— Ого, — выдохнула подносчица, не особо, впрочем, удивившись. Она уже привыкла, что "здесь" регулярно происходит что-нибудь удивительное и невиданное. Вот, например, шагающая машина высотой с пятиэтажку. Почему бы и нет, в конце концов?
Машина была двуногой, походила на гибрид курицы и черепахи. Могучие "ноги", в которых, кажется, имелось многовато суставов, несли широкий приплюснутый корпус наподобие гипертрофированного плечевого пояса атлета. Из корпуса торчала кабина, благодаря которой машина и в самом деле походила на ящера, опустившего морду перед броском на жертву. Мощные "руки" не имели пальцев или чего-то похожего, это были скорее манипуляторы для размещения орудийных батарей.
Искусственное чудище казалось одновременно и медлительным, и опасным. В его движениях чувствовалась хищная плавность, как у тираннозавра из спилберговского фильма, где еще кого-то съели прямо на унитазе. Машина гремела железными "башмаками", оставляя на бетоне глубокие вмятины с мелкой сетью трещин, из сочленений вырывались струи пара или какого-то газа, на "плечах" крутились фонари, похожие на габаритные огни. Каждая часть удивительного механизма звучала по-своему, а все вместе они создавали басовитую мелодию, похожую на ритмичное дыхание. Над и позади машины воздух явственно колебался, наверное, там шел выхлоп от работающих двигателей.
Гигант вполне целеустремленно шел к поезду, и на мгновение Ольге показалось, что сейчас машина перешагнет через вагон… нет, все-таки "ножки" коротковаты. Меха-Годзилла, будто подслушав мысли балллонщицы, немного присела, так что Ольга подумала: сейчас перепрыгнет! И снова ошиблась — машина просто меняла курс. Девушка посмотрела вслед чудищу страшному, убедилась, что действительно, на железной заднице пышут жаром решетки гигантских радиаторов. Должно быть, там по-настоящему жарко…
Ольга сгорбилась, словно это могло уберечь джоули собственного тепла. Захотелось пробежать рядом с шагателем, забраться на него и погреться о теплый, наверное, даже горячий металл. Ольга вздохнула и пошла к третьему вагону, где еще ни разу не бывала.
Третий ничем не отличался от первого, второго и прочих, такая же громада в два с половиной этажа, откидывающаяся аппарель для техники, узкие бойницы окошек с заслонками. Ольга вскарабкалась по трапу с тонкими перилами, стукнула в дверь. Ничего не произошло. Стукнула еще раз, с тем же результатом. Когда баллонщица занесла руку в третий раз, недовольно кривя губами, вдруг что-то щелкнуло, и дверь сказала:
— Входи.
Ольга качнулась и едва не упала от неожиданности с высоты двух метров.
— Входи, — с той же механической интонацией повторил скрытый динамик.
Девушка мотнула головой и с усилием повернула рычаг.
Третий вагон, судя по убранству, предназначался для технического обслуживания. Здесь не было машин и огненно-химических принадлежностей, зато приборы громоздились как археологические слои, буквально один на другом, все разные и каждый будто собирали вручную, из того, что попадется, без чертежа и шаблона. Это настолько походило на мастерскую Дженнифер Вакруфманн, что Ольга поначалу даже не удивилась, когда обнаружила саму Дженнифер.
— Здравствуй, — сказала "шестеренка".
— Привет, — ответила девушка, думая о своем. — А кто здесь меня… Ой!
Впервые за три дня, минувшие после казни Пыхаря, Ольга почувствовала себя живой. Она искренне — совсем как близкому другу — обрадовалась металлической женщине, которая не считала себя женщиной.
— Привет! — Ольга хотела даже прыгнуть на Дженнифер и покрепче обнять от избытка чувств (к тому же механичка была теплой), но сдержалась. Очень кстати (или наоборот, некстати) сердце уколола игла подозрительного недоверия — чистильщики тоже казались приличными людьми, пока не выяснилось, что у них действительно в порядке вещей жечь живых людей. Кто знает, что выкинет "шестеренка"?
— Хвала Омниссии, мы снова встретились, — Вакруфманн обозначила церемонный поклон, а затем синусоидальная линия на экранчике, заменявшем механистке рот, сложилась в улыбку. — Я рада.
После уроков Священника Ольга уже знала, что Омниссия, он же Бог-Машина есть одна из ипостасей Императора. Ему поклоняется каста специальных технических жрецов, которым — и больше никому — дозволено профессионально работать с техникой сложнее трактора. Вакруфманн была одной из них.
— Но как… что ты здесь?.. — девушка развела руками, не сумев найти правильные слова.
— Ваш поезд в недостойном состоянии, — объяснила жрица. — Много работы, повышенный износ, малочисленный персонал. Духи машин печальны и слабы. Я зажгу ярче свет Омниссии.
— Это хорошо! — баллонщица все же решила, что это скорее добрая новость. — Я рада!
— Я тоже.
Теперь Ольга, наконец, могла рассмотреть жрицу механического бога внимательно и без спешки. Механистка (а может механисса или черт его знает, как там правильно) была чуть выше земной девушки. Детали ее сложения (хотя наверное правильнее сказать конструкции) разглядеть не получалось из-за простого красного балахона, ниспадающего до пят. С одной стороны вид жрицы вызывал улыбку и прочные ассоциации с детским кино — металлические руки и голова казались нарочито простыми, ни маркировок, ни сложных соединений и деталей как, например, у терминатора. Гладкий металл и стекло, заполированные швы, гофрированная резина в суставах, прямо какой-то Железный Дровосек, только небольшой и очень аккуратно сделанный. С другой… пластика Дженнифер, едва заметная инерция движений, легкий скрип металла под ногами, свидетельствующий о солидном весе, все это было крайне далеко от игрушки и киношного реквизита.
А еще, насколько помнила девушка, где-то под плащом скрывается щупальце с когтями, которое очень ловко прожигает мозги.
— Ты починила, этот… как его… — Ольга сморщилась, пытаясь вспомнить.
— Гиперзвуковой резак с рабочей частью из магнитострикционного материала, — уточнила Дженнифер. — Нет, я демонтировала основу и заменила его на акустическую отвертку. И еще я привезла с собой магнит.
— Да, точно, второй же магнит, — улыбнулась Ольга.
— Садись, — Дженнифер показала на клубок проволоки с торчащими палками. Ольга сначала не поняла, затем наклонила голову и поняла, что под определенным углом вязанка смахивает на стул.
— Так это ты меня вызвала? — спросила девушка, осторожно садясь. "Стул" выглядел подозрительно и опасно, казалось, что в любую секунду в тощий зад воткнется острый конец проволоки.
— Да. Я провожу инвентаризацию. Оцениваю эффективность молитв и последовательность ритуалов. Нашла в логах запись о хирургической операции. Базовые аугментации послушников не отличаются выдающимся качеством. Вероятно, твоя функциональность частично восстановлена, однако сопровождается дискомфортом и побочными эффектами. Это так?
— Да, — Ольга хотела всхлипнуть в приступе саможалости, но сдержалась. — Больно. Все время больно. И давит на глазницу. И чешется.
— Я так и думала.
Дженнифер нависла над сидящей пациенткой и вдруг замерла, издавая модулированное жужжание. Линия "рта" запрыгала острыми пиками. Ольга съежилась, подозрительно глядя на жрицу.
— А что ты делаешь? — осторожно спросила девушка спустя минуту или две.
Дженнифер пожужжала еще немного и внезапно ответила:
— Молюсь.
— А я думала, проверяешь глаз, — разочарованно протянула пациентка.
— Это одно и то же, — бодро уточнила жрица и коснулась висков Ольги теплыми твердыми пальцами. — Сохраняй неподвижность. Говорить можно.
— Одно и то же?..
— Да. Мы служим Омниссии, и наша служба есть работа. Все, что делается с почтением и уважением, есть служение Машине, всякая молитва Ему есть деяние во славу Его.
Ольга не очень поняла эту тираду, но рискнула уточнить:
— И когда я включаю свет, я тоже молюсь… Машине?
— Нет. Ты просто включаешь свет. Но когда нужно починить реостат, это молитва, воплощенная в действии. Или действие, которое само по себе есть молитва. Сложно объяснить, — вдруг пожаловалась Вакруфманн. — Человеческий язык очень беден. Скудный набор символов, ограниченный понятийный аппарат.
Ольга подумала, что вроде ничего сложного, все звучит логично и вполне в русле всеобщей повернутости на религии. Но решила оставить соображение при себе и уточнила:
— Я ничего не чувствую. Так и должно быть?
— Да.
— А что там?
— Грубая работа. Старательная, но безыскусная. Низший уровень поклонения, функциональность без изящества и красоты.
— Красоты… — повторила девушка. — А я думала, у вас не про красивое…
— Кого ты имеешь в виду, говоря "у вас"? — Вакруфманн по-прежнему касалась ольгиной головы.
— Ну… вас, тех, кто служит Омниссии.
— Мы любим красоту. Мы ценим красоту, — Ольге показалось, что синтетический голос жрицы стал чуть жестче и строже. — Но это другая красота. Она во многом совпадает с пониманием обычных людей, не благословленных Омниссией, однако выходит далеко за рамки этого понимания.
И снова Ольга хотела возразить, но девушка буквально схватила себя за язык.
Дженнифер убрала руки, выпрямилась, глядя на девушку зелеными окулярами.
— Микродвижения мышц лица и шеи свидетельствуют о проговариваемых словах. Ты хочешь что-то сказать, однако молчишь. Из этого я заключаю, что ты полагаешь слова неуместными. Как правило, люди молчат из соображений такта или страха. Возникшая между нами эмоциональная связь определяет более низкий порог коммуникативных допущений. Таким образом, я полагаю, ты хочешь что-то сказать, но боишься. Это связано с публичной казнью дезертира, состоявшейся три дня назад?
Ольга упрямо сжала губы, решив для себя, что в прикрытый рот муха не залетит.
Дженнифер издала странный высокий писк, немного похожий на звуки модема из фильма "Хакеры". Откуда-то сверху опустились сразу два сервочерепа. Один вполне традиционный, с красной линзой и смешными ручками. Второй посерьезнее, с длинным кабелем и батареей инструментов, подозрительно смахивающих на хирургические. Из-за спины жрицы, цокая металлическими подковками, вышел несуразный робот, похожий на вешалку. Именно робот, а не сервитор, что было весьма необычно.