она замерла у двери. Нужно было открыть ее, но как страшно было даже протянуть руку к шпингалету! Сердце бешено колотилось, норовя выскочить из груди. Она понимала, что другого выбора нет, что ей все равно придется пройти мимо Николая, чтобы выбраться из студии, но дверь пока держалось, и так хотелось верить в то, что он уйдет раньше, чем она слетит с петель!
Действительно, почему бы ему не уйти? Почему бы не выйти наружу, и не напасть на кого-нибудь на улице? Ведь те трое спятивших пожарных набросились на первых попавшихся им людей, не делая между ними различий. А потом, почему-то, спрыгнули с плотины! Может быть и Николай, потоптавшись у нее под дверью, выйдет на улицу и бросится под машину?
Дверь распахнулась! Николай, видимо, устал толкать ее плечом, и решил попробовать рвануть на себя. Получилось это у него великолепно — шпингалет, державшийся на соплях и честном слове, отлетел прочь, а дверь распахнулась настежь.
Николай стоял перед ней — большой, грузный, голый, с бессмысленными глазами. И он смотрел на нее… Смотрел, и не видел, глядя не то сквозь нее, не то внутрь нее…
Собрав в кулак остатки воли, Даша шагнула прямо на него, и остановилась лишь тогда, когда ее груди коснулись его лба — он так и стоял, ссутулившись, будто грибник на промысле. Она чувствовала его взгляд, пустой, бессмысленный и тяжелый, направленный ей в солнечное сплетение.
Отойди же! Уступи мне дорогу!
Но вместо того, чтобы отойти, он выпрямился. Встал во весь рост, моментально став на голову выше нее. Даша не успел даже испугаться, когда Николай протянул к ней руки и вцепился ей в бока, будто клещами впиваясь в тело. От боли она закричала — казалось, что сильные пальцы уже порвали ее кожу, и сейчас все глубже уходят в мышцы.
Николай приподнял ее над полом, не обращая внимания на то, что она брыкалась, пытаясь вырваться или пнуть его ногой. Даша впилась ногтями в его предплечья, надеясь если не вырваться, то хотя бы причинить ему боль, заставить разжать свою хватку, от которой у нее уже темнело в глазах. Безрезультатно! Он словно не чувствовал боли! И тогда невероятным усилием заставив себя отпустить его руки, полностью повиснув ребрами на сильных пальцах, Даша потянулась к стоявшему рядом штативу, сняв с него фотоаппарат, и, широко размахнувшись, ударила Николая по голове. Один раз, другой, третий… Стальная хватка стала ослабевать. Взгляд Николая взметнулся к потолку, словно выискивая там что-то. Чувствуя, что от боли сейчас потеряет сознание, Даша бросила фотоаппарат, и всадила ногти больших пальцев в его глаза.
Веки успели опуститься в последний момент, и Даша вмяла их в глазные яблоки, продолжая давить из последних сил. Она даже не заметила, когда Николай отпустил ее — в оба бока, казалось, вцепилось зубами по доберману. Боль обжигала мозг, постепенно лишая возможности думать. Но когда руки Николая потянулись к ее рукам, она лишь усилила давление, чувствуя, как пальцы упираются в кость.
Он так и не закричал, видимо позабыв о том, что такое боль. Он просто повалился на пол, прижав ладони к изувеченным глазницам. Даша отскочила в сторону, силясь унять дрожь во всем теле. Ноги подгибались, ребра нестерпимо болели… Сейчас бы пробежать мимо него, выскочить на улицу и позвать на помощь, но она не могла заставить себя даже сдвинуться с места. Мельком она взглянула на свой живот — бока покраснели как от ожога, на левом виднелась ссадина. Можно сказать, легко отделалась — в первый момент ей показалось, что Николай просто содрал с нее кожу.
Николай поднялся на ноги. Поднялся, как ни в чем не бывало, как будто его совершенно не интересовало то, что у него больше нет глаз. А затем, раньше, чем Даша успела хотя бы вскрикнуть, он сорвался с места и, наклонив голову, бросился на ближайшую стену, ударившись об нее лбом. Хотя «ударившись» — не подходящее выражение. Он врезался в стену, используя свою голову словно таран. Хруст ломаемых костей черепа в замкнутом пространстве студии прозвучал громко, как выстрел из ружья, и Николай как-то странно обмяк, упав сначала на колени, а затем и лицом в пол.
Она постояла несколько секунд на месте, пытаясь унять гулко бьющее сердце и успокоить дыхание. Николай лежал неподвижно, и не вызывало сомнений, что он мертв. Впрочем, если бы сейчас он поднялся, глядя мимо нее остекленевшими глазами — она бы не удивилась и не испугалась. Делать и то и другое она уже разучилась… А когда сердце вроде бы приняло решение все же остаться в грудной клетки, и боль в боках поутихла настолько, что Даша смогла нормально дышать и вновь обрела способность ходить — она направилась в уборную. Мелкими шагами, не сводя взгляда с тела Николая. И только там, на несколько раз вымыв руки, чтобы смыть кровь, лихорадочно натягивая на себя одежду, она расплакалась, выплескивая из себя пережитый ужас.
Лишь спустя еще минут пять она набралась смелости чтобы войти обратно в студию, и, добравшись до сотового набрать сначала номер Марины, затем — 02, и только потом номер мужа…
Леха
С Сергеем они столкнулись в дверях офиса. Увидев приложенный к уху друга телефон, тот все понял без слов, и, махнув рукой, быстро зашагал к лестнице. Леха последовал за ним, на ходу успокаивая жену и пытаясь выспросить у нее хоть что-то.
— Он просто напал на тебя? Просто так, без всякой причины?
— Да ты понимаешь, что он был не в себе? Это был уже не он!
— Успокойся… мы уже едем. Где ты сейчас?
— На улице, возле студии! — Даша вновь заплакала, от чего Лехино сердце сжалось, стараясь спрятаться куда-то под ребра.
— Не плач, Дашонок! Все уже позади. Милицию ты вызвала, мы сейчас приедем…
— Ты не понимаешь… — сквозь слезы выдавила она, — Это какой-то вирус… или газ! Теперь любой человек может быть опасен! Любой может прямо сейчас броситься на меня… Ладно, у меня деньги заканчиваются. Приезжай быстрее!
— Я постараюсь… Держись, мы скоро будем.
Сергей тем временем уже садился в машину, и Леха последовал его примеру, запрыгивая на переднее сиденье уже повидавшего виды, но все еще представительного «Land Cruiser».
— Серега, гони как на пожар! Дашке совсем плохо, плачет…
— А что случилось-то? Мне Марина сказала только, что на нее напали, и она вроде бы в порядке.
— Я сам толком ничего не понял, а расспрашивать ее в таком состоянии бесполезно. Приедем — выясним… Она сказала, что ее клиент, с которым у нее сегодня была встреча, вдруг сошел с ума, разделся и набросился на нее.
— Разделся? — обеспокоено спросил Сергей. — Он пытался ее…
— Да вроде бы нет. Она вообще не поняла, что он хотел с ней сделать. Говорит, он был полностью не в себе, не понимал что творит, и кто он вообще такой. А потом — покончил жизнь самоубийством. Разбил себе голову об стену!
— Да ну?!!
— Вот и я тоже самое сказал. Слушай, а ты сам-то чего такой помятый? Пиджак, вон, в пыли…
— Да, долгая история, — как-то натянуто улыбнулся Сергей. — Шел я, шел, и тут — бах, пол поднимается, и шлеп меня по морде!
— А, ну тогда понятно…
Через пять минут к ним присоединилась Марина. Забралась на заднее сиденье. Выглядела она не только обеспокоенной, но и какой-то побитой. Точно! Обернувшись к ней, Леха увидел несколько мелких ссадин на руках, которые она тут же попыталась спрятать!
— Там заработала? — спросил он, кивая куда-то на юг.
— Там… — нехотя ответила Марина. — На плотине.
— Да где «там»? — взорвался, вдруг, Сергей. — Мне хоть кто-нибудь объяснит, что «ТАМ» произошло? Я заголовки новостей читал — мне хватило. Мариш, ты была на ГЭС, на пожаре?
— Была.
— Почему Даша мне писала «Только не пугайся»? Что там произошло?
— Давай я тебе потом расскажу?
— Нет уж, давай сейчас, пока едем. Я в новостях читал что трое ополоумевших пожарных разделись догола и стали поливать всех из брандспойтов. Даша говорила, что на нее напал голый чокнутый клиент. Как ты считаешь, между этими двумя событиями нет ничего общего?
— Любопытный, кстати, вопрос! — подал голос молчавший до этого Леха. — Трое пожарных на плотине сходят с ума. Симптомы — повышенная агрессивность и увлеченность нудизмом. Затем на Дашу нападает мужик с точно такими же симптомами. Не кажется ли вам, дамы и господа, что с тем пожаром на ГЭС что-то не чисто?
— Мы с Дашей пришли к тому же выводу, — кивнула Марина. — Сереж, со мной правда все в порядке. Меня ударило струей из шланга… Только шишку на голове заработала, да пару ссадин. Все нормально, цела я…
— То есть, — перебил ее излияния Леха. — И ты тоже считаешь, что есть реальный шанс, что нам под колеса сейчас бросится голый псих?
— Не каркай! — буркнул Сергей, но немного сбросил скорость, и стал внимательнее оглядываться по сторонам.
Машина свернула с главной дороги, и запрыгала по лет так двадцать не знавшему ремонта асфальту, углубляясь в дебри квартала, где располагалась Дашина студия. Возле дома уже стояли машины милиции и скорой — быстро приехали, однако.
Они с Мариной выскочили из джипа раньше, чем Сергей успел припарковаться, и бегом побежали к Даше, не обращая ни малейшего внимания на стоявшего рядом с ней милиционера. Вроде бы и формы на нем не было, но выправка однозначно указывала на его принадлежность к органам. Подбежав к ней первым, он обнял ее, и прижал к себе. Даша тут же обмякла, повисла на нем, и расплакалась, уткнувшись лицом в его рубашку. Марина стояла рядом, сочувственно глядя на подругу.
— Вы, простите, кем гражданке Ермоловой приходитесь? — выждав несколько секунд спросил его милиционер. Только теперь, убедившись что с Дашей действительно все в порядке, он поднял на него взгляд. Страж порядка был разве что чуть старше него. Смотрел равнодушно, без интереса. Для него это был дежурный выезд, и наверняка он уже не в первый раз видел покойников.
— Муж он ее! — ответила за него Марина.
— А вы?
— А я — подруга! При чем лучшая!
— А кто вы? — спросил Леха. Даша немного успокоилась, и отстранилась от него.