Реформа иерархической структуры: викарии и благочинные
Завершая обзор епархиальной реформы, осуществленной в 1917–1918 годах, коснемся вопроса об изменениях внесенных в постановку деятельности викариев и благочинных.
§ 1. Судьба викарных епископов и викариатств
В Предсоборном совете вопрос о викарных епископах был решен категорически. Обратившись к III главе проекта Предсоборного совещания о епархиальном управлении, касающейся викарных епископов, «епархиальный» отдел Совета вынес лапидарное решение: «Признавая институт викарных епископов неканоническим, отдел постановил главу III в целом ее составе исключить». Вместе с тем, указывалось в отделе, необходимо считаться с существующим положением дел, а потому принять меры по «безболезненной и мирной ликвидации викариатства» – либо через выделение викариатств в самостоятельные епархии (в таком случае викарий становится правящим епископом без дополнительного избрания), либо через рекомендацию высшей церковной властью викариев в качестве кандидатов на свободные вакансии епархиальных архиереев[1406]. Примечательно здесь то, что речь шла, прежде всего, именно об упразднении викариатства как института, а не о необходимости выделения викариатств в самостоятельные епархии – последнее рассматривается как средство, а не как цель.
Таким образом, Предсоборный совет разошелся с заключениями Предсоборного присутствия, полагавшего сохранение института викариатства возможным и, в отдельных случаях, необходимым.
Уже в начале работы Всероссийского церковного собора 7 октября 1917 года[1407] Собором было направлено в отдел Об епархиальном управлении заявление 31 члена Собора, считавших, что
викариатства в том виде, в каком они существуют, необходимо, как бесполезные, унижающие по своему бесправию сан епископский, уничтожить, – выделив, где возможно, викариатства в самостоятельные епархии, или же реорганизовать викариатства на новых, но непременно канонических основаниях[1408].
Вопрос этот был рассмотрен отделом лишь во время второй сессии Собора. При начале его обсуждения в 22 заседании отдела 29 января 1918 года было отмечено, что епископу затруднительно управлять многомиллионной паствой. Вместе с тем, поскольку вопрос о разделении епархий на более мелкие относился к компетенции отдела О высшем церковном управлении, отдел Об епархиальном управлении решил «рассматривать викариев как ближайших помощников епархиального архиерея и определить круг их обязанностей»[1409]. При дальнейшем обсуждении этого вопроса, несмотря на отдельные голоса, утверждавшие, что институт викариев неканоничен, члены отдела выступали скорее за его сохранение, критикуя преимущественно то, что «в некоторых местах без нужды открывали кафедры викариев и потом не давали им никакого дела»[1410]. Итог обсуждения подвел И. М. Громогласов: термина «викарий» каноны не знают, но помощники епископов известны и из канонов, и из истории – некоторые епископы при жизни готовили себе заместителей. «Но если бы мы даже убедились – говорил Громогласов, – что для данного института прецедентов нет, то все же, раз этот институт выдвигается жизнью, его надо создать». Принципиально, конечно, сокращение размеров епархий представлялось желательным, однако было очевидно, что этот процесс будет долгим и дорогостоящим, так что викарии будут существовать еще долго. При митрополичьих же кафедрах они будут существовать в любом случае. Однако необходимо дать викариям определенный круг дел, по принципу предметному или территориальному[1411].
Отделом был составлен доклад Собору на основе принципов, сформулированных И. М. Громогласовым. Доклад принят Собором в 115 заседании без изменений, за исключением внесения положения о том, чтобы «викарии имели пребывание в городе, по имени которого носят название своей кафедры» (в проекте отдела этот пункт начинался словами «по возможности»)[1412]. Основные положения определения состояли в том, что, во-первых, по мере возможности викариатства должны преобразовываться в самостоятельные епархии; во-вторых, существующие викарии должны управлять частями епархий «на правах епархиального архиерея»; в-третьих, в столичных и некоторых других епархиях викариям может поручаться и определенный круг дел. При обсуждении доклада отдела основные вопросы и поправки касались выяснения выражения «на правах епархиального архиерея». В частности, предлагали указать, что при викарии должен создаваться орган наподобие епархиального совета. По замечанию докладчика И. М. Громогласова, указанное выражение предполагало, что вся система епархиального управления, разработанная для епархии в целом, должна быть перенесена на область правления викария[1413].
Еще до рассмотрения Собором данного доклада, непосредственно после его подготовки, отделом была одобрена «Инструкция викарным епископам», составленная преосвященным Челябинским Серафимом и рассмотренная «некоторыми старейшими епископами, членами отдела Об епархиальном управлении»[1414]. После принятия соборного определения О викарных епископах, по решению Священного Синода, эта инструкция была 6(19) августа 1918 года обсуждена Совещанием епископов, которое внесло в нее некоторые изменения и предложило Синоду опубликовать ее в принятом виде для введения в действие[1415], что и было исполнено[1416]. Согласно этой инструкции, круг ведения викария был очень широкий: из него исключались лишь окончательные решения по ставленническим делам, по назначению настоятелей монастырей и соборов уездных городов, по наградным делам. Викарий также не имел компетенции по вопросам, касающимся открытия и закрытия приходов, изменения границ приходов и благочинии. Относительно суда, викарий имел компетенцию, определенную для епархиального архиерея в ст. 25 определения Об епархиальном управлении.
Данная инструкция регулировала деятельность викариев; однако вопрос о форме избрания и назначения на должность викарных епископов не получил на Соборе определенного решения.
На Соборе также возник вопрос, достаточно широко обсуждавшийся в ходе предсоборных дискуссий, но оставшийся без внимания в Предсоборном совещании и Предсоборном совете – вопрос о возможном создании уездных епархий.
При разработке определения Об епархиальном управлении Собором было принято предложение, внесенное архиепископом Кириллом (Смирновым), чтобы депутаты на епархиальное собрание могли избираться не только на благочиннических, но и на уездных собраниях – дабы избежать финансово обременительной многочисленности депутатов (ст. 34)[1417]. Таким образом, было введено новое учреждение, не предусмотренное в первоначальной редакции предначертания об епархиальном управлении. В связи с этим вопрос об организации уездных собраний был рассмотрен в соборном отделе Об епархиальном управлении, в котором, впрочем, и ранее был заготовлен проект «Правил об уездных собраниях духовенства и мирян»[1418].
В отделе было выражено три понимания уездных собраний. Первое – как самостоятельного «административного яруса» в системе епархиального управления. Второе – как подготовительной инстанции лишь к епархиальным собраниям, созываемой не обязательно, а по мере надобности. Третье – как подготовительной инстанции к епархиальным собраниям, но, вместе с тем, имеющей свой круг дел так, чтобы «создать организацию, в которой можно было бы обсудить все церковные вопросы, касающиеся уезда». Указывалось, в частности, что не в каждом благочинии есть священники, имеющие богословское образование, в целом же уезде таких будет непременно несколько – уездные собрания позволили бы установить обмен знаниями. Отделом была принята третья формула[1419].
Доклад отдела был представлен преосвященным Серафимом (Александровым) в 114 и 115 заседаниях Собора – 21 и 27 марта (3 и 9 апреля) 1918 года[1420]. За исключением епископа Пермского Андроника (Никольского), полагавшего, что уездные собрания ведут к раздробленности епархиальной жизни[1421], ораторы выступали в пользу доклада. «Церковную жизнь нужно созидать на местах», но благочиния – очень мелкие и разнородные единицы, заметил преподаватель Белгородской духовной семинарии Н. Н. Мавровский[1422], перекликаясь с П. Б. Мансуровым, указавшим, что уезд – «самая важная единица общественной жизни»[1423].
Собор принял проект отдела, внеся в него по предложению преподавателя из Смоленской епархии Н. Д. Медведкова добавочное упоминание о возможных собраниях по состоящим из нескольких уездов викариатствам[1424].
§ 2. Благочинные и благочиннические советы
В Предсоборном совете систему управления благочиниями разработать не успели. Предполагалось, что в проект Совета будет включена глава о благочиннических советах. Ее разработка была поручена А. И. Покровскому, который ее «подготовил, но не успел представить»[1425]. Поэтому в соборном отделе Об епархиальном управлении глава о благочиннических округах была заново составлена согласительной комиссией. Можно предположить, что основой для разработки послужил проект Покровского. Как уже упоминалось, дискуссии, происходившие в комиссии, нигде не зафиксированы. Соборный отдел, со своей стороны, почти не обсуждал работу комиссии по главе о благочиннических округах. Можно заметить, что отдел не внес здесь чего-либо определенно нового по сравнению с теми предложениями, которые звучали в предсоборных дискуссиях 1905–1916 годов. Были проведены в жизнь прозвучавшие в этой дискуссии предложения о выборности благочинного, децентрализации многих дел местного значения (из центральных епархиальных органов в органы благочиннического управления), придании ясных, законодательно определенных полномочий благочинническому собранию и совету, учреждении местных (благочиннических) пастырских собраний. Заметим, что «тяготение к децентрализации, стремление разгрузить епархиальное управление» через «создание местно-епархиальных учреждений» является одним из двух основных принципов, указанных в предисловии доклада отдела Собору[1426].
Собор также не изменил предложения отдела, за исключением одного принципиального положения, которое, впрочем, не касалось децентрализации. Это изменение касалось шестой статьи, в которой предполагалось, что «в отношении управления епархия разделяется на благочиннические округа, которые состоят в ведении благочиннических советов, действующих на основании особой инструкции». Против такой формулировки восстал архиепископ Серафим (Чичагов), указавший, что переподчинение благочинии коллегиальному органу – совету – устраняет значение благочинного как помощника епископа, «объединяющего епископа с клиром и паствой».
Каким образом он [епископ] объединится с клиром и паствой, если приходы будут находиться в ведении благочиннических советов, а не в ведении благочинного, и не будет посредника между епископом и паствой?[1427]
Несмотря на заверение докладчика отдела, что благочинный, становясь исполнительным органом благочиннического совета, остается, вместе с тем, «посредником между благочинническим округом и епископом», Собор поддержал поправку преосвященного Серафима и принял статью в редакции: «В отношении управления епархия разделяется на благочиннические округа, которые находятся в ведении благочинных, действующих вместе с состоящими при них Советами»[1428]. По поручению Собора, Редакционным отделом была внесена соответствующая поправка и в V главу предначертания[1429]. Позднее, при обсуждении статьи об обязанностях благочинного, многие ораторы подчеркивали, что в проекте отдела благочинный выступает, скорее, как исполнитель канцелярской руководственной работы, а не как «руководитель пастырской деятельности»[1430]. Чтобы подчеркнуть, что именно последний род деятельности должен быть для благочинного основным, Собор постановил внести в список его полномочий и обязанностей добавочный – первый – пункт: «Ближайшее руководство и указания духовенству округа в его служебной деятельности» (ст. 83.а Определения Собора). Следует, наконец, отметить, что, если по проекту отдела архиерей мог отклонить избрание благочинного лишь в случае протеста И благочиннического собрания (ст. 73–74), то Собор, по предложению докладчика преосвященного Серафима (Александрова) и председателя отдела преосвященного Георгия (Ярошевского), постановил, что это право принадлежит архиерею при любых условиях[1431]. Таким образом, внесенные Собором поправки к проекту скорее усиливали иерархическое начало на уровне благочиннического управления.
В соответствии с Уставом Собора, принятое Собором в заседаниях от 1(14), 7(20) и 9(22) февраля 1918 года определение Об епархиальном управлении было передано на рассмотрение Совещания епископов. При чтении каждой части Определения (то есть гл. I–II, гл. III–IV, гл. V) преосвященные расписывались на одном экземпляре данной части[1432]. Списки подписей различаются от части к части. Подписываясь под второй частью определения, епископ Якутский Евфимий (Лапин)[1433], не подписавшийся под первой частью, указал: «Как противное канонам и расстраивающее церковную жизнь [означенное? – неразборчиво – и. С] положение мною не принимается». Также и под третьей частью преосвященный Евфимий отметил: «Не принимаю». Определение в полном виде было рассмотрено Совещанием епископов 11(24) февраля 1918 года. Постановление Совещания гласило:
Постановление Священного Собора Православной Российской Церкви об епархиальном управлении гл. I–V, ст. 1–85 принять в порядке ст. 65 Соборного Устава и сообщить Соборному Совету, что по содержанию оных со стороны Епископского Совещания возражений не имеется[1434].
Под копией постановления, препровожденной в отдел Об епархиальном управлении, расписались 15 епископов: митрополиты Арсений (Стадницкий), Агафангел (Преображенский); архиепископы Кирилл (Смирнов), Вениамин (Муратовский), Константин (Булычев), Иоанн (Смирнов); епископы Павел (Ивановский), Никандр (Феноменов), Андроник (Никольский), Николай (Ипатов), Амвросий (Смирнов), Анастасий (Грибановский), Борис (Шипулин), Феодосии (Феодосиев), Серафим (Александров). Преосвященный Селенгинский Ефрем (Кузнецов)[1435] – будущий священномученик – расписался, но затем зачеркнул свою подпись[1436]. Согласно указанию соответствующего журнала Совещания, в данном заседании присутствовали 18 епископов – не хватает еще двух подписей.
Преосвященным Ефремом было подано особое мнение следующего содержания:
Ввиду того, что законопроект об управлении Всероссийской Православной Церкви, выработанный в отделах Собора и в главной своей части уже принятый Собором в качестве закона, противоречит догматико-каноническому учению о соборно-епископальном церковном управлении и в своих основных положениях принимает и вводит чуждые Церкви Христовой начала церковно-народного самоуправления, с умалением и существенным ограничением канонических прав и власти Епископа, нарушая Богоустановленный теократический строй Церкви Православной, о чем мною подробно было доложено в Епископском Совещании 11 числа сего февраля, я считаю долгом совести выразить протест по существу данного закона и заявить о возможности принятия его, как меры лишь временной и даже кратковременной, стоящей в связи с тяжелым состоянием Православной Церкви в России в переживаемое время: в таком именно понимании названного закона мною и дано свое подписание под соответствующим деянием Собора[1437].
По постановлению Совещания епископов, это особое мнение было предположено направить на «благоусмотрение» Священного Синода, но, по требованию преосвященного Ефрема, ссыпавшегося на ст. 180 Устава Собора[1438], оно было «приложено к делу»[1439].
Таким образом, соборное определениеОб епархиальном управлении юридически вступило в силу[1440].