е, яичках, тканях груди (как у мужчин, так и у женщин) и во всей коже. На коже появляются красные пятна, называемые петехиями, которые представляют собой кровоизлияния под кожей. Эбола атакует соединительную ткань с особой свирепостью; она размножается в коллагене, главном составляющем белке ткани, соединяющей органы между собой. (Семь белков Эболы каким-то образом поглощают структурные белки организма.) Таким образом, коллаген в организме превращается в кашицу, а нижние слои кожи отмирают и разжижаются. Кожа покрывается множеством крошечных белых волдырей вперемежку с красными пятнами, известными как макулопапулярная сыпь. Эту сыпь сравнивают с пудингом из тапиоки. На коже появляются спонтанные разрывы, и из них льется геморрагическая кровь. Красные пятна на коже растут, распространяются и сливаются, превращаясь в огромные спонтанные синяки, а кожа становится мягкой и мясистой и может оторваться, если на нее хотя бы немного надавить. Изо рта идет кровь, кровоточат десны, могут быть кровоизлияния из слюнных желез – кровоточит буквально каждое отверстие в теле, независимо от того, насколько оно маленькое. Поверхность языка становится ярко-красной, а затем отваливается и проглатывается или выплевывается. Говорят, что терять поверхность языка невероятно больно. Приступы черной рвоты также могут оторвать кожу языка. Задняя стенка горла и слизистая оболочка дыхательного горла также могут отслоиться, и мертвая ткань скользит вниз по дыхательному горлу в легкие или откашливается с мокротой. Сердце кровоточит внутрь себя; сердечная мышца размягчается, и в камерах происходят кровоизлияния. Когда сердце бьется, кровь выдавливается из сердечной мышцы и заполняет грудную полость. Мозг засоряется мертвыми кровяными клетками, это состояние известно как слипание мозга. Эбола поражает оболочку глазного яблока, и глаза могут наполниться кровью: от этого можно потерять зрение. Капельки крови выступают на веках: можно плакать кровью. Кровь из глаз стекает по щекам и отказывается сворачиваться. Может произойти инсульт полушария мозга, при котором парализуется вся сторона тела, что в случае лихорадки Эбола неизбежно приводит к летальному исходу. Даже тогда, когда внутренние органы забиваются свернувшейся кровью, кровь, вытекающая из тела, не может свернуться; она напоминает сыворотку, которую выжимают из творога. В крови отсутствуют свертывающие факторы. Если поместить жидкую кровь с эболавирусом в пробирку и рассмотреть ее, вы увидите, что кровь разрушена. Красные клетки сломаны и мертвы. Кровь выглядит так, будто ее измельчили в электрическом блендере.
Эбола убивает большое количество тканей, пока хозяин еще жив. Она вызывает ползучий пятнистый некроз, который распространяется по всем внутренним органам. Печень вздувается и желтеет, начинает разжижаться, а затем распадается на части. Трещины проходят по всей печени и глубоко внутри нее, и она полностью умирает и гниет. Почки забиваются сгустками крови и мертвыми клетками и перестают функционировать. Когда они отказывают, невыведенная моча отравляет кровь. Селезенка превращается в огромный плотный сгусток крови размером с бейсбольный мяч. Кишечник может полностью наполниться кровью. Слизистая оболочка кишечника отмирает и отслаивается в просвет кишечника, откуда она исторгается вместе с большим количеством крови. У мужчин раздуваются и становятся черно-синими яички, сперма заражается Эболой, и может появиться кровотечение из сосков. У женщин половые губы становятся синими, бледными и выпуклыми, и может наблюдаться массивное вагинальное кровотечение. Для беременной женщины вирус катастрофичен: происходит самопроизвольный аборт, и ребенок обычно заражается вирусом Эбола, рождаясь с красными глазами и кровоточащим носом.
Эбола разрушает мозг сильнее, чем Марбург, и жертвы Эболы нередко во время завершающего этапа впадают в эпилептические конвульсии. Конвульсии – это генерализованные сильнейшие судороги: все тело дергается и трясется, руки и ноги дергаются, а глаза, иногда кровоточащие, закатываются внутрь. Человек с тремором и в конвульсиях может измазать или забрызгать кровью все вокруг. Возможно, это эпилептическое разбрызгивание крови является одной из стратегий успеха Эболы: она заставляет умирающую жертву биться в яростных припадках, повсюду разбрызгивая кровь и давая таким образом вирусу шанс перейти к новому носителю – своего рода передача через размазывание.
Эбола (как и Марбург) размножается так быстро и мощно, что инфицированные клетки организма становятся похожими на кристаллы из вирусных частиц, собранных в блоки. Эти кристаллы – выводки вируса, готовящиеся вылупиться из клетки. Они известны как кирпичи. Кирпичи, или кристаллы, сначала появляются около центра клетки, а затем мигрируют к поверхности. Когда кристалл достигает клеточной стенки, он распадается на сотни отдельных вирусных частиц, которые, подобно волосам, прорастают сквозь клеточную стенку и уплывают в кровоток носителя. Вылупившиеся частицы Эболы цепляются за любые клетки организма, попадают внутрь них и продолжают размножаться. Они размножаются до тех пор, пока участки ткани по всему телу не заполняются кристаллоидами, из которых вылупляются все новые и новые частицы Эболы. Эти частицы попадают в кровоток, и усиление неумолимо продолжается, пока в капле крови носителя не окажется 100 млн отдельных вирусных частиц.
После смерти труп внезапно разрушается: внутренние органы, которые были мертвы или частично мертвы в течение нескольких дней, уже начали растворяться, и происходит своего рода шоковое расплавление. Соединительная ткань, кожа и органы трупа, уже усеянные мертвыми пятнами, нагретые лихорадкой и поврежденные шоком, начинают разжижаться, и вытекающие из трупа жидкости насыщаются частицами вируса Эбола.
Когда все было кончено, пол, стул и стены в больничной палате сестры М.Е. были залиты кровью. Один из тех, кто видел комнату, сказал мне, что после того как ее тело увезли на похороны (завернутое во множество простыней), никто в больнице не осмеливался войти в палату, чтобы убраться в ней. Медсестры и врачи не хотели прикасаться к крови на стенах и откровенно боялись вдыхать воздух в палате. Поэтому комната была закрыта и заперта на ключ, и так продолжалось несколько дней. То, как палата выглядела после смерти монахини, могло вызвать в некоторых умах один или два вопроса о природе Высшего Существа, а для людей, не склонных к теологии, кровь на стенах могла служить напоминанием о сущности природы.
Никто не знал, что убило монахиню, но было ясно, что это был размножающийся агент, а признаки и симптомы болезни непросто было спокойно воспринимать. Спокойствию не способствовали и доходившие из джунглей слухи о том, что целые деревни выше по течению реки Конго вымирают. Эти слухи не были правдой. Вирус поражал семьи выборочно, но никто этого не понимал, потому что поток новостей с верховьев реки был перекрыт. Врачи больницы в Киншасе исследовали случай монахини и заподозрили, что причиной ее смерти мог стать марбургский агент или что-то подобное ему.
Затем у сестры Э.Р., монахини, сопровождавшей сестру М.Е. на пути в Бумбу и в полете до Киншасы, проявилась l’epidemie. Ее поместили в отдельную палату в больнице, где она начала умирать с теми же признаками и симптомами, которые предшествовали смерти сестры М.Е.
В больнице Нгалимы работала молодая медсестра по имени Майинга Н. (ее имя было Майинга, а фамилия – Н.). Медсестра Майинга ухаживала за сестрой М.Е., когда та умирала в окровавленной комнате. Кровь или черная рвота монахини могла попасть на нее. В любом случае у медсестры Майинги появились головная боль и усталость. Она знала, что заболевает, но не хотела признаваться себе в этом. Она происходила из бедной, но честолюбивой семьи и получила стипендию, чтобы поступить в колледж в Европе. Ее беспокоила вероятность того, что, если она заболеет, ей не разрешат выехать за границу. Когда у нее разболелась голова, она оставила работу в больнице и исчезла. Она пропала из виду на два дня. Все это время она ездила в город, надеясь получить разрешение на поездку до того, как ей станет плохо. В первый день своего исчезновения – это было 12 октября 1976 года – она провела целый день в очередях в офисах заирского Министерства иностранных дел, пытаясь привести в порядок свои бумаги.
На следующий день, 13 октября, ей стало хуже, но, вместо того чтобы сообщить об этом на работу, она снова отправилась в город. На этот раз она взяла такси до самой большой больницы в Киншасе – госпиталя Мама Йемо. Теперь, когда головная боль стала невыносимой, а боль в животе усилилась, она, должно быть, ужасно испугалась. Почему она не обратилась в больницу Нгалима, где работала и где врачи могли бы о ней позаботиться? Должно быть, это был случай психологического отрицания. Она не хотела признаваться даже самой себе, что заразилась. Может быть, она надеялась, что подхватила малярию. Поэтому она отправилась в госпиталь Мама Йемо, последнее пристанище для городской бедноты, и провела несколько часов в приемном покое, набитом оборванцами и детьми.
Я представляю ее себе – медсестру Майингу, источник вируса в холодильниках армии Соединенных Штатов. Это была приятная, спокойная, красивая молодая африканка лет двадцати, в расцвете сил, с будущим и мечтами, надеющаяся, что с ней не произойдет то, что на самом деле случилось. Говорят, что родители очень любили ее, что она была для них зеницей ока. Теперь она сидит в палате скорой помощи в Мама Йемо среди больных малярией, среди оборванных детей с раздутыми животами, и никто не обращает на нее внимания, потому что у нее только головная боль и красные глаза. Возможно, глаза у нее покраснели от слез. Врач делает ей укол от малярии и говорит, что с такой болезнью она должна быть в карантине. Но в карантинном отделении госпиталя Мама Йемо нет места, поэтому она выходит из больницы и ловит еще одно такси. Она просит водителя отвезти ее в другую больницу, в университетскую больницу, где, возможно, врачи смогут ее вылечить. Но когда она приезжает в университетскую больницу, врачам не удается найти у нее ничего плохого, кроме, возможно, каких-то признаков малярии. Ее головная боль усиливается. Она сидит в приемной этой больницы, и когда я пытаюсь представить ее там, я почти уверен, что она плачет. Наконец она делает единственное, что ей остается. Она возвращается в больницу Нгалиема и просит принять ее в качестве пациента. Ее поместили в отдельную комнату, и там она впала в летаргию, а лицо ее застыло в маске.