Эпидемиология чумы представляет глубочайший интерес и значение не только потому, что эта болезнь постоянно угрожает нашей стране, но и по тем общим урокам, которые могут быть извлечены из ее изучения для руководства нашей борьбой с инфекциями.
Чума именно когда-то считалась прототипом чисто контагиозных болезней, при которых сам человек является главным, если не единственным, распространителем заразы, против которого и должны быть направлены все санитарные мероприятия.
Теперь же для чумы, как и для целого ряда других инфекций, все более и более устанавливается то воззрение, что причины развития эпидемий кроются не в человеке, а в его обстановке и в условиях его жизни, а именно – в тех эктопаразитах, которыми он бывает окружен. На наших глазах аналогичный переворот произошел в эпидемиологии сыпного тифа. Эта эксвизитно контагиозная болезнь оказалась абсолютно не заразительной при отсутствии платяных вшей. Этот факт чрезвычайно упрощает борьбу с сыпным тифом, которая сводится к рациональной дезинсекции, т. е. к истреблению платяных вшей (термин «дезинсекция» мной введен в эпидемиологию ввиду того, что меры к истреблению насекомых далеко не совпадают с обычной дезинфекцией, т. е. уничтожением болезнетворных бактерий).
В эпидемиологии чумы совершается аналогичный процесс: все более приобретает права гражданства воззрение, что чума, как малярия, сыпной и возвратные тифы, желтая лихорадка, сонная болезнь, приобретается в результате инокуляции в кожу и что эту инокуляцию в случае чумы производит блоха.
Напомним в самых общих чертах историю чумы. Чума принадлежит к самым страшным и самым древним инфекциям. Отдаленнейшие предания древности сохранили воспоминания об ужаснейшей болезни, передающейся одним взглядом больного, приводящей к немедленной смерти, поражающей поголовно почти все население. Это mors Imperator – глава всех видов смерти. Упоминание о бубонах или о гибнущих крысах позволяет идентифицировать эту болезнь. Особенно гибельны были эпидемии VI и XIV вв. Первая – юстинианова чума – унесла половину населения Восточной Римской Империи. Вторая – черная смерть – появилась в 1348 г. из Азии и обошла всю Европу, где убила две трети населения, т. е. 25 миллионов жителей. Столько же жертв ее насчитывается и в Азии. После этого чума не покидала Европы вплоть до XVII столетия, когда постепенно стянулась к юго-востоку, оставив свободными северные и западные государства. В 1840 г. Европа совершенно от нее освободилась, однако не надолго. В течение 50 лет чума оставалась локализованной в своих так называемых эндемических очагах, где, как полагают, она никогда не переводится. Подобные очаги имеются в Центральной Африке, в Аравии, в Передней Азии, в Верхней Азии и в Киргизских степях. Вообще говоря, зараза здесь держится на живущих в пустынных местностях грызунах. Особенно интересны в этом отношении байбаки или тарабаганы (Arctomys Boback), которые поддерживают чумную заразу в некоторых местах верхней Индии, в Забайкальской, Семипалатинской областях и, вероятно, также в Астраханской губ. Эти сурки замечательны тем, что всегда передают человеку чуму в ее страшнейшей легочной форме. С 1894–1896 гг. началась новая пандемия чумы, а именно, на пароходных крысах всего земного шара. Прежде всего чума распространилась по Китаю и Индии и подошла к портовым городам Гонконгу и Бомбею. Из Бомбея же при посредстве пароходных крыс она разошлась по всему миру, давая чумные заболевания, обыкновенно единичные, в портовых городах пяти частей света. Крысы очень расположены к заболеванию чумой, которая производит среди них губительные эпизоотии. Этот факт, подмеченный еще в древности, подтвердился в целом ряде новейших случаев человеческой чумы, которым предшествовала или сопутствовала значительная смертность среди крыс.
Новейшие исследования, однако, установили тот чрезвычайно важный факт, что чума на крысах может существовать как совершенно самостоятельная болезнь, без всякого отношения к человеческой чуме. Как во многих селениях, так и на пароходах была констатируема чума крыс без того, чтобы чумой заболевали люди. Необходимы, очевидно, особые условия, чтобы чума с крыс переходила на человека. Эти особенные условия заключаются в присутствии блох. Уже среди самих крыс распространение чумы совершается главным образом посредством укуса блох. Из 10 тыс. видов блох, известных специалистам; на крысах попадаются 6, а именно: Ceratophyllus fasciatus (на Mus decumanus); Pulex cheopis (на Mus rattus); Pulex gomocephalus (на Mus decumanus и вообще грызунах); Ctenopsylla musculi (на мышах); Pulex serraticeps (с собак и кошек); Pulex irritans (с человека). Два первых вида являются собственно паразитами крыс, тогда как остальные попадаются на крысах только случайно.
Ceratophyllus fasciatus распространен по всему земному шару. Pulex cheopis встречается главным образом в Индии и вообще в южных странах, в особенности в портовых городах, чрезвычайно редко в Северной Европе. Участие Pulex cheopis в передаче бубонной чумы от крыс человеку, несомненно, установлено в Индии. Целый ряд эпидемиологических фактов говорит за то, что присутствие этой индийской блохи необходимо для происхождения человеческой бубонной чумы. Укажем пока только на одни из них: чума исчезла из Европы вслед за проникновением туда пасюка и вытеснением им черной крысы. Сам пасюк не чувствителен к чуме; напротив, вслед за его появлением нередко распространялась чума. Но пасюк имеет иных блох, с трудом переходящих на человека.
Итак, для происхождения эпидемии бубонной чумы совершенно необходимо участие индийской блохи, и формула этой болезни состоит из трех звеньев: крыса, блоха, человек.
Долгое время можно было думать, что формула легочной чумы совершенно иная и что при ней человек является главным разносителем заразы. Это мнение оказалось неосновательным, и я пришел к убеждению, что и при легочной чуме необходимо посредство блох, правда, другого вида. Легочная чума обязана своим происхождением усиленной ядовитости
чумных бактерий, что установлено экспериментально. Как это известно и для других бактерий, с усилением ядовитости их изменяется и форма вызываемой ими болезни. Чрезвычайно ядовитые чумные бактерии даже и при внесении в кожу вызывают легочную чуму. Важнейшее условие усиления ядовитости нам уже известно: это переход через некоторых животных. Весьма вероятно, что таковыми являются сурки. Легочная чума легко переходит от человека к человеку и главным посредником здесь также является, думаю, блоха, но блоха человеческая (Pulex irritans). Этим объясняется, отчего и легочная чума теряет свою заразительность при благоприятной обстановке. Итак, эпидемиологическая формула легочной чумы есть человек – блоха – человек.
Прежде чем перейти к практическим выводам из указанных мной схем, я постараюсь придать им жизнь и реальность рассказом о ближе мне знакомых последних чумных эпидемиях в Одессе.
Со времени своего основания Одесса не переставала подвергаться неоднократным заносам чумы. Таковы были чума 1812 г., давшая 3 тыс. смертей, т. е. одну восьмую тогдашнего населения; 1824, 1836 и т. д. В нынешнем столетии чума появляется в Одессе уже во второй раз, если не считать отдельных заносов в 1901 и 1907 гг.
В ноябре 1901 г. произошло в Одессе 2 случая смерти от чумы, которые и послужили к организации мной крысоистребления и крысоисследования; в числе полученных результатов особенно интересно доказательство существования в одесском порту нескольких очагов, которые постоянно давали чумных крыс. Особенно упорен был один из них, который находился на Новом моле и локализовался в пакгаузе Российского общества, заключавшем аварийный рис. По соседству с этим рисом постоянно в течение около 6 месяцев – с ноября по апрель – были находимы чумные крысы. Хотя ввиду этого я и указывал на необходимость длительной, если не постоянной организации крысоистребления и крысоисследования, эта организация, однако, существовала только до объявления Одессы благополучной по чуме и упразднения действия Санитарно-исполнительной комиссии, что, ввиду совершенного отсутствия заболеваний людей, было сделано в апреле 1902 г. При этом упомянутый аварийный рис не был уничтожен, а, повидимому, свезен в город. В мае 1902 г. в городе вспыхнула чума на людях, которая локализовалась главным образом в нескольких очагах, в области рынков, вокруг так называемой Привозной площади. Эта чумная вспышка, по отношению к которой не было вначале принято сколько-нибудь энергичных мер, прекратилась только в октябре и дала 50 случаев заболеваний.
Эпидемиологические исследования повели опять к очень интересным результатам. Особенно подробно был изучен дом № 83 по Преображенской улице, в котором вследствие несвоевременной и неполной эвакуации последовательно произошло 6 случаев чумы. В этом доме имелся подвал, где были найдены чумные крысы. В сводах этого подвала располагался целый лабиринт крысиных нор и ходов (крысиный городок), который сообщался как со всеми зачумленными квартирами этого дома, так и с соседними домами (также чумными), а также с водостоками. Ввиду таких фактов были предприняты в широких размерах дезинсекция, дератизация и дезинфекция, охватившие целые строительные кварталы и быстро оборвавшие эпидемию без всякого затяжного хвоста. В нынешнем, 1910 г., Одессу снова посетила чума. На этот раз она получила несравненно большее развитие, давшее уже свыше 130 случаев. Из них около 50 % падают на главный чумный очаг – Мало-Арнаутскую улицу. Кривая заболеваний обнаруживает две интересные особенности. Во-первых, в ней имеются две верхушки, из коих вторая объясняется тем, что одно время была отменена практиковавшаяся ранее сплошная эвакуация домов чумного района в случае повторных заболеваний. Благодаря этому, в доме № 97 по Мало-Арнаутской улице произошло 10 случаев повторных заболеваний. Во-вторых, кривая обнаруживает явную наклонность к образованию затяжного хвоста. А это указывает на угасание чумы вследствие осеннего отступления блох, что в свою очередь угрожает повести весной к новой эпидемии.