В середине 90-х годов датские ученые нашли 6800 человек, заразившихся мононуклеозом в подростковом возрасте в 60-х и 70-х годах, отыскав их имена в национальной базе данных о рассеянном склерозе[460]. У тех людей, которым в подростковом возрасте был поставлен диагноз «мононуклеоз», риск развития рассеянного склероза в зрелом возрасте был в три раза выше по сравнению с теми, у кого такого диагноза не было. Вскоре наличие этой связи подтвердили другие ученые. В Великобритании наличие мононуклеоза в четыре раза увеличивало риск развития рассеянного склероза через десять лет[461]. В Соединенных Штатах Америки в группе медсестер, за которыми ученые вели наблюдения в 70-х годах, заражение мононуклеозом удваивало риск рассеянного склероза[462]. Особенно важно то, что по сравнению со счастливчиками, которым удалось избежать заражения вирусом Эпштейна — Барр, мононуклеоз повышал риск развития рассеянного склероза в двадцать раз[463]. Создавалось впечатление, что рассеянный склероз не развивается без предварительного заражения этим вирусом.
Эта сильная корреляция вызывает тревогу по нескольким причинам. Во-первых, вакцины от EBV не существует. Во-вторых, если позднее заражение этим вирусом повышает риск развития рассеянного склероза, тогда по мере уменьшения размера семьи, распространения концепции личного пространства и дальнейшего улучшения общей гигиены будет увеличиваться количество людей, подверженных развитию рассеянного склероза. Например, более чем у трети датских подростков все еще не было EBV в пубертатном возрасте. Заражение этим вирусом как минимум отчасти объясняет закономерности распространения рассеянного склероза по этническому и социально-экономическому признакам. Так, в Великобритании распространение мононуклеоза (а также рассеянного склероза) подчинялось следующей схеме: обитатели северных районов Великобритании чаще заражались мононуклеозом, чем жители южных; у богатых это заболевание встречалось чаще, чем у бедных, а коренные британцы болели им чаще, чем иммигранты[464]. Складывается явно парадоксальная ситуация: либеральная идея о создании более эгалитарного общества, в котором всем будут доступны лучшие условия жизни, как это ни прискорбно, способствует распространению инфекционного мононуклеоза и рассеянного склероза.
Как мирный вирус может спровоцировать серьезный кризис?
Одна старая теория относительно аутоиммунных заболеваний гласила, что вторгающиеся в организм человека вирусы и бактерии маскируются под человеческие ткани, чтобы обойти иммунный надзор. Однако ваша иммунная система, не желая, чтобы ее обыграли, отследила их, а затем, подобно собаке, которая гоняется за своим хвостом, случайно начала преследовать некоторые части самой себя. Таким было одно из объяснений вирусного характера рассеянного склероза, однако, когда ученые попытались выделить вирусные белки из очагов поражения, они получили противоречивые результаты: одни заявляли, что выделили частицы вируса, тогда как другие отрицали их существование[465].
Более тонкая теория гласила, что вирус нарушает равновесие иммунной системы. В конце концов, белые кровяные клетки, действие которых направлено на собственные ткани (аутоиммунные клетки), — это, как мы уже видели, естественные и здоровые клетки. Они помогают ловить вышедшие из-под контроля раковые клетки, восстанавливать ткань и защищать организм. Как правило, регуляторные Т-клетки сдерживают аутоиммунные клетки до тех пор, пока в них не появится необходимость. Возможно, вирус нарушает этот баланс. На самом деле вирус Эпштейна — Барр связан с развитием других аутоиммунных заболеваний, таких как ревматоидный артрит (мучительная болезнь суставов), а также тяжелое поражение иммунной системы, известное как системная эритематозная волчанка. Если этот вирус действительно выводит иммунную систему из состояния равновесия, тогда можно ожидать развития других аутоиммунных заболеваний такого рода.
Кроме того, взаимодействие EBV с иммунной системой носит провоцирующий характер — в буквальном смысле. Этот вирус относится к семейству вирусов герпеса. В переводе с греческого herpes означает «ползучий». Подобно другим родственным вирусам, таким как вирус ветряной оспы или простой герпес, вызывающий пузырьковый лишай, EBV остается в организме человека на всю жизнь. Однако в то время как вирус ветряной оспы скрывается в сенсорных нервах, подключенных к коже, а вирус простого герпеса тихо оккупирует нейроны, ведущие к поверхности слизистой оболочки вокруг рта и половых органов, вирус Эпштейна — Барр направляется непосредственно в центр иммунной системы.
Этот вирус захватывает В-клетки (лимфоциты, вырабатывающие антитела), и навсегда закрепляется в особой подгруппе — В-клетках памяти. При нормальных условиях именно эти клетки обеспечивают пожизненную иммунную защиту, скажем, после вакцинации. В-клетки памяти запоминают старых врагов и отражают их атаку, если те опять появляются. Вирус Эпштейна — Барр проникает в этих долговечных стражей, меняя их структуру, чтобы они сопротивлялись саморазрушению. А затем, когда другие иммунные клетки начинают беспокойно метаться, зная, что происходит нечто подозрительное, но не имея возможности установить причину, EBV затихает и остается в латентном состоянии на протяжении десятков лет.
Как видите, такое вторжение в сердце иммунной системы действительно может нарушить общий баланс. Однако, строго говоря, эта модель не указывает на EBV как на причину аутоиммунных заболеваний. Этот вирус не создает аутореактивные клетки (хотя кое-кто утверждает, что происходит именно так). EBV скорее развивает, усиливает и некоторым образом меняет эти клетки. Это важное различие. Тогда как гельминты и другие «старые друзья» совершенствуют регуляторные аспекты иммунной системы, EBV, по всей вероятности, усиливает склонность к агрессии.
Как и следовало ожидать, эти выводы побудили некоторых исследователей задуматься, не являются ли эти отношения мутуалистическими. Вирусы герпеса специфичны по отношению к хозяину, а вирус Эпштейна — Барр, по всей вероятности, сопровождает нас с тех самых пор, как мы вышли из Африки и расселились по другим континентам. Этот вирус по-прежнему заражает более 95% населения планеты к 35-летнему возрасту. Может ли вирус, получивший столь повсеместное распространение во времени и в пространстве (помимо детей и подростков в развитых странах), приносить нам какую-то пользу?
Запуск иммунной системы
В начале нового тысячелетия большинство ученых отказались от мысли, что классические детские инфекции (такие, как корь, свинка и различные респираторные вирусы) объясняют так называемую гигиеническую гипотезу, которая гласит, что младшие братья и сестры, а также дети, посещавшие детский сад, меньше подвержены аллергическим заболеваниям. Сформировался своего рода консенсус в отношении того, что на самом деле острая инфекция, особенно вызванная респираторными вирусами, повышает риск развития аллергических заболеваний. В начале 2000-х внимание сместилось в сторону непатогенных микробов, обитающих в коровниках, переполненных квартирах и, возможно, в детских садах. Затем появились данные, свидетельствующие, что паразиты могут защищать от аллергии.
Безусловно, история нашего взаимодействия со множеством вирусов весьма длинна. В середине 2000-х Каролин Нильссон и ее коллеги из Каролинского института в Швеции обратили внимание на то, что у детей, заразившихся вирусом Эпштейна — Барр в раннем детстве, риск развития аллергии в три раза ниже, чем у их ровесников, не инфицированных им. Эта связь была настолько сильной, что ее невозможно было игнорировать, поэтому Нильссон организовала проспективное исследование. Вместе с коллегами она наблюдала за 219 детьми с момента рождения до пятилетнего возраста[466]. Цель этого исследования состояла в том, чтобы определить, как меняется иммунная система детей в случае заражения вирусом Эпштейна — Барр.
К пятилетнему возрасту вирусом EBV заразились около двух пятых детей, принимавших участие в исследовании, а это значит, что у большинства детей не было этого вируса. Проанализировав такие факторы, как кормление грудью, посещение детского сада, аллергия у членов семьи, а также другие переменные, присутствующие в случае аллергических заболеваний, ученые пришли к такому же выводу: у детей, заразившихся EBV до двух лет, как уже было отмечено, риск развития аллергии в пятилетнем возрасте был в три раза ниже по сравнению с неинфицированными членами контрольной группы. Проспективный характер исследования Нильссон пролил свет на еще один поразительный аспект инфицирования: если дети заражались этим вирусом после двух лет, риск развития аллергии увеличивался у них почти в пять раз. Заражение EBV в позднем младенческом и детском возрасте существенно увеличивало риск развития аллергических заболеваний.
Кто-то может возразить, что EBV не был решающим фактором, а также что этот вирус был всего лишь признаком наличия другого микроорганизма из числа тех, которые обитают в изобилующих слюной домах. Однако Нильссон заметила также, что после инфицирования EBV меняется работа иммунной системы. По всей вероятности, иммунная система пытается справиться с вирусом, что приводит в итоге к активации регуляторных цепей. Нильссон предположила, что в зависимости от того, когда иммунная система испытывает этот всплеск активности, она может либо предотвращать, либо закреплять аллергические заболевания. У маленьких детей, иммунная система которых еще не начала запоминать пылевых клещей и другие аллергены, вирусная стимуляция предотвращает формирование такой памяти. Однако у детей, иммунная система которых уже начала распознавать белки в окружающей среде, вирус EBV еще больше углубляет такую память. Если позаимствовать термин Мартина Блейзера (который он сам позаимствовал у бактериолога середины ХХ столетия Теодора Розбери), вирус Эпштейна — Барр является