- Степа, можа еще ебанем по-маленькой? – между тем прогудел, стараясь делать это тихо, толстяк впереди. Тихо у него не получилось – человек десять на него обернулось, а в воздухе зазвенело напряжение натянутых нервов. Хотя нет, это мой телефон тренькнул.
«Станислав, не ожидал от Вас»
- Товарищ директор, да не поверите - сам от себя не ожидал, - ответил я, глядя в экран смартфона. – Вот пиздец, а? - тряхнул я головой, представляя сейчас суровое лицо директора, и тут же под бровями вновь стрельнули комки боли. Забыл ведь совсем, что у меня голова болит.
Позади меня щелкал смартфон пердигидрольной красотки, фонил ее юный отпрыск и гундел муж, впереди выдыхали толстяки, по всему салону гремели бутылки в пакетах на багажных полках.
Вот только места рядом со мной были пока свободны – надеюсь, сейчас сюда приземлится пара симпатичных телочек. Хорошо без Сережи сейчас – мой корешок такой удачливый парень, что ему никогда в попутчики девчонки нормальные не попадаются. То ли дело я, потому что…
- Валентин, ты куда? Вот наши места! – высокий парень с одутловатым лицом окликнул своего спутника.
Такой же высокий, но светловолосый и менее широкоплечий вернулся по салону, гремя пакетами из дутика. Вежливо поздоровавшись, мои соседи на ближайшие четыре часа принялись устраиваться. Руководил всем темноволосый – несмотря на его несерьезное лицо с одутловатостью, властные нотки чувствовались. Второй – Валентин, спорить не пытался, слушаясь и повинуясь. Он же сел в середине, и я почти сразу увидел французский маникюр на его ногтях.
- Пидоры, пидоры, я не хочу лететь с пидорами, пересадите меня! – вскочил с места и истошно заорал я. Ладно, ладно, не вскочил, не заорал. Ну попалось в соседи два педика, ужас-то какой. Они же не бросятся на меня сейчас со слюнявыми поцелуями, да и вообще у нас половина телевизора голубая, никто же не брезгует его смотреть. И «ви а зе чемпионс» после футбола все слушают, не шкварятся же, что Фредди гомиком был.
- Господи. Боже. Мой.
- Что, простите? – вежливо поинтересовался дутый командир.
- Э… да не, ничего.
Черт, я это вслух сказал?
- Вы что-то спросить хотели… – повторил темноволосый, вперившись в меня внимательным взглядом. Набрякшие щеки придавали его лицу сходство с мордой… этого, какего…
- Подскажете - домашняя собака, на бульдога похожа, только поменьше?
Суля по выражению глаз, я сумел соседа удивить.
- Бостон-терьер? Мопс?
- Мопс. Благодарю, - произнес я, делая вид, что внимательно изучаю смартфон. Мопс – вот кого мне его лицо одутловатое напоминает.
Расстроенно вздохнув, я закрыл глаза и откинулся назад. Позади гундосила богиня инстаграмма, долбил ногами в мое кресло ее неадекватный ребенок, впереди негромко гудел Тагил, а с фланга на меня вышла бригада пидоров. Бывает и хуже. Но реже.
- Уважаемые, а вы как к обочинщикам относитесь? – резко открыв глаза, обратился я к соседям.
Синхронно хлопнув глазами, они переглянулись. Похоже, я начинаю вызывать у них опасения.
- Нормальные люди по обочинам не ездят, - осторожно ответил Мопс.
- Спасибо, - кивнул я, вновь откидываясь назад с закрытыми глазами.
Позади по-прежнему гундосила инстаграмная богиян и долбил ногами в мое кресло ее неадекватный ребенок, громко дышал Топоров, спереди гудел Тагил, а с фланга сидели хоть не пидоры, а обычные геи. Уже чуть лучше.
Ладно, пусть этот полет будет самой плохой частью моего отпуска. Как там Сережка без меня, интересно? Скучает наверняка.
- Да ты прикинь… в Тунис, да… - между тем уже говорила кому-то богиня таким тоном, что ее муж Топоров должен был почувствовать огорчение, что везет ее не на Мальдивы, еще и в экономе. – Ладно, дорогая, мы походу взлетаем, позже тебе наберу. Давай-давай, чмоки в щеки.
– Уважаемые дамы и господа, наш самолет готов к взлету. Просим вас привести спинки кресел в вертикальное положение, проверить, пристегнуты…
Международное обозрение
«– Ладно, дорогая, мы походу взлетаем, позже тебе наберу. Давай-давай, чмоки в щеки, - быстро свернула разговор Ната. Убрав телефон в сумочку, Татьяна вздохнула и уставилась в окно.
«Почти как в сраной рашке» - подумала она, осматриваясь вокруг. Предместья Парижа в этом месте от южного Бутово отличались лишь отсутствием жидкой грязи. А так – те же пустыри, исписанные корявыми надписями заборы, те же унылые рожи за стеклом. Татьяна поморщилась и, поерзав на сиденье, оторвала голову от стекла, выглянув вперед.
Черт, пробка.
Время, как в пробке это всегда и бывает, потянулась очень медленно. Татьяна даже к радио начала прислушиваться. И удивляться – беспорядки, оказывается, какие-то в городе начались, и опять из социальных сетей все идет.
Всю предыдущую неделю Татьяна не вылезала из своего дома в пригороде, дописывая роман, в вот сейчас сподобилась по делам в столицу. Но тут, как оказывается, снова что-то неладное происходит. Может вернуться? Десять лет назад беспорядки были такие, что город напоминал театр боевых действий, и Татьяна тогда помнила тот ужас, который ее охватил, когда она случайно заехала в один из районов.
Женщина уже было потянулась сказать водителю, но тот, вдруг выругавшись, выпрыгнул из машины и побежал прочь.
- Эй, ты куда? – от неожиданности на русском произнесла Татьяна, и тоже вышла из машины. На нее сразу нахлынули враждебные звуки – впереди рявкали каркающие возгласы, пели сигнализации автомобилей, брызгало стекло. Присмотревшись, Татьяна увидела, что впереди, метрах в двухстах от нее, темная фигура вдруг напрыгнула на один из автомобилей и начала на нем скакать. Глухие удары подошв в крышу были слышны очень хорошо, даже на фоне остальных звуков.
Девушка схватила из машины сумочку и быстро, почти переходя на бег, пошагала прочь. Быстрей, быстрей отсюда! Вдруг позади послышались улюлюкающие крики, и обернувшись, Татьяна увидела, что привлекла внимание троих подростков, выскочивших из проулка неподалеку. Невысокие, все в медицинских масках и капюшонах - заметив ее, малолетние шакалы двинулись к ней.
Взвизгнув от нахлынувшего страха, Татьяна бросилась бежать. Практически сразу один из каблуков подкосился, ногу стрельнуло болью, и женщина растянулась на мостовой, очень больно ударившись. Лязгнули зубы, во рту появился солоноватый вкус крови, и она всхлипнула. Но жалеть себя времени не было – сорвав туфли, она вскочила и побежала прочь, не обращая внимания на боль.
По Татьяна поняла, что за ней теперь бегут не только трое - за спиной послышался гвалт ликующих возгласов, и теперь азартно догоняла ее целая толпа. Вдруг совсем рядом послышался слаженный звук шагов – приподнявшись, слезящимися глазами девушка увидела местную полицию. И хотя темные, защищенные составной черной броней фигуры так сильно напоминали ненавистный ОМОН, дубинок которого Татьяне как-то пришлось испробовать на одной из демонстраций, девушку окатила волна радости при виде стражей порядка.
Подвернутая нога болела все сильнее, из разбитой коленки текла кровь. Шипя от боли, Татьяна отвернулась и поковыляла прочь, держась за покосившийся бетонный забор. Позади раздался звук столкновения полиции с молодежью, и не удержавшись, женщина обернулась. И оцепенев наблюдала, как группа молодежи раскидывает служителей закона, втаптывая их в асфальт, меся арматурой, орудуя уже захваченными дубинками и стягивая с полицейских шлемы.
Да, это не московский ОМОН – сделала неприятное открытие девушка, и со стоном преодолевая боль снова пошла, почти побежала прочь. Позади неслись торжествующие возгласы беснующихся подонков, и девушка прибавила шаг, чувствуя, как по лицу катятся слезы.
Бетонная стена кончилась, и по левую руку оказался решетчатый металлический забор, с виднеющимся в глубине зеленой территории здания. Перебросив через ограждение сумку, Татьяна схватилась за верх и попыталась перелезть. Получилось не с первого раза. Женщина порвала колготки, упала кулем, так что из груди воздух вышел. Еще и неудачно приземлилась на руку, так что ключицу пронзило вспышкой боли. Подобрав сумочку, уже в голос рыдая, Татьяна, хромая, бросилась вглубь территории.
И тут же снова сзади послышались возбужденные, распаленные крики. Обернувшись, женщина увидела, что через забор легко прыгает группа из пяти, не меньше, человек.
- Пожалуйста, пожалуйста, не надо, прошу вас, я же ничего не сделала… - не выдержала, и расплакалась Татьяна, отступая от агрессивной молодежи. Но те не слушали – один из них, подбежав, взмахнул полицейской дубинкой, как клюшкой, подсекая ногу девушки. Мелькнули в воздухе босые ступни с грязными колготками, и Татьяна упала на землю. Тут же взор ее заполонили искаженные гримасами лица, требовательные руки начал вертеть ее, дергать, срывая одежду.
- Не надо, не надо, я сама, прошу вас…
Несколько подростков были чернокожими, у одного из них были надеты круглые, смешные очки, как у Гарри Поттера.
«Трахнут. Надеюсь, только трахнут, но не убьют» - мелькнула у Татьяны мысль, и она закричала по-французски: - Стойте, стойте, я сама!
«Молокососы, мрази. Полминуты каждый, потом изобьют» - снова подумала девушка, разворачиваясь на живот, принимая коленно-локтевую позицию. «Суки. Ебаные твари».
Татьяна ошибалась. Секса беснующийся молодежи было не нужно – они, став частью толпы, вкусили сегодня власть над жизнями других. Они уже попробовали кровь, и хотели еще - а это наслаждение было посильнее, чем заняться механический секс с избитой, уткнувшейся заплаканным лицом в землю женщиной.
Тот самый чернокожий, в круглых очках, отпрыгнув и взяв небольшой разбег, со всего маха ударил ногой Татьяне в промежность. Девушку от удара подняло, перекрутило, и тут же на нее набросились остальные. Затрещали остатки одежды, бессильно пытающаяся вздохнуть девушка увидела взблеск стали и почувствовала, как ей в живот вонзается сталь. И тут же второй нож вошел ей под кожу - но не в живот, выше, отрезая грудь. Умерла Татьяна не сразу, а только после того, как с ее внутренностями очкастый студент пробежал десяток метров, вытягивая из живота серую и склизкую нитку кишечника.