Я кивнул.
– Конечно, папа. Без проблем.
Глава 30. Пистолет
После того, как шериф Сэндберг и отец ушли, я сразу отправился в подвал. Он не был обставлен так, как у Ванессы Дилейни. Пол зацементирован, стены и потолок не отделаны, торчат деревянные стойки. Среди хлама лежали все отцовские инструменты, а также коробки, набитые старыми журналами «Тайм», «Нэшнл джеографик» и «Популярная механика». В углу одиноко стояла газонокосилка, помогавшая мне подрабатывать летом, от которой шел запах скошенной травы и бензина.
В котельной я снял с высокого подоконника небольшой пластиковый ящик и поставил его на складной столик, заваленный коробками из-под мороженого, в которых лежали гвозди, шурупы и прочий крепеж. Подняв крышку ящика, я достал тяжелый черный пистолет с деревянной рукояткой.
Хомяк, пришедший за мной вниз, сказал:
– Ого, чувак! Что собираешься с этим делать?
Я поднял белую пену, в которой лежал пистолет, и извлек спрятанные под ней четыре латунных патрона. Я нашел их, когда впервые наткнулся на пистолет прошлой зимой.
– Эй, чувак! Что собрался с ним делать? Стрелять?
– Поеду на Райдерс-Филд, – сказал я ему.
Хомяк вытаращил глаза.
– Что?
– Заставлю цыганку рассказать мне, что она сделала с мамой. Заставлю рассказать, как вернуть маму в норму.
– Ну ты даешь, чувак… – нерешительно сказал он.
Я нахмурился.
– Люди умирают, Хомяк. Они танцуют до смерти, а взрослые ничего не делают! Теперь и моя мама танцует. Ее усыпили, но что будет, когда она проснется? Мы знаем, что это цыганка навела на нее порчу…
– Шериф собирается с ней поговорить…
– Да, поговорить. Так она ему и рассказала.
– Он шериф. Должна рассказать.
– Вряд ли. Доказательств у него нет. Она просто скажет ему, что ничего плохого не делала. Даже может сказать, что вообще к нам не приходила. И тогда это будет наше слово против ее, а мы всего лишь дети.
– Ты собрался вышибить ей мозги? Как она тогда тебе что-то расскажет?
– Если придется стрелять, выстрелю, куда не так опасно, например в ногу.
Хомяк нахмурился.
– Не знаю, Бен… Стрелять в кого-то – это уже по-крупному…
Я сунул пистолет в один карман, а патроны – в другой.
– А заставлять мою маму танцевать до смерти – это по-мелкому? – спросил я.
Зайдя за гараж, я сел на свой горный велосипед.
– Никому не говори, куда я поехал.
– А если цыганка приворожит и тебя? – спросил Хомяк.
– У меня пистолет. Я ее к себе не подпущу.
– Чтоб я сдох, Бен! Ты на полном серьезе?
– Райдерс-Филд не так далеко.
– Но нам же запретили!
Я это знал. После убийств четыре года назад нас предупредили: держитесь от этого места подальше, даже днем. Но если я хочу помочь маме, что остается делать?
– Позвоню, когда вернусь.
– Ты надолго?
– Не знаю. Думаю, не очень.
– К шести вернешься?
– Не знаю. Возможно. А что?
– К шести мне надо быть дома, на ужин. Помнишь?
Я удивился.
– Хочешь поехать со мной?
– Ну… ведь надо узнать, что с твоей мамой, так же?
Я с подозрением взглянул на Хомяка. Предлагать помощь – это было не в его привычках. У него на все были свои причины: обычно либо еда, либо какое-то извращение.
Тут я понял: да, у него есть причина, чтобы поехать со мной на Райдерс-Филд. Он хотел снова увидеть ту цыганку. Посмотреть, как я навожу на нее пистолет, как ей становится страшно, как она будет меня умолять, может, даже заплачет. Ему нравились такие сцены в кино, может, в жизни тоже. Не исключено, что он прикинул: вдруг каким-то образом снова увидит ее сиськи. Так у него были устроены мозги.
Но сейчас до его мотивов мне не было дела. Куда спокойнее ехать на Райдерс-Филд вдвоем.
– Хочешь, чтобы я подождал, пока сбегаешь за своим великом? – спросил я.
– Нет. Мама может увидеть, как я иду в гараж, придется объяснять, куда я собрался. Лучше давай возьму твой старый.
– Он там. – Я показал, где он стоял, – между задней террасой и забором. – Но он же маленький…
Хомяк достал его, взобрался на старомодное сиденье.
– Куда вы, парни, собрались?
Мы повернулись на голос и увидели по ту сторону забора Салли. Она перелезла на нашу сторону.
– Что ты здесь делаешь? – спросил я.
– Увидела у вашего дома скорую помощь и забеспокоилась.
Я нахмурился.
– Как ты ее разглядела?
– Она проехала мимо моего дома, я подумала, вдруг кто-то еще умер от танцев? Поднялась в башню и увидела, что скорая остановилась у вашего дома, вместе с машиной шерифа. Я не хотела приходить, пока они не уехали, пришлось подождать. Ну, что-то случилось?
– Вы собрались на Райдерс-Филд? – спросила она, когда я ей все объяснил.
– Да, и ехать надо сейчас, если к шести хотим вернуться, – добавил Хомяк.
– Ты хочешь застрелить цыганку?
– Скорее всего, нет, – сказал я ей. – Я ее просто напугаю пистолетом и заставлю сказать, что она сделала с мамой.
– Он заряжен?
– Нет, но пули у меня с собой.
– Слушай, Бен, а ты уверен…
– Бен, поехали, – вмешался Хомяк. – Если опоздаю к ужину, мама такую бучу поднимет.
– Он прав, – согласился я. – Надо ехать.
– Можно мне с вами?
– Ну вот, начинается, – сказал Хомяк и шумно выдохнул.
Салли метнула на него сердитый взгляд.
– А тебе-то что?
– Тебе с нами нельзя. Ты девушка.
– Девушка, и что теперь?
– Только будешь нас тормозить, а нам к шести надо вернуться.
– Велик у тебя есть? – Я обрадовался, что она тоже вызвалась ехать с нами.
– Конечно, – сказала она. – И он куда быстрее, чем у одного пончика.
Велосипед у Салли оказался новехонький, с двадцать одной передачей, у меня их было восемнадцать, а у Хомяка шесть. Через Главную улицу мы доехали до Куин-Энн-роуд, что было немного опасно, потому что тротуары были не везде и приходилось ехать по узкой обочине или просто по траве. Почти всю дорогу Салли ехала первой, я иногда ее догонял. Хомяк тащился сзади, пару раз на перекрестках нам приходилось его ждать. Добравшись до поворота на Треугольник, мы снова остановились, ожидая Хомяка.
– У тебя правда пистолет, Бен? – спросила она, отбрасывая челку с глаз.
Я кивнул, но лезть в рюкзак и показывать его не стал. Вдоль улицы стояли дома, кто-то мог увидеть.
– Где ты его взял?
– Отцовский.
– Ты же не собираешься стрелять в цыганку?
– Скорее всего, нет.
– Даже в ногу?
– Хочу припугнуть ее, пусть думает, что выстрелю, тогда и выложит все начистоту.
– Учти, если выстрелишь, можешь попасть не в ногу, а куда-то еще, допустим в сердце. И если она умрет, тебя ждет тюрьма. Просто чтоб ты знал.
Я стиснул зубы. Она меня не слушала.
– Не собираюсь я в нее стрелять, ладно? Не знаю, зачем я это сказал. От злости, наверное.
– Ну и хорошо. Я так, на всякий случай.
Наконец Хомяк нас догнал. Раскраснелся, пыхтел как паровоз.
– Порядок, гонщик? – спросила его Салли.
– Иди ты! – завелся он. – У тебя просто велик лучше, вот и все. Махнуться не хочешь?
– Еще чего! Ты вон как запарился. К тому же мы почти приехали.
И она свернула на узкую дорогу, уходившую в густой лес.
Мы с Хомяком поехали следом.
Глава 31. Убийца из Кейп-Кода
Поле Райдерс-Филд находилось в конце ухабистой проселочной дороги, ответвлявшейся от основной. Среди леса было вырублено пространство, где раньше был местный кинотеатр для автомобилистов. Там висел большой экран, перед ним – парковка в пять рядов, касса, киоск и небольшая детская площадка. Мое последнее и самое внятное воспоминание об этом кинотеатре – показывали два фильма подряд. Сначала «Карате-пацан». Потом «Полицейская академия», довольно прикольная, там еще был полицейский, который умел имитировать любой звук, но где-то на середине я заснул. Дело было четыре года назад, мне всего восемь, лето только началось. К концу того же лета в этом кинотеатре обнаружили тело женщины. Какой-то мужик, выдувший в своей машине не одну банку пива, вышел к дереву, чтобы отлить, – и понял, что отливает на череп, частично вымытый из-под земли недавним дождем. Мне сказали, что в тот вечер показывали ужастик «Нечто» Джона Карпентера, но по-настоящему людей тогда испугал именно этот череп. В следующие дни полиция обнаружила еще три трупа. Все это были молодые женщины немногим старше двадцати. Их тела были разрублены топором на мелкие части. Оставшуюся часть лета все только и говорили о пропавших девушках, неглубоких могилах и расчлененных телах. Кинотеатр для автомобилистов закрыли и уже не открывали.
В прошлом году об этих убийствах сняли документальный фильм для телевидения. Убийца выглядел вполне нормально, даже безобидно – очки с сильными линзами, усы. В 1984-м он окончил колледж в другом штате и поселился в общежитии в Чатеме. Работал в городе там и сям, на поденщине, даже сидел с чужими детьми. Все, кто его так или иначе знал, сказали: парень робкий, но дружелюбный. Одна девочка, которая о нем рассказала, была всего на пару лет старше меня. Он был у нее бебиситтером, и она рассказывала о нем с таким чувством, мол, он ей и мороженое покупал, и в своем грузовичке по городу возил. А однажды показал ей свой «тайный сад» в лесу. Закопанных тел там в то время не было, но какого хрена? Что это девочку потянуло развлекаться с мужчиной гораздо старше ее, хоть и бебиситтером? Ей здорово повезло, что она оказалась говорящей головой в документальном фильме, а не пополнила список закопанных трупов.
Убийцу полиция поймала вскоре после того, как в кинотеатре для автомобилистов нашли первое тело, сейчас он сидел в тюрьме. Вид у него был вполне счастливый, он даже хвастался своей перепиской с женщинами, готовыми пойти с ним на свидание. Этого я не мог понять ни тогда, ни сейчас. Неужели этим женщинам не понятно, что, если он когда и выйдет из тюрьмы и они приедут к нему на свидание, в голове у него будут романтические мысли особого рода? Например, сводить их в темный сарай, где на стенах развешаны окровавленные орудия убийства.