое преосвященным Георгием (Ярошевским). Позднее, выступая по поводу второго доклада, который мы рассмотрим ниже, А. И. Покровский выдвинул иной аргумент, согласно которому его оппоненты грубо смешивают два совершенно различных вида полномочий церковной власти: священно-иерархические полномочия власти с административными полномочиями общественного строительства[1212].
Покровский пользовался различением, проведенным еще в Предсоборном присутствии (в частности, Н. С. Суворовым[1213]), а затем – в Предсоборном совете[1214]. При этом, как и большинство Совета, Покровский, стремясь таким образом обосновать равноправие епископа, клира и мирян в церковном управлении, немного развивал аргументацию, выдвинутую в Предсоборном совете: священно-иерархические полномочия «получаются иерархией jure divino и составляют ее исключительную привилегию», административные же полномочия «даются иерархии, а равно и отнимаются от нее jure humano и потому органического прикрепления к сану не имеют»[1215]. Следует заметить, что ученые, заседавшие в 1906 г. в Предсоборном присутствии, такого крайнего вывода не делали. Они действительно признавали, что ряд прав епископ получает через назначение на кафедру, но, вместе с тем, не забывали, что на кафедру может быть назначен лишь епископ, которому одному лишь, следовательно, и могут быть приданы права административного управления.
Преосвященный Серафим (Александров), представивший второй основной доклад, отталкивался от проекта Предсоборного совета, отводящего епископу столь малое место «во всем епархиальном управлении, во всей епархиальной жизни». Поэтому преосвященный Серафим поставил перед собой задачу «на основании Слова Божия и церковных канонов указать, какое место в жизни епархии занимает и должен занимать епископ»[1216]. Доклад преосвященного Серафима представляет собой пространную и подробную справку с многочисленными ссылками и цитатами из Священного Писания, канонических установлений, святоотеческих творений (святителей Климента Римского, Игнатия Богоносца, Киприана Карфагенского, Иринея Лионского, Григория Богослова, Иоанна Златоуста). Из приведенного справочного материала, владыка Серафим делает выводы:
Вся правительственная власть в управлении епископией в поместной Церкви принадлежит епископу. Эту власть епископ получил от апостолов, – им вручена Церковь: епископу вверена от Бога паства и он дает ответ пред Богом о душах своих пасомых[1217]. Если Церковь вверена от Христа епископам, если она сохраняется от заблуждения Духом Святым чрез епископов, если епископский сан и должность служат главным условием сохранения в Церкви Божественного предания, если верующие обязаны во всем следовать водительству епископов, то отсюда – вся власть в жизни епархии принадлежит никому другому, как епископу[1218].
Указывая на различные аспекты церковной власти (учительство, священнодействие, управление, суд), докладчик доказывает, что все они являются прерогативой епископа, пресвитерам же или даже мирянам эти права принадлежат по делегированию от него[1219]. Он отвергает противопоставление А. И. Покровским понимания органичности как внутреннего единства организма и мнения преосвященного Георгия (Ярошевского) о том, что органичность предполагает иерархичность: «То обстоятельство, что в организме все члены соединены между собой единым жизненным началом, не обезличивает их, не путает их специальные функции»[1220], поскольку «каждому из этих членов, членов Церкви, принадлежит известный объем власти, дальше которого они не могут простирать своих притязаний»[1221].
Преосвященный Серафим признает, что издревле епископ осуществлял свою власть, особенно же власть управления, «с помощью церковного клира», но при этом отрицает возможность того, чтобы во главе управления стояло «какое либо учреждение, в котором все дела будут решаться простым голосованием и силу для решения получает большинство, хотя бы и возглавляемое епископом»[1222]. Все учреждения, будь то собор или совет, являются, по мысли преосвященного Серафима, совещательными при епископе, что не противоречит, по его мнению, принципу соборности. Он подчеркивает:
Все церковное управление должно быть одушевлено общим, соборным началом, а не единоличным, но во главе всего соборного управления должен стоять епископ, как носитель Божественной власти и силы и которому все епархиальные учреждения вспомоществуют в управлении, отдавая ему отчет и действуя с его благословения и утверждения[1223].
В ходе последовавших прений, в противовес патриотическим ссылкам преосвященного Серафима, А. И. Покровским были выставлены некоторые другие цитаты тех же авторов (святителей Климента Римского, Игнатия Богоносца, Киприана Карфагенского). Как сам преосвященный Серафим, так и другие ораторы, доказали, однако, односторонность цитат, приведенных Покровским[1224].
Со своей стороны, комментируя доклад Покровского и опровергая представленное им разделение на получение епископами полномочий jure divino и jure humano, преосвященный Серафим сошлется на ряд мест из Священного Писания, определяющих за епископом власть управления, суда, администрации[1225]: «Знаю иерархическую власть, власть епископа, опирающуюся на божественное право; [власть епископа] существует jure divino, а не jure humano»[1226]. Обращаясь к наследию святителя Григория Богослова, преосвященный Серафим замечает: «В Церкви, говорят, нет начальствующих и подчиненных. Есть»[1227], – и заключает: «Церковное управление должно быть соборным, но во главе соборного управления должен стоять епископ»[1228].
После выступлений обоих докладчиков отдел перешел к обсуждению представленных ими мнений, а вместе с тем и к принципиальному обсуждению проекта Предсоборного совета. Ряд ораторов высказался с большими или меньшими оговорками в поддержку А. И. Покровского и проекта Совета.
Среди них протоиерей А. В. Смирнов защищал проект Совета, утверждая, что «в религиозной жизни всякий закон есть вывод из существующей практики». Объясняя принятое Синодом 1–5 мая 1917 года постановление о церковно-епархиальных советах тем, что эти советы уже фактически (спонтанно) были созданы в епархиях, он предостерегал против попытки обратить это движение вспять: «Вы постановите, что епископ должен иметь высшую власть, а жизнь будет выбрасывать Епархиальные советы». Авторитет епископов пал, утверждал отец Александр, поднять же его может лишь «слияние» воли паствы и духовенства с волей епископа[1229]. Поддерживая Покровского, представитель Кишиневской епархии Г. А. Моцок и вовсе призывал к введению «церковной конституции», согласно которой «нераздельно с епископом должна управлять коллегия клира и мирян»[1230], а вятский священник А. А. Попов, вместе с рядом других ораторов[1231], ссылался на новый политический строй и апеллировал к «народовластью»[1232].
Несколько мягче ставился вопрос у значительного числа ораторов: речь шла о поиске формального осуществления желаемого «слияния» воли епископа и паствы. Действительно, как верно заметил протоиерей Н. П. Добронравов, когда Покровский говорит о согласии епископа и паствы, не ясно, что делать, если одна сторона потребует у другой чего-либо, на что та не согласна. А если согласиться с преосвященным Серафимом, что вся власть у епископа, что же делать, если, к примеру, епископ действует не канонически, учит не по-православному? Далее оратор указывал на решение, которое логически следовало бы из дискурса Покровского, но которое последний, искусственно отстраняясь от правовых категорий, не решился сделать:
В Церкви все должно совершаться по взаимному согласию ее членов. И если в данной епархии не достигнуто согласие между епископом и собором, то дело должно быть перенесено в высшую инстанцию – на суд митрополита[1233].
Хотя протоиерей Н. П. Добронравов склоняется в сторону мнения Покровского, можно заметить очевидное отличие его позиции от этого мнения и от проекта Предсоборного совета: у него епархиальный собор не стоит над епископом, но епископ и собор равноправны.
Именно поиск формы, в рамках которой епископ не мог бы не сотрудничать с паствой, побуждал отдельных ораторов высказываться в пользу проекта Совета или мнения Покровского. Признавая единоличие власти епископа «в делах веры и духовного устроения паствы», настоятель липецкого собора протоиерей А. В. Суворов полагал, что в делах административно-хозяйственных клир и миряне могут быть «могучей опорой» епископа. Решающий же голос епархиального собора, установленный Всероссийским съездом и Синодом, должен быть сохранен, полагал он, во избежание прежней ситуации, когда этот голос был совещательный и епископ мог прислушиваться к нему или не прислушиваться[1234]. Другой оратор, священник Подольской епархии С. А. Мельницкий, защищал постановку епархиальных советов, исходя из того, что «одними предписаниями жить нельзя. Нужна живая работа, живое сотрудничество епископа с клиром, нужен совет при епископе, который был бы ответственен за свои советы»[1235].
В выступлениях этих ораторов выявляется, на наш взгляд, не столько стремление утвердить «народовластие» в Церкви, сколько желание определить такие формы содействия клира и мирян епископу, которые не могли бы игнорироваться архиереем. Нам представляется, однако, что любая форма, предполагающая обязательность для епископа мнения клира и мирян, непременно открывает путь к абсолютизации воли последних. В предсоборных дискуссиях содействие клира и мирян епископу гарантировалось тем, что устанавливались механизмы проведения обязательной и гласной совещательности епископа и паствы. Естественно, это не могло стать гарантией того, что каждый епископ будет добросовестно проводить такие механизмы в жизнь. В предсоборных дискуссиях в качестве одного из решений этой проблемы предлагался принцип обязательности для епископа «твердой мотивировки» своего мнения, несогласного с мнением епархиального собрания[1236]; предлагались и другие механизмы такого же рода. Однако при этом, как мы видели, в предсоборных дискуссиях лишь немногие ставили под сомнение полноту права архиерея на окончательное решение.
Такого же мнения держались в соборном отделе те, кто отвергал проект Предсоборного совета. В частности, пермский епархиальный миссионер А. Г. Куляшев[1237], в будущем – член Высшего церковного совета, подчеркивал, что хотя участие клира и мирян в епархиальном управлении необходимо, но проект Предсоборного совета – недопустимая крайность. В частности, он указывал на неприемлемость, с точки зрения канонов, подотчетности епископа епархиальному собору, на неприемлемость самой возможности проведения некоторых решений советом или собором вопреки епископу. Но, крометого, Куляшевподчеркивалтеискажения, ккоторым приведет епархиальное народовластие: будут «товарищи», – говорил он, имея в виду представителей революционно настроенной части общества или даже членов советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, в 1917 году порой вмешивавшихся в ход епархиальных съездов, – и будут «скромные представители мирян». Практика показывает, что преобладающий голос будут получать первые[1238]. С принципиальной точки зрения критиковал проект Совета представитель от Петроградской епархии А. В. Васильев. При западном парламентаризме, говорил он, вопросы решаются не по существу, но по подсчету голосов. Этот принцип скомпрометировал себя и в гражданской жизни, основываясь на искусственном подборе большинства. Это – коллегиальность, «которою Петром I и Феофаном подменена соборность»[1239]. Утверждая, что «у нас строй сверху донизу иерархический, а не демократический», архимандрит Вениамин (Федченков)[1240] настаивал, ссылаясь на ряд канонических правил[1241]: «Епископ имеет, помимо нравственной власти, и власть, полученную от Бога»[1242]. Подробно эту мысль развивали председатель отдела и профессор Казанской духовной академии архимандрит Гурий (Степанов). Последний, говоря о предложениях Предсоборного совета, подчеркивал:
Скрытым началом этого проекта, быть может и не сознаваемым, является демократический принцип власти, смотрящий на власть как на произведение общественности и видящий в ней орган для осуществления того, что желает община или организованное ею представительство, и где поэтому вся суть решений сводится к арифметическому большинству голосов и возможному обезличиванию председательствующего[1243].
Церковная же власть – продолжал он – имеет своим источником Бога, принадлежит собору апостолов и, вслед за ними, – собору епископов. Власть же, осуществляемая каждым апостолом по отдельности и, соответственно, каждым епископом по отдельности, является «творческим началом церковной иерархии и всей церковной жизни, а не исполнительным органом при церковной общине, по ее избранию и полномочию»[1244]. При этом, как архимандрит Гурий, так и председатель преосвященный Георгий (Ярошевский) подчеркивали, что власть епископская должна осуществляться в тесном союзе с церковной общественностью. Эту же мысль, еще в самом начале обсуждения докладов, выразил П. Б. Мансуров. Возможно, говорил он, сейчас наступает период, когда Церковь будет несвободна, гонима.
Тогда Церковь должна опираться на народ, чтобы он участвовал в управлении, но при том непременном условии, чтобы вековечные основы Церкви не изменялись. <…> Основная каноническая сторона вопроса должна остаться неизменной, власть епископа не должна быть поколеблена при существовании коллегиального управления, иначе это не будет соответствовать духу православия[1245].
В заключение прений оба докладчика подробно ответили на представленные против их мнений возражения. При этом А. И. Покровский вновь высказал мнение о том, что хотя источник духовной власти – jus divinum, но «она питается также и из другого, земного источника, образуемого более или менее обычным человеческим путем», – jus humanum[1246]. Преосвященный же Серафим подчеркнул, что не имел в виду единоличное управление епископа и не механически мыслит соборное начало: должно быть единое соборное начало, но во главе этого соборного управления стоит епископ
как носитель божественной власти и силы, но власти, не господства, «не яко обладающе»[1247], но власти – проявляющейся в пастырско-отеческом руководстве решительно всею жизнью Поместной Церкви, при содействии ему в том клира и мирян[1248].
По итогам дискуссий были предложены к голосованию две основные формулы[1249]. Первая – преосвященного Серафима – была внесена на голосование с небольшой корректировкой председателя:
Во главе епархии стоит епископ, который, как носитель апостольской власти, управляет епархией на основании Священного Писания и церковных канонов, при содействии клира и мирян.
За эту формулу высказалось 48 голосов против 42. Формула же, внесенная А. И. Покровским, была следующей:
Во главе епархии стоит Епископ, который управляет епархией на основании Священного Писания и церковных канонов, при непременном соборном участии клира и мирян, причем в делах веры, священнодействия и пастырского душепопечения епископу принадлежит вся полнота власти; в делах же административных, судебных и хозяйственно-экономических представители клира и мирян совместно с епископом, имеют право решающего голоса. В случае же разногласия епископа с собором дело, по требованию канонов, переносится на решение большого собора.
При голосовании за нее был подан 41 голос, против – 47.
Исходя из незначительного разрыва голосов и важности предмета, меньшинство подало особое мнение, требуя внести обе формулы на голосование пленарного заседания Собора. В девятом заседании отдела (9 октября) меньшинство даже высказалось за то, чтобы в пленарное заседание Собора были поданы два разных доклада о епархиальном управлении. Однако обсуждение этого вопроса позволило наметить пути сближения большинства и меньшинства. Было отмечено, что есть три понимания слов «при содействии»: одно из них предполагает безусловное преобладание абсолютной воли епископа, второе – признание за клиром и мирянами права совещательного голоса; третье – допускает решающий голос клира и мирян, но с сохранением за епископом права на вето (в этом случае предлагалось перенесение дела в высшую инстанцию). Следовало определить, какая форма содействия соответствует каждой области епархиальной жизни[1250]. Примирительный подход выразил П. Б. Мансуров: «Православие есть органическое сочетание двух принципов: иерархического и соборного. Ни тот, ни другой не нарушаются формулой большинства». Формула большинства была призвана защитить иерархический принцип, который подвергался опасности. Принцип же соборности, добавлял Мансуров, формулой не отвергается, но лишь не раскрывается достаточно. Следовательно, для примирения нужно больше раскрыть принцип соборности, для чего организовать согласительную комиссию[1251].
От большинства в комиссию вошли преосвященный Георгий (Ярошевский), преосвященный Серафим (Александров), П. Б. Мансуров, настоятель Смоленского кафедрального собора протоиерей А. В. Санковский, представитель Владикавказской епархии, в будущем – видный деятель русского зарубежья граф П. М. Граббе; от меньшинства – А. И. Покровский, протоиерей А. Я. Зыков, профессор Томского университета, доктор церковного права П. А. Прокошев, законоучитель Красноярской учительской семинарии протоиерей В. К. Тюшняков, гимназический законоучитель из Новочеркасска священник В. А. Чернявский[1252].
В итоге работ комиссии 12 октября[1253] ею была выработана следующая согласительная формула, принятая в 10 заседании отдела, 16 октября[1254]:
Во главе епархии стоит епископ, который управляет епархией на основе Священного Писания и канонов Церкви, при соборном содействии клира и мирян.
Соборное содействие клира и мирян понимается в смысле органического единения и сотрудничества всех элементов Церкви, каждого в свою меру.
В данной формуле члены комиссии единогласно мыслят следующие основные положения:
I. Об епископе.
Епископу, как преемнику апостольского служения принадлежит:
A. (jure divino – по Божественному праву) вся полнота иерархической власти в делах 1) веры и нравоучения, 2) священнодействия и 3) пастырского душепопечения.
B. Епископу принадлежит преимущественное право почина и направляющее руководство по всем сторонам епархиальной жизни.
C. Без епископского согласия ни одно решение центральных органов епархиального управления не может быть проведено в жизнь.
Д. Епископу принадлежит право непосредственного отеческого воздействия и взыскания применительно к ныне действующему (консисторскому) уставу в разделе о так называемом непосредственном епископском суде[1255].
II. О клире и мирянах.
A. Участие клира и мирян в епархиальном управлении должно быть 1) непременным, 2) постоянным и 3) правильно организованным на выборном начале.
B. Клир и миряне имеют право решающего голоса в делах: 1) административных, за исключением оценки кандидатов в священно– и церковнослужители с канонической точки зрения, их утверждения или определения на места; 2) в делах формально-судебных; 3) просветительных; 4) хозяйственно-экономических и 5) благотворительных.
C. В случае несогласия Епископа с решениями центральных органов епархиального управления Епископ указывает на основания своего несогласия, и дело поступает на вторичное рассмотрение того же органа. Если и на этот раз соглашение не будет достигнуто, то дело переносится на разрешение высшей канонической инстанции[1256].
Между тем, председатель епископ Георгий (Ярошевский), терзаясь, видимо, сомнениями по поводу содержания формулы, еще до ее вынесения на голосование в отделе, счел нужным прибегнуть к не предусмотренной уставом Собора процедуре и 15 октября доложил в заседании Совещания епископов, что
в отделе по епархиальному управлению выработана и готовится к докладу формула <…> сущность которой состоит в том, что во главе епархии стоит епископ, который осуществляет свою власть при соборном участии клира и мирян.
Епископов эта формула не удовлетворила. Совещание, большинством присутствующих, приняло следующее постановление:
Хотя вышеприведенная формула и способна вызвать против себя сильные возражения, как принижающая епископский сан и сокращающая полномочия епископа, полученные им не от людей, но от Бога, и затрудняет для него достижение высоких целей архипастырского служения, – особенно с материальной стороны (мнение Преосвященных Серафима Тверского, Кирилла Тамбовского, Гермогена Тобольского, Феофана Полтавского и Евфимия Якутского), – тем не менее, в виду наличности соборного участия клира и мирян в работах настоящего Собора и по чрезвычайным обстоятельствам времени – признать означенную формулу допустимой к обращению в работах Отдела – с пожеланием, чтобы в дальнейшей разработке устава епархиального управления понятие о соборном участии клира и мирян в этом управлении было обусловлено достаточным цензом, которому должны удовлетворять будущие помощники епархиального архиерея[1257].
Неизвестно известил ли преосвященный Георгий об этом заявлении отдел. В протоколах отдела на это нет никаких намеков.
Так или иначе, с учетом согласительной формулы проект Совета необходимо было почти полностью переделать. Очевидно, что отдел, при его многочисленности, не мог в полном своем составе проделать такую работу, и ее было решено поручить той же комиссии.
Первым делом комиссия доработала главу о епископе, в части, касающейся его прав и полномочий, вернув ее на второе место – перед главой о епархиальном соборе (собрании) и почти дословно включив в нее положения из согласительной формулы. Отдел одобрил предложения комиссии в своих заседаниях 16–17 октября[1258] и, в итоге, параграф, определявший систему соотношений в епархиальном управлении (§ 14 проекта отдела), зазвучал так:
Епископ, как преемник Апостольского служения, есть предстоятель местной Церкви и управляет Епархией на основании Св. Писания и канонов Церкви, при соборном содействии клира и мирян.
§ 3. На Соборе
Важнейшим вопросом, обсужденным в ходе рассмотрения в пленарных заседаниях Собора основного предначертания отдела Об епархиальном управлении, стал вопрос о понимании сути «соборного содействия» клира и мирян епископу и о правах епископа в области церковного управления. Этот вопрос обсуждался и в преддверии постатейного рассмотрения доклада, и при рассмотрении большей части статей – более всего, конечно, при обсуждении § 14 проекта отдела.
Прежде, чем перейти к этому вопросу, стоит указать на то, как Собор определил понятие «епархия». В § 1 проекта отдела, принятом Собором, содержится определение, восходящее еще к проекту Предсоборного совещания: «Епархией именуется часть Православной Российской Церкви, канонически управляемая епархиальным Архиереем»[1259].
В отделе Об епархиальном управлении А. И. Покровский ввел понятие «епархия – малая Церковь», выводя из него именование епархиального собрания – собором[1260]. Эта идея вошла и в предисловие к докладу отдела Собору, и именно она является логической посылкой к утверждению о том, что в епархии «необходима живая и одушевленная творческая работа всех составных элементов церковного тела – епископа, клира и народа, каждого в его меру и сообразно с его положением в Церкви»[1261]. Эту мысль, со ссылкой на слова святого Киприана Карфагенского «нет Церкви без епископа», докладчик отдела Покровский особенно подчеркнул при представлении предначертания отдела Собору: «Епархия есть самая малая единица, последнее, наиболее мелкое деление, на которое дробится Вселенская Церковь»[1262]. Н. Д. Кузнецов, однако, оспаривал формулу «епархия – малая Церковь», указывая, что с ней соединяется «представление как о чем-то, хотя и малом, но самодовлеющем». Это – неправильно, полагал Кузнецов, указывая на обязанность епископа решать важные епархиальные дела на областных соборах, а также на необходимость в участии архиереев области при произведении выборов епископа вдовствующей кафедры[1263].
В отличие от определения О приходском уставе[1264], Собор не счел нужным предпослать определению Об епархиальном управлении введение, устанавливающее догматико-каноническую основу определения. Предисловие к докладу отдела в окончательное определение Собора внесено не было. Понятию о епархии как самодовлеющей величине в лоне Вселенской Церкви как будто противоречит первая статья соборного Определения («Епархией именуется часть Православной Российской Церкви…»). При обсуждении этой статьи П. Б. Мансуров высказывал мнение, что принадлежность епархии Русской Церкви – несущественный признак: епархия не есть часть Российской Церкви, но часть Церкви Вселенской, и предстоятели епархий – епископы – являются и призываются быть членами Вселенских Соборов[1265].
Однако и председатель, и докладчик отдела отвечали ему, что «Российская Церковь есть часть Церкви Вселенской, а епархия – часть Церкви Российской, так что определение это указывает на положение епархии и во Вселенской Церкви»[1266]. Поскольку Мансуров свое замечание не внес на голосование, то Собор о нем и не высказывался. Заметим, что понятие «епархия – малая Церковь» вновь было употреблено в упомянутом введении к определению О приходском уставе. Но параллельно с ним здесь употребляются понятия «приход – малая Церковь» и «приход – часть епархии»[1267]. Следовательно, здесь нельзя делать какого-либо дополнительного вывода относительно догматического представления Собора о епархии.
Собор, таким образом, в § 1 своего определения Об епархиальном управлении, подчеркнул, что епархия не является самодовлеющей величиной. Вместе с тем, епархия не были лишена своего достоинства «Церкви»: в статье, открывавшей главу о епископе, подчеркивалось – «Епархиальный Архиерей… есть предстоятель местной Церкви» (§ 15). Именно понятие «епархия – малая Церковь» легло в основу принятого отделом положения о том, что управление епархией совершается епископом «при соборном содействии клира и мирян» (§ 14 проекта отдела и § 15 определения Об епархиальном управлении, ср. предисловие к докладу отдела и согласительную формулу)[1268].
Сопоставим проект отдела с Определением Собора (выделение наше):
Если оставить в стороне исключение ссылки на основание епархиального управления в Священном Писании и канонах – тавтологии по сравнению с § 5, единственным существенным изменением стало изменение слова «служение» на слово «власть».
Как понимал отдел выражение «соборное содействие»? Или вернее, поскольку понимание его было выражено в согласительной формуле, как докладчики отдела представили это выражение Собору? Докладчик А. И. Покровский процитировал Н. А. Заозерского, согласно которому епархия есть «община лиц», которые все принимают живое и непосредственное участие во всех делах церковной жизни, но каждый соответственно занимаемому им положению в церковном обществе <…>. Применение особых прав (иерархических) производится имеющими их членами Церкви не изолированно, а на виду, при свидетельстве и деятельном соучастии и содействии всех полноправных членов церковного общества[1269].
Вот, – заключил докладчик, – та самая органичность, о которой писал преосвященный Минский Георгий (Ярошевский), или, вернее, – «органическая соборность», идеал которой лег в основу предложенного к вниманию Собора доклада[1270].
Какие же возражения вызвал § 14 проекта отдела, представленный в данном преломлении? Несколько одиноко выглядит выступление преосвященного Тверского Серафима (Чичагова), полагавшего, что миряне должны участвовать в хозяйственно-организационной стороне епархиальной жизни, но не должны быть включены в «соборное содействие», относящееся к администрации епархией: вопросы, связанные с ней, полагал преосвященный Серафим, касаются в основном причта. «Соборности нисколько не повредит, если в пресвитериуме будут участвовать, как и в восточных Церквах, только клирики»[1271]. Эта точка зрения, восходящая к Отзывам архиереев и к трудам Предсоборного присутствия, в контексте Собора выглядела как некий пережиток. Действительно, везде, где говорилось о низшем клире, наряду с ним ставились и миряне – различение прав и полномочий в управлении проводилось лишь между епископатом, с одной стороны, клиром и мирянами в их совокупности, с другой. Поправка преосвященного Серафима была отвергнута.
С иной поправкой выступал архиепископ Кирилл (Смирнов): он полагал, что, поскольку понятие «соборного содействия клира и мирян» не встречается в канонах, эти слова следует исключить и заменить их выражением «Единолично и только при помощи существующих органов епархиального управления и суда»[1272], – имея в виду, что управляет в епархии лишь епископ, органы же управления являются консультативными или вспомогательными, то есть, собственно, органами епископской власти, а не органами, действующими вместе с епископом. Это предложение вызвало возражения многочисленных ораторов, в том числе и тех, кто был настроен скорее в пользу «сохранения за епископами всей полноты власти»[1273]. Суть возражений состояла в том, что, во-первых, при обширности епархий архиереям не обойтись без помощников и, во-вторых, содействие клира и мирян епископу должно усилить их взаимное доверие, выражаясь в совещательности: «Епископ будет слышать мнения за и против и сознательно полагать решения»[1274]. Были и более резкие выступления, с обвинением преосвященного Кирилла в желании попрать соборное начало[1275]. Чтобы разъяснить положение, архиепископу Кириллу пришлось выступить еще раз и уточнить, что он «нисколько не отрицает этого содействия клира и мирян и никакого покушения на соборность не делает», но стремится лишь «установить участие [клира и мирян] каноническое, чтобы была устранена мысль, что это участие является равноправным архиерею»[1276]. В итоге, из окончательного текста поправки самим преосвященным Кириллом были исключены слова «единолично и только».
В заключение, докладчик А. И. Покровский, заметив, что «преосвященный Кирилл <…> высказывается в более примирительном духе и подходит к нашей формуле»[1277], развил мысль о том, что отсутствие упоминания о «соборном содействии клира и мирян» в канонах еще не означает запрет на него. Вместе с тем, Покровский соглашался с необходимостью отойти от избыточно революционных решений первой половины 1917 года:
На Всероссийском съезде духовенства и мирян и на местных епархиальных съездах высказывалось мнение, что единоличной архиерейской власти не должно быть: она должна раствориться в коллегиальном органе. Этому увлечению мы должны противостоять, доказывая, что епископская власть не должна растворяться ни в каком другом органе, так как начало этой власти неземное, небесное, имеющее основание в канонах[1278].
Но при этом докладчик отдела «от меньшинства» настаивал: «Слово Божие не только не воспрещает, но повелительно требует участия клириков и мирян в делах Церкви»[1279]. Однако второй докладчик отдела преосвященный Серафим (Александров) возражал Покровскому: «Право клира и мирян на участие в епархиальном управлении не божественное право, а человеческое: оно основывается на тех полномочиях, которые они получают от епископа». Приведя согласительную формулу, преосвященный Серафим выразил мнение, что один лишь § 14 проекта отдела (то есть первое предложение формулы) не отображает полноту формулы и вносит неясность, как понимать «содействие» – в смысле равноправия или же в смысле «нравственного соучастия». В исправление этого недостатка преосвященный Серафим предложил вернуться к выражению Предсоборного совещания:
Епископ, как преемник Св. Апостолов, наследует в пределах своей епархии всю полноту апостольской власти в совершении таинств, в учении и пастырском руководстве вверенных ему клира и мирян, а также в управлении и суде – с добавлением слов «при содействии и сотрудничестве мирян»[1280]. Собор отверг поправки архиепископа Кирилла и епископа Серафима, устраняющие выражение «соборное содействие клира и мирян» и заменяющие его выражениями «помощь» или «сотрудничество».
Собор поддержал лишь одну поправку – И. М. Громогласова, точку зрения которого, поэтому, следует считать определяющей для понимания соборного постановления, наряду с согласительной формулой отдела. А именно, по мнению Громогласова, § 14 направлен к тому, чтобы со всею определенностью было указано и первенствующее положение епископа, как главы местной Церкви, и мысль не о равноправном участии, а о любовном содействии епископу клириков и мирян[1281].
Более того, согласившись с предложенной Громогласовым заменой выражения «преемник апостольского служения» на слова «по преемству власти от святых Апостолов», Собор утвердил высоту власти епископа, склонившись, таким образом, в сторону «большинства» отдела.
Показательно, что представляющий «меньшинство» отдела А. И. Покровский возражал против этой поправки, полагая, что «епископы суть преемники благовестнического апостольского служения». Мы, добавлял Покровский, «говорим о преемстве апостольского служения, но не власти. Значение епископской власти у нас таково, что не нуждается в усилении»[1282]. Показательно и то, что с формулой Громогласова соглашался второй докладчик – от «большинства» отдела – преосвященный Серафим (Александров), готовый принять эту поправку, несмотря на то, что сам выдвигал другую формулу[1283].
Итак, Собор, отстранив формулировки архиепископа Кирилла (Смирнова) и епископа Серафима (Александрова), исключавших термин «соборность», вместе с тем поддержал формулировку И. М. Громогласова, которая подчеркивала значение епископской власти[1284]. Следует признать, что приведенное выше толкование Громогласовым значения § 14 проекта отдела (ст. 15 Определения Собора) совпадает, в целом, с основной мыслью преосвященных Кирилла и Серафима о преимущественном значении власти епископа, опирающейся на богоучрежденную власть апостолов, перед участием в управлении («соборным содействием») клира и мирян. Еще до обсуждения этого параграфа Собор, по предложению преосвященного Кирилла, восстановил в параграфах, касающихся епархиальных учреждений, слова о «непосредственном руководстве» над ними епархиального архиерея, исключенные из проекта Предсоборного совещания Предсоборным советом. Эта поправка была внесена в § 8, 9, 10 и 11 проекта отдела[1285]. Кроме того, без особых обсуждений Собор подтвердил позднее взятый из согласительной формулы § 21 проекта отдела о необходимости согласия епископа с любым решением, принятым органами епархиального управления. Собор даже усилил формулу отдела, исключив из нее слово «центральных» («центральных органов»)[1286].
Таким образом, в итоге долгого противостояния между «либералами», ратующими за уравнение в правах по управлению епархией епископа с клиром и мирянами, и «консерваторами», стоявшими за сохранение полноты власти епископа в епархии, победа осталась за последними. Вместе с тем, благодаря продолжительным дискуссиям по этому вопросу, клир и миряне были все же включены в систему епархиального управления – что, по букве действующего Устава Русской Православной Церкви, сохраняется и по сей день[1287].