Аню пришлось буквально запихивать в джип — она стояла, тяжело дыша, глядя себе под ноги, и повторяя как заклинание: «Она снова промахнулась…» Женя обнял ее, и усадил на заднее сиденье. Елена Семеновна с сыном в повторном приглашении не нуждались — сели сами, не задавая вопросов.
Леха отстранил прижавшуюся к нему Дашу, подтолкнув ее к передней дверце, и ответил на читавшийся в ее взгляде вопрос: «Иди, я сейчас. С Женькой только парой слов перекинусь».
Он на удивление был спокоен… А впрочем, почему «на удивление»? Леху пока не коснулось обрушение разума, он не видел буквально разорванных на куски тел, а если бы и видел — он был мужчиной, а значит по определению более крепким как физически, так и психологически.
— Ты с нами не едешь? — спросил он.
— Не еду.
— Кто такая эта Настя?
Леха неуловимо изменился. Кажется, веселый раздолбай навсегда канул в прошлое — теперь он был серьезен и напряжен, а в глазах вместо привычного задорного огонька читалась настороженность. После пережитого он, наверное, остаток жизни будет оглядываться по сторонам, отовсюду ожидая опасности. Но оно и к лучшему — в мире, в котором происходит FV это важнее чувства юмора и стремления к приключениям. В мире FV приключения сами находят тебя!
— Долго рассказывать, — отмахнулся Женя. — Но если вкратце, то Настя — это девочка, которой я обещал защитить ее, если случится что-то плохое.
— А Аня? Кто защитит ее?
— Ты.
— Постараюсь… Но у тебя бы получилось лучше.
— Нет… — Женя покачал головой. — Когда я рядом ее нужно защищать от меня самого, а с этим я плохо справляюсь.
— Это ты их? — Леха махнул рукой в сторону входа в «Дзержинский».
— Нет… Они перестреляли друг друга. Не поделили власть. Я сам чудом жив остался.
— Ясно. Ну что ж, удачи тебе! И Насте. Надеюсь, с ней все в порядке. — Леха протянул ему руку.
— Спасибо, — Женя пожал протянутую руку. На секунду возникло желание привлечь друга к себе, обнять, похлопать по плечу и пожелать удачи, но он тут же одернул себя, не желая показывать свою слабость. Не желая показывать, как трудно дается ему это прощание.
Леха сделал шаг к машине, взялся за ручку дверцы, но вместо того чтобы открыть ее — обернулся.
— Жека, я не знаю, что с тобой произошло, и кто ты теперь, но я желаю тебе вновь стать прежним.
Сердце на миг замерло, а потом забилось вдвое чаще.
— В каком смысле, «Кто я теперь»?
— В прямом. Пока ты бегал за ключами, я заглянул в фойе. Я знаю, это ты их. Пулями такого не сделаешь. Да и стрелял кто-то из них всего раз. Когда заберешь свою Настю из Медянска — найди нас. Не знаю, что теперь будет с Аней, но мы с Дашонком постараемся тебе помочь.
— Стать прежним?
— Да.
— А если я этого не захочу?
Леха пожал плечами.
— Тогда, думаю, мы больше и не встретимся. Но ты захочешь, не можешь не захотеть.
Леха
Ехать на джипе по абсолютно пустой трассе — одно удовольствие. Разогнаться бы до ста двадцати километров, опустить стекло, и лететь, лететь, наслаждаясь шумом ветра, да музыкой, льющейся из стереосистемы. Но… Музыку он не включал — не хотелось. Разгоняться боялся — хоть он и умел водить машину, но за всю свою жизнь просидел за рулем не больше тридцати часов, а потому отчетливо ощущал острый дефицит опыта. А потому — сбрасывал скорость до двадцати на поворотах, да и по прямым участкам боялся разгонять больше чем до шестидесяти. Мало ли, поведет машину, или выскочит кто из травы на обочине — кто знает, успеет ли он среагировать.
Да и наслаждаться дорогой как-то не получалось. Чему можно радоваться, когда бежишь? Когда уезжаешь прочь из родного города, оставив там всю свою прошлую жизнь. Когда едешь вперед, навстречу неизвестности…
Аня, первые пятнадцать минут пути постоянно оглядывавшаяся и повторявшая как заклинание: «Она опять промахнулась», теперь успокоилась и, кажется, заснула, прикорнув на плече у Елены Семеновны. Та и вовсе молчала всю дорогу, обняв сына. Может быть еще не до конца осмыслила происходящее? В конце концов, что он знал о ней? Случайный попутчик, главврач санатория. Чем она жила до того, как пришло FV?
Сидевшая рядом Даша тоже ехала молча, напряженно вглядываясь в дорогу. О чем она думала?
Множество вопросов. Ни одного ответа. И ни один из вопросов не значим, не стоит того, чтобы искать на него ответ. Лучше вообще не думать — просто ехать вперед, надеясь что за следующим поворотом окажется «обитаемый» пост ГАИ, или и вовсе вертолет МЧС, ожидающий таких, вот, как они — последних беженцев из захваченного пришельцами города.
— Как ты думаешь, — нарушали молчание Даша. — Мы еще встретимся?
— С кем?
— С Женей…
— Не знаю. Но мне кажется, что нет…
— А я все же думаю, что он заберет свою Настю, и найдет нас.
Сказано это было так, что Леха тут же ощутил в душе пустоту. Конечно, он знал о дружбе Даши и Жени. Знал, что они часто перезванивались, обсуждали что-то в Аське… Видел Женькины фотографии, сделанные Дашей — профессиональная фотосессия от профессионального фотографа, а ведь ему самому она лишь однажды предложила пофотографироваться, и сделав пару кадров махнула на него рукой — «ты не фотогеничен!». Для него Женька всегда был просто хорошим другом — чуть отстраненным, никогда не напрашивавшимся в друзья. И именно за это он его ценил. За то, что Женька никогда не мог приехать в гости без приглашения — нагрянуть, как любили делать другие его друзья и знакомые, да даже тот же Серега. Нагрянуть ни с того ни с сего после работы, и начисто испортить романтический вечер, который они с Дашей приберегли только друг для друга.
Он прекрасно знал, что для Даши Женька был чем-то гораздо большим. Слишком уж часто они разговаривали о чем-то, понятном лишь им двоим — обсуждали фотографии, фильмы, да все что угодно. Всегда знал, но до сего момента никогда не ревновал. Он ведь и сам любил посидеть в кафе с потенциальным клиентом, при условии что этот клиент был красивой и интересной девушкой. Ни к чему не обязывающая встреча — просто беседа о чем-то и ни о чем.
Это было нормально.
И то, что Даша проводила время с Женькой — тоже было нормально.
До сегодняшнего дня!
До FV!
После того, как все это закрутилось в бешеный водоворот, после того, как Медянск стал опасной зоной, а жизнь стала разваливаться на части у него на глазах, Женька, вдруг, стал не просто другом. Он стал лидером их компании — единственным, ко мог быстро найти единственно-верное решение. Он не позволил им ехать в Медянск, когда первый раз накатила волна потери сознания, и тем самым почти наверняка спас им жизни. Он был единственным, кто не запаниковал, когда пришелец выбрался из Марины, и не исключено что снова спас их всех — и уж точно спас тогда Серегу, на которого хотела броситься эта тварь.
И когда в санаторий нагрянули бандиты — он вышел им навстречу. О том, что произошло там, и как Женька за несколько секунд превратил четырех крепких мужиков в кровавое месиво, выжал словно половые тряпки, Леха не хотел думать. Но в одном он не сомневался — Женька опять спас им жизни!
А потому он не стал больше спорить, когда Женька велел садиться в машину и уезжать. После всего происшедшего он не сомневался, если Женька говорит, что так надо — значит так действительно надо. За эти несколько дней он стал другим — чувствовал опасность на расстоянии, порвал на куски мародеров. И Леха был благодарен ему за все…
Но сейчас, когда его жена говорила о нем с такой тоской, с такой надеждой на новую встречу, в Лехиной душе полыхнула ревность. А следом за ней пришла и ярость. При чем ярость, направленная не на Женьку, а на Дашу.
Да как она смеет? Как может думать о нем, ведь он…
— … Он бросил нас! — Леха не сразу осознал, что произнес эти слова вслух.
— Не бросил, а оставил. Я много думала о том, что случилось за последние дни… Ты знаешь, сколько раз он спас нам жизни? Он отговорил нас ехать в Медянск…
— Да знаю, я, знаю! — зло ответил он. — Сам об этом думал. Женька у нас герой!
— А ты заметил, как он изменился? Стал жестче, сильнее.
— И что? Он бросил нас! Тебя, меня, Аню!
— Просто он понял, что сделал для нас все, что мог! Его помощь нам больше не нужна. Медянск далеко, пришельцы — тоже. Нам осталось только добраться до первого поста ГАИ, и все! А в Медянске остался кто-то, кому он должен помочь. Но я уверена, он найдет нас.
— А ты хочешь этого?
Даша взглянула на него. Внимательно, как умела смотреть только она, читая в его глазах его мысли, видя даже больше, чем видел в себе он сам.
— Да, хочу, — наконец ответила она. — Он мой друг. Да и твой, кажется, тоже.
Ярость клокотала уже в горле, грозя выплеснуться наружу. Нет, это была уже не ярость, ненависть! Захотелось отпустить руль, повернуться к Даше и сжать обеими руками ее горло! И душить, покуда либо ее глаза не закроются навсегда, либо машина не съедет с дороги и не врежется куда-нибудь, и тогда — лотерея! Кто-то из них погибнет, а кто-то — нет! Может быть умрут все, а он останется в живых, или наоборот — он вылетит через лобовое стекло и врежется головой в ближайшее дерево, а всем остальным — хоть бы хны!
Убить! Снова, как несколько дней назад, это слово проскользнуло в сознании, приятно охладив разгоряченный яростью разум. Как тогда, когда он подумал о том, что хорошо бы убить того мента, привязавшегося к Даше с вопросами о том, она ли проломила череп своему клиенту, напавшему на нее.
Убить Дашу, чтобы доказать ей, что ее любимый герой Женька не явится к ней на помощь! Развернуться назад, найти и убить самого Женьку, чтоб неповадно было очаровывать чужих жен!
Убить!
Убить!
Убить!
Ему стало страшно. Страшно собственных мыслей. Как он мог даже на секунду представить, как его руки смыкаются на шее Даши? Как он мог вообразить, как сбивает машиной Женьку, несколько раз за последние дни спасшего ему жизнь? Что же он за человек такой, раз в его сознании рождаются такие мысли, относительно самых дорогих ему людей?