Благодаря содействию фармацевтических форм (Парк-Девис К0 и Мульфордовская К0) были получены огромные количества культур, из которых Андерсон с сотрудниками и Гейдельбергер выделили протеины, фосфатид, полисахарид, воск и т. д. Эти продукты были переданы в лаборатории Института Рокфеллера и Фипса, где изучалось их действие на животный организм. Эти работы вели в первом институте Ф. Сабин с сотрудниками, во втором – Ф. Зайберт.
Обнаружены интересные факты.
При помощи исследованных продуктов можно вызвать все поражения, которые характеризуют туберкулезный процесс.
Полисахарид ведет к накоплению лейкоцитов, которые, как известно, первыми появляются вслед за введением туберкулезных бактерий в животный организм.
Фосфатид служит образованию гигантских клеток первого типа из различных эпителиоидных клеток. Эти гигантские клетки подвергаются некробиозу и творожистому распаду под влиянием фтиолевой кислоты, составной части фосфатида.
Воск (миколевая кислота) также вызывает появление гигантских клеток, но второго типа, образующихся из слияния эпителиоидных клеточек, которые после рассасывания восковых зернышек снова разъединяются. Ни одно из изученных веществ не обладает способностью повышать сопротивляемость животных к туберкулезной инфекции. Воск был особенно обстоятельно изучен в этом отношении с совершенно отрицательным результатом.
Ни одним из этих веществ не удалось сенсибилизировать животное к туберкулезу – вызвать туберкулиновую реакцию. Высокомолекулярный протеин сенсибилизирует, но дает только анафилаксию. Протеин с меньшим молекулярным весом вызывает туберкулиновую реакцию у больных туберкулезом животных.
В декабре 1946 г. вышла работа С. Раффеля, посвященная тому же вопросу об отношении приобретенной сопротивляемости аллергии, антител и тканевой реактивности к составным частям туберкулезных культур.
Раффель занимался этим вопросом уже 3 года, рассчитывая отыскать антиген невосприимчивости. Он вел работу на морских свинках и вводил им в течение 3–6 месяцев отдельные туберкулезные продукты, а именно живые БЦЖ, убитые вирулентные бактерии, высокомолекулярный протеин, полисахарид, фосфатид, воск (неочищенная миколевая кислота).
Результаты оказались совершенно отрицательными в отношении иммунизаций – ни один из продуктов не снизил восприимчивости свинок к туберкулезной инфекции, за исключением БЦЖ. Даже убитые ядовитые бактерии не обнаружили иммунизирующего действия.
Аллергию вызывали БЦЖ, убитые бактерии и включающий примесь протеина воск. Высокомолекулярный протеин давал только анафилаксию, но также, как убитые бактерии и воск, вызывал туберкулиновую реакцию у туберкулезных свинок.
Реакцию фиксации комплемента с туберкулезной сывороткой давали все продукты, кроме полисахарида и фосфатида. Вызывали образование антител убитые бактерии, высокомолекулярный протеин и воск.
Раффель объясняет противоречие своих результатов большинству исследователей, вызывавших иммунитет убитыми бактериями, тем, что они работали обычно с кроликами, а также своим крайне строгим контролем сопротивляемости зараженных животных.
Свинки наиболее восприимчивы к туберкулезной инфекции и наименее поддаются иммунизации. Но приобретенная невосприимчивость у них доказана целым рядом экспериментаторов, оперировавших с убитыми бактериями.
Отсутствие иммунизирующих свойств у миколевой кислоты снова констатировано Раффелем в ярком противоречии с несомненным доказательством противного, полученного А. И. Нагдасевой при лечении туберкулеза глаз.
Что касается положительных результатов лечения свинок и людей, констатированных в Боровом, то там миколевая кислота применялась в смеси с другими веществами, которые заслуживают особого внимания ввиду присущего им поразительного влияния на ткани. Это – гиалуроновая кислота, которая в Боровом добывалась из стекловидного тела бычьих глаз. Полная регенерация седалищных нервов кролика и свинки, у которых были вырезаны куски этих нервов и которые перед этим безуспешно лечились в Институте имени Сеченова (также эвакуированного в Боровое из Севастополя), была достигнута введением этим животным смеси гиалуроновой кислоты с миколевой (препарат 37).
Несомненно влияние этой смеси и на туберкулезный процесс.
Как ни восприимчивы свинки, тем не менее и они не погибают без сопротивления туберкулезной инфекции – лимфатические узлы набухают, селезенка гипертрофируется, в печени обнаруживаются регенеративные явления.
Под влиянием же гиалуроново-миколевой смеси все эти явления выражены в сильнейшей степени.
Так, у свинки № 24, погибшей от туберкулеза, печень и селезенка являют совершенно невиданную степень гипертрофии. У свинки же № 14, бывшей значительно дольше под действием лечебной смеси, печень и селезенка приняли почти совершенно нормальный вид. Как уже указано, этой же смесью лечились больные в Щучинске и в Боровом[68].
Следует отметить, что второе поколение леченых свинок отличалось повышенной невосприимчивостью – у одной пары новорожденных было констатировано рассасывание введенных туберкулезных бактерий.
Сравнивая сходства и различия описанных веществ, едва ли целесообразно относить их к антибиотикам, хотя они все являются лечебными средствами. Они поэтому могут быть разбиты на химиотерапевтические и биотерапевтические, а последние на такие, действие которых направлено на заражение организма, и другие – антибиотики в тесном смысле слова, которые повреждают микробы.
Вопросы бактериологии и эпидемиологии
Бактериологические институты в России
Возникновение и развитие бактериологии повели к нарождению и устройству специальных учреждений, проводящих в жизнь приобретения этой науки и играющих важную роль в борьбе с заразными болезнями. Это бактериологические станции или институты.
История их вкратце следующая.
Открытие в 1885 г. Пастером особого метода предохранения укушенных от бешенства породило мысль о необходимости широкого использования ради предупреждения бешенства пастеровского метода путем устройства специальных лабораторий, которые приготовляли бы по всем правилам бактериологической техники прививной материал. Вызванные открытиями Пастера повсеместный интерес и сочувствие повели к приливу научных сил и денежных средств, при помощи которых было устроено не только центральное учреждение – Институт Пастера в Париже, но и целый ряд прививочных станций в различных государствах и прежде всего в России. Первой начала функционировать бактериологическая станция в Одессе – 11 июня 1886 г.[69]. Затем возникли прививочные учреждения в Варшаве, С.-Петербурге, Москве, Тифлисе, а также в других странах Европы; в Вене, Неаполе и т. д. Специалисты-бактериологи, работавшие на этих станциях, не ограничивались, разумеется, противобешеными прививками, а, владея всеми методами и орудиями бактериологии, старались применить их и в других направлениях в деле борьбы с заразными болезнями. Так, на первых же порах повсюду были введены диагностические исследования и именно – нахождение туберкулезных, бацилл в мокроте и т. п. Главным же образом занимались повсюду на этих станциях деятельной разработкой вопросов о причинах и о теории иммунитета[70]. Хотя эти исследования и не привели непосредственно к практическим результатам, но они подготовили почву для надлежащей оценки и использования последовавшего в 1892 г. открытия ученика Коха Беринга серотерапии дифтерии и столбняка. По немецкому обычаю эксплуатация беринговского открытия была передана фабрике (Lucius, Meister Nachfolger) и грозила сделаться монополией. Но повсюду в бактериологических лабораториях принялись за изучение серотерапии. Особенное в этом отношении значение имели работы в пастеровском Институте д-ра Roux и его помощников, которым удалось приготовить целебную сыворотку и получить при ее помощи значительное понижение смертности у дифтерийных больных. Так как методы пастеровского института не могли быть и не были тайными, то туда снова направились бактериологи и представители бактериологических станций и институтов для изучения этих методов и для применения их у себя в своих учреждениях Таким образом, в этих последних прибавились новые отделения – сывороточные для приготовления дифтерийной и других целебных и предохранительных сывороток. Это, разумеется, чрезвычайно увеличило значение бактериологических учреждений и умножило их число.
С другой стороны, постоянно возрастающее применение бактериологических методов к распознаванию заразных болезней повело к возникновению бесчисленного количества кабинетов и лабораторий или отделений аптек, производящих аналитические исследования.
Таким образом, в настоящее время имеется три типа бактериологических учреждений, преследующих практические цели. Пастеровские станции, которые производят противобешеные прививки; бактериологические институты, где изготовляются вакцины и сыворотки; диагностические кабинеты, которые выполняют исследования различных продуктов, поставляемых пользующими врачами.
Разумеется, эти различные учреждения далеко не равноценны. Тогда как производство диагностических исследований, вообще говоря, не требует большого количества специальных знаний и технического уменья, так что заведующие кабинетами обыкновенно подготовляются в 1/2—2 месяца в каком-либо из больших институтов, инструментарий же этих кабинетов может ограничиваться микроскопом, термостатом и центрифугой, приготовление целебных сывороток и пастеровских вакцин основано на совершенном знакомстве со всеми бактериологическими методами. Да и ответственность лиц, работающих в кабинетах и институтах, далеко не одинакова; тогда как неправильный диагноз легко может быть проверен в другой лаборатории, недостаточная вакцина или сыворотка имеет своим непосредственным результатом повышение смертности среди пользующихся ими. В зависимости от этого, и администрация ставит различные условия для открытия новых подобных учреждений, тогда как диагностические кабинеты открываются явочным порядком и начинают функционировать вслед за осмотром их представителем местной врачебной инспекции, институты могут быть основаны только после утверждения их устава министром внутренних дел по докладу главного врачебного инспектора, причем последний обыкновенно предварительно запрашивает мнение Медицинского совета. Поэтому тогда как диагностических кабинетов имеется в России громадное, не поддающееся учету количество, институты все наперечет, а пастеровских станций имеется на всю Россию 19.
Глава 1
После этого краткого вступления перейдем к обзору этих бактериологических учреждений. По данным Управления главного врачебною инспектора за 1907[71], в России функционировало 19 пастеровских станций (а именно в Астрахани, Вильне, Киеве, Варшаве, Екатеринославе, Казани, Москве, Перми, Самаре, С.-Петербурге, Саратове, Уфе, Харькове, Одессе Ростове-на-Дону, Тифлисе, Владивостоке, Томске и Ташкенте). На всех станциях подверглось за отчетный год предохранительной прививке 24 500 человек, из коих умерло 119, т. е. 0,4 %. Наибольшее число привитых было в Москве (4616), Киеве (3241), Одессе (3001), Харькове (2269), Варшаве (1365) и Самаре (1274). Наименьшее – в Астрахани (70), Казани (236), Ростове (470), Владивостоке (462) и Ташкенте (483).
В 1906 г. было 20 пастеровских станций (с тех пор закрылась колы- ванская), на которых пользовалось 19 668 человек (умерло 106). В 1905 г. – 18 (с тех пор две новых: в Томске – при университете и в Ташкенте – при военном госпитале). Ими пользовалось 17 385 (умерло 82 чел.). В 1904 г. на 16 станциях без Астрахани и Уфы (губернские земства) пользовалось 15 707 чел. Если вычесть из числа пользованных тех, которые не были укушены и подвержены прививкам из мнительности, то процент смертности будет в среднем равняться 0,6.
В конце 1907 г. открыта еще одна пастеровская станция – Тульского губернского земства, отчет которой за первый год существования (с 1 ноября 1907 г. по 1 октября 1908 г.) у нас имеется[72]. За это время подверглись прививкам 665 человек (из них 567 жителей Тульской губ.) – количество, значительно превысившее сметные предположения Управы.
Устанавливая способ прививок на новой станции, ее администрация исходила из двух следующих принципов: 1) спинной мозг кроликов, павших от переходного яда (virus fixe), даже свежий, не высушенный может быть совершенно безопасно введен людям под кожу и наиболее действителен для доставления иммунитета; 2) иммунизация должна быть продолжительной; организм необходимо насытить большими количествами кроличьего вируса.
На основании этого тульская станция осталась при обычных долгих сроках прививки (от 16 до 32 дней), дополнив схему Института экспериментальной медицины более свежими мозгами двухдневной сушки.
Не возражая против этого способа прививок, необходимо, однако, сказать несколько слов по поводу устанавливаемых принципов. Убеждение в безвредности для человека яда кроличьих переходов основано главным образом на удачных результатах при прививках по методу Högies, который употребляет только свежие (не сушеные) кроличьи мозги в последовательно уменьшающихся разведениях. Отсюда Marx Babes и др. вывели заключение, что кроличий; яд при подкожном введении безвреден для человека и является вакциной против собачьего[73].
Я думаю, что этот вывод неправилен. Мне кажется, напротив, что можно считать попрежнему доказанным, что свежие мозги могут вызывать заболевание человека. Эго было доказано[74] для второго периода пастеровских прививок в Париже, когда повышение интенсивности прививок повело за собой увеличение процента смертности от бешенства среди прививаемых. Этот факт вызвал в свое время новое видоизменение метода, а именно – понижение интенсивности, т. е. ту приблизительно схему трехнедельных прививок, которая употребляется и поныне. Что virus fixe с тех пор не изменился в этом отношении, доказывается недавними опытами Zamb и Mac Kendrick[75], у которых обезьяны заседали бешенством после подкожного введения свежего вируса.
Объяснения же факта успешности прививок Högies и других аналогичных (Kraus, 1. с.), а также и решения до сих пор темного вопроса о том что же составляет вакцину бешенства, нужно искать скорее в недавних опытах Fermi. Он показал, что и нормальный мозг предохраняет до известной степени от бешенства. Более же действительной вакциной является вероятно, свежий яд вместе с достаточным количеством составных частей! (лецитин, протагон) центральной нервной системы.
В доказательство второго принципа (о необходимости растянутого срока прививок) тульский отчет приводит статистику русских пастеровских станций. Те из них, которые сократили продолжительность прививного периода, имеют больший процент смертности (а именно московская и харьковская по 1 % в среднем), чем те, которые остались при прежнем методе (одесская и петербургская – около 0,2 %). Следует прибавить, что недавняя попытка одесской станции укоротить прививной период повела за собой повышение смертности и была отставлена как неудачная. Нужно поэтому согласиться, что значительное насыщение организма вакцинами необходимо для достижения удовлетворительных результатов иммунизации. Но спрашивается, нельзя ли достигнуть того же в более короткий срок, удвоив или утроив количество ежедневно прививаемых эмульсий[76]. Обыкновенно думают, что этому увеличению прививаемых доз положены пределы в тех симптомах отравления, которые иногда появляются у прививаемых. А именно у них могут развиться в течение прививок типичные параплегии в форме полного поперечного спинномозгового паралича с задержкой мочи и стула и потерей всех видов чувствительности[77].
Эти острые параплегии очень редки. По статистике Remlinger, обнимающей 107 712 привитых, известно 40 случаев, из коих, несмотря на крайне грозные явления, только 2 кончились летально. Эти случаи, однако, правильнее должны быть объяснены не отравлением, а существованием, хотя и крайне редкой, абортивной формы бешенства. Существование этой абортивной формы, проявляюшейся именно в виде типичной параплегии, давно известно у птиц (Galtier), а в настоящее время доказано у кроликов и собак[78]. Весьма поэтому вероятно, что и человек не составляет в этом отношении исключения и что его бешенство также не абсолютно смертельно. Я думаю поэтому, что нет противопоказаний к значительному повышению прививаемых доз ради сокращения срока прививок[79].
Особенного внимания в этом отношении заслуживает новый метод Marie. Впрочем, 25-летняя рутина в деле противебешеных прививок находит себе достаточное объяснение в остающихся до сих пор загадочными этиологии бешенства и механизме вакцинации.
На эту же невыясненность этиологии ссылается для оправдания status quo и Диатроптов в отчете Одесской бактериологической станции за 1903–1907 гг.[80] «Только тогда (при открытии и искусственной культи- вировке болезнетворного начала бешенства) возможно будет устранение недостатков пастеровского метода, возможна будет выработка точного метода по ослаблению яда бешенства и по точной дозировке его при прививках».
Одесский отчет проводит при этом мысль об интоксикациях путем прививок, мысль, против которой я полемизировал в предыдущем.
Глава 2
Что касается деятельности бактериологических институтов по приготовлению токсинов, антитоксинов и лечебных сывороток, то она непрерывно прогрессирует. Перед нами отчеты харьковского, московского, киевского, петербургского, тульского и одесского институтов, преимущественно за 1908 г., по которым мы попытаемся представить положение этого дела.
Из этих институтов один (петербургский) институт экспериментальной медицины правительственный – в ведении Министерства внутренних дел; один (московский) – в ведении московского университета; одесский совместно заведуется городом и губернским земством; тульский устроен земством и два принадлежат частным обществам: харьковский – местному обществу врачей и киевский – обществу борьбы с заразными болезнями. Как мы сейчас увидим, это происхождение институтов имеет громадное влияние на их развитие.
Из всех русских институтов по обширности своей деятельности на первом месте должен быть поставлен харьковский. Его отделение по приготовлению лечебных сывороток выпустило (во флаконах):
Главными потребителями противодифтерийной сыворотки в 1909 г. были Екатеринославская губ. (57 685 флаконов), Харьковская (43 293), Кубанская область, Воронежская, Тамбовская, Саратовская, Ставропольская, Киевская и Херсонская (10 781) губ. По месяцам наибольший спрос был с сентября (30 991) по декабрь (36 392) включительно с максимумом в ноябре (55 550). Для добывания противодифтерийной сыворотки институт имел с 1 января 1909 г. 35 лошадей и к 1 января 1910 г. 42. Из них было взято 2108 л крови.
Второе место по приготовлению дифтерийной сыворотки занимает Киевский институт. Им отпущено было в 1908 г. 95 377 флаконов, главным образом в губернии: Киевскую (34426), Подольскую, Волынскую, Полтавскую (25 285), Черниговскую и Минскую. Главный отпуск падал на месяцы
сентябрь по ноябрь включительно. Число иммунизируемых лошадей колебалось от 19 до 28. На работы с сывороткой и на другие оплаты израсходовано 735 морских свинок. В том же отделении было приготовлено еще 4894 противострептококковой и 2528 ампул противоскарлатинозной сыворотки. Киевский институт дает также и подробный денежный отчет. Из него мы заимствуем следующее. Сывороточное отделение потребовало расходов 27 472 тыс., а именно: жалование персоналу 7272 руб., животный инвентарь 5000, содержание животных 8000, лабораторные расходы 3400, укупорка и пересылка сывороток 3800. По расчету заведующего прививочное отделение дает около 60 тыс. прихода, т. е. 60 % всего оборота института.
Московским институтом всего отпущено в 1908 г. 75 293 флакона разных сывороток и в том числе 62 683 флакона дифтерийной, 7154 скарлатинозной и 4173 флакона поливалентной (стрептококковой). Лошадей всего состояло на 1909 г. 58, из них дифтерийных 20 и стрептококковых 35. Доход от сывороток и вакцин выразился в сумме 85 994 руб., а весь расход института без приобретения нового участка земли в 65 822 руб., в том числе: покупка лошадей 4690 руб., содержание лошадей 13 098 руб., расходов по отпуску сыворотки 7570 руб.
Одесская бактериологическая станция отпустила в 1907 г. 51 051 флакон дифтерийной сыворотки, главным образом в Херсонскую губ. и в Одессу. Усиленный отпуск падает на месяцы сентябрь – декабрь. Для дифтерийной сыворотки она содержит 20 лошадей и расходует в год около 250 морских свинок.
В Петербургском институте экспериментальной медицины было приготовлено в 1908 г. всего 43 896 склянок сывороток и вакцин, из них 27 063 дифтерийной сыворотки. Данных о количестве лошадей, местах и сроках отпуска сыворотки в отчете института не имеется. Очевидно, впрочем, что указанное количество сыворотки не покрывает потребностей столицы. Действительно, в здешних больницах в ходу и другие сыворотки, кроме той, что приготовляется Институтом экспериментальной медицины.
Очень подробный отчет о первом годе своей деятельности дает Тульская бактериологическая станция. От 2 лошадей (третья пала до конца иммунизации) она получила 14 л сыворотки и отпустила 750 флаконов в земство Тульской губ. На приобретение лошадей она истратила 666 руб. 80 коп., конюху 165 руб. 33 коп., содержание лошадей 406 руб. 31 коп., приобретение посуды 267 руб. 50 коп. и т. д. Расход исчислен за 9 месяцев.
К сожалению, наш очерк не охватывает всего положения дел в России, так как у нас недостает отчетов многих институтов, некоторые из которых, вероятно, имеют немалую производительность. Так, у нас нет ближайших сведений о Варшаве, Лодзи, Перми, Саратове, где, если не ошибаюсь, существуют сывороточные институты.
Нам поэтому приходится ограничиться сравнением деятельности 5 самых больших институтов.
Здесь прежде всего бросается в глаза их неравномерный рост и развитие. Тогда как харьковский, киевский и отчасти московский непрерывно и очень быстро растут, постепенно расширяясь и приобретая все большее значение, причем большой избыток доходов позволяет им возводить для себя новые дорогостоящие постройки (киевский уже давно в своем помещении, которое теперь перестраивает и расширяет; харьковский и московский строят великолепные лаборатории), два других не обнаруживают никаких признаков роста и возможности приобретения самостоятельности. Они сохраняют и едва удерживают свое местное значение, а петербургский еще в этом году просил субсидии у Петербургской думы. В чем. причина такого явления?
Главная, разумеется, заключается в различной организации этих институтов. Харьковский и киевский принадлежат обществам и оба, как и московский, имеют свой собственный бюджет. Поэтому все их доходы могут итти на расширение их деятельности. Одесский же содержится на счет земства и города, а петербургский на счет правительства. Доходы этих институтов переходят поэтому в соответственные общие кассы. Персонал институтов теряет, таким образом, стимул к расширению дел и рискует превратиться в получающих жалование чиновников. Другая дурная сторона этой организации заключается в отсутствии ближайшей заинтересованности собственников институтов в процветании их деятельности, что, например, недавно отразилось на судьбе Одесской бактериологической станции, которая, вдруг, по приговору Думы потеряла своего заведующего. Очевидно, что такое новое и живое дело, как бактериологический институт, нуждается в возможно большей самостоятельности своего персонала и возможно меньшей административной опеке. Соответственно сказанному очень колеблется и производительность сывороточных лошадей: тогда как в Харькове каждая лошадь дает около 5 тыс. флаконов, в Киеве – 4 тыс., в Москве – 3 с лишним, в Одессе – 21/2 тыс.; а Петербургский отчет настолько неполон, что не сообщает даже о числе сывороточных лошадей. Кроме дифтерийной, каждый из институтов готовит еще и другие сыворотки и главным образом стептококковые. Преимущественно при этом приготовляется мозеровская сыворотка против скарлатинозного стрептококка. Спрос на нее продолжает увеличиваться благодаря проникновению ее в земскую практику. Судя по отзывам на последнем пироговском съезде, земские врачи остаются в общем довольны получаемыми от нее результатами. Это чрезвычайно странно. В Западной Европе к этой сыворотке относятся совершенно отрицательно, и сам Мозер отказался от ее употребления в тяжелых случаях. Вполне отрицательные результаты получены д-ром Биликом в Одессе, а также на Одесской бактериологической станции. Интересно было бы выяснить причины такого разногласия[81].
Глава 3
Помимо сывороток, институты приготовляют также токсины и вакцины, а именно – туберкулин, холерную вакцину, скарлатинную (по Габричевскому) и пр.
Так, Харьковский институт приготовил в 1909 г. холерной вакцины 5873 флакона, а в 1908 г. – 447 631, скарлатинозной вакцины – 23 055, туберкулина Denys 14 310 флаконов.
Киевский институт приготовил в 1908 г. 5855 ампул скарлатинозной вакцины и по ветеринарному отделению 8290 доз вакцины сибирской язвы, 4260 доз вакцины рожи свиней, 2763 флакона спермина и 2028 флаконов крысиного и мышиного тифа, а также 155 ампул антитифозной сыворотки, 243 банки родагена и 576 флаконов желудочного сока. Московский институт отпустил в 1908 г. 59 669 флаконов вакцин, в том числе 24 794 флакона скарлатинозной и 33 555 флаконов холерной.
Петербургский институт произвел (в общем числе 43 876 склянок всяких вакцин и сывороток) 8541 склянок противоскарлатинной вакцины и, кроме того, 9022 склянки желудочного сока. Тульская станция готовит вакцины и сыворотку против сибирской язвы, вакцину и сыворотку рожи свиней, каприну по Коневу, т. е. видоизменение яда овечьей оспы на козах; пока, разумеется, все в небольших размерах.
Сказанным далеко не ограничивается деятельность описываемых институтов. В них также производятся диагностические исследования, как текущие клинические по ежедневному, присылаемому врачами и больницами материалу, так и экстренные, санитарные – в случае возникновения или приближения эпидемий, как, например, холерной, тифозной или чумной.
В Харьковском институте было произведено в 1909 г. 2001 клинический анализ, в том числе 1478 дифтерийных, 65 исследований по холерным вибрионам, 500 серодиагностических по Вассерману на сифилис. Соответственные числа в 1908 г. были 1655 клинических анализов, 110 холерных, 193 вассермановских.
В Киевском институте было произведено 103 холерных исследования.
В Московском институте по соглашению с Городской управой произведено 1418 исследований на дифтерию (34,2 % положительных). В Петербургском производилось исследование всех первых случаев заболевания холерой в С.-Петербурге, констатировано загрязнение воды Невы и городских фильтров холерными вибрионами и выполнено 106 анализов сточных и питьевых вод для Министерства путей сообщения и С.-Петербургского политехнического института[82].
Одесская станция, помимо специального надзора за состоянием водопровода и его фильтров, произвела за пять отчетных лет (1903–1907) 12 352 клинических анализа, главным образом на дифтерию.
Тульская станция произвела за 9 месяцев 240 исследований.
Каждый из институтов обнаруживает также научную и педагогическую деятельность.
В харьковском она выражается командировкой его членов на съезды врачей, лекциями и практическими занятиями по бактериологии и научными трудами.
Так, в 1908 г. д-р Недригайлов был на противохолерном съезде в Екатеринославе и на областном противохолерном съезде в Самаре. В 1909 г. д-р Коршун был на съезде врачей в Новочеркасске и Ростове-на-Дону; д-р Недригайлов на съезде врачей в одном из уездов Тамбовской губ. В 1908 г. при институте были организованы 15-дневные курсы по холере и большие, 2-месячные, общие теоретические и практические курсы по бактериологии. В этом же году из института вышла 21 научная работа, в 1909 г. – 32.
Из Киевского института вышло в 1908 г. 6 работ и читался очередной курс по бактериологии.
Московский институт вел теоретический и практический курс бактериологии. Напечатаны 16 работ его членов.
Одесская бактериологическая станция в 1905 и 1907 гг. организовала холерные курсы для врачей. Петербургским институтом, кроме обычных бактериологических курсов, были в 1908 г. устроены практические занятия по обнаружению холерного вибриона в невской воде и в испражнениях больных. Директор института был командируем на областной холерный съезд в Самару, на противораковую конференцию в Берлин и на Кельнский съезд естествоиспытателей и врачей. В 6 научных отделах, 3 практических отделениях и нескольких вспомогательных учреждениях института было произведено и напечатано всего 68 работ. Отсюда видно, что центр тяжести Петербургского института заключается именно в научной деятельности. Впрочем, важнейшие работы института относятся не к бактериологии, а к физиологии. Это – классические исследования Павлова и его учеников по отделению желез и по сочетанным рефлексам.
Глава 4
Заканчивая обзор деятельности бактериологических институтов, мы не можем не выразить своего живого удовольствия при виде той картины жизни и процветания, которую представляют эти учреждения, выросшие в России из Одесской бактериологической станции, устроенной 25 лет тому назад. Бактериологические институты стали могущественнейшим фактором в деле санитарного прогресса при борьбе с инфекциями. Их значение при этом не ограничивается снабжением санитарных врачей оружием (вакцины и сыворотки) в этой борьбе. Их роль заключается также и в указании путей для санитарии посредством разыскивания и нахождения сапрофитных или паразитных очагов заразы[83]. Нет сомнения, что для этих целей всякое санитарное бюро должно быть обеспечено помощью соответственной бактериологической лаборатории. Необходимость в таких лабораториях теперь уже повсюду осознана.
Развитие сывороточных институтов требует создания, как на это уже много раз указывалось, государственной контрольной лаборатории. Но, разумеется, такая лаборатория, чтобы быть живым, а не чиновничьим или канцелярским делом, должна быть совершенно самостоятельна, а не подчинена Институту экспериментальной медицины, как это имеется, повидимому, в виду. В противном случае Государственная лаборатория останется мертворожденным плодом, а русские институты устроят свою центральную контрольную лабораторию.
Как ни разностороння уже деятельность бактериологических институтов, но при их отзывчивости на всякий прогресс в гигиене и санитарии весьма вероятно, что она постоянно будет продолжать расширяться. Так, некоторые институты (не у нас, но во Франции) уже вступили на борьбу с туберкулезом и скоро, вероятно, и у нас создадутся подобные учреждения (см. Гигиена и санитария, № 5, стр. 325).
Во всяком случае, повторяю, бактериологические институты являются ценнейшим и жизненнейшим фактором современной санитарии.