— Сейчас я помогу. Будет лучше, — пообещала Дженнифер.
— Я смогу видеть нормально? — с надеждой спросила девушка.
— Если ты имеешь в виду "как прежде" — нет.
Ольга разочарованно выдохнула.
— Функциональность будет доведена до восьмидесяти шести процентов относительно исходного состояния глаза. Также станут доступны некоторые специальные возможности. О них я расскажу потом.
Робот-вешалка подступил ближе и неожиданно крепко взял голову пациентки в захват, фиксируя для операции. Черепа опустились ниже, кровожадно щелкая и дергая лапками. Ну, во всяком случае, Ольге почудилась кровожадность, очень уж зловещими казались летающие головы.
— Не бойся, — посоветовала Вакруфманн.
— А может укол? — робко предложила пациентка.
— Будет, — твердо пообещала жрица. — Кстати, сказанное "не бойся" относилось не только к ожиданию физической боли.
Девушка помолчала, не зная, что тут можно сказать. Вешалка усилила металлическую хватку, но без жесткости. Затем последовал неожиданный укол под больной глаз. Ольга дернулась и вскрикнула.
— Анестезия, — сообщила Вакруфманн. — Устраняет боль.
— Спасибо, — проворчала пациентка. Боль не исчезла, скорее, чуть отдалилась, ушла даже не на второй план, а еще дальше. Теперь она воспринималась как длящийся комариный укус, вроде и не болит, однако весьма и весьма неприятно.
— Я повторю, не бойся.
С этими словами Дженнифер снова начала гудеть, на сей раз исчезающе тихо, как-то успокаивающе и мягко. Ольге вспомнилось (и сразу забылось) давным-давно услышанное слово "инфразвук".
— О чем ты, — буркнула девушка, прислушиваясь к собственному состоянию. Комариное жало словно таяло, растворялось под мягким давлением вколотого препарата и гудения жрицы. Вокруг поврежденной глазницы разливалось тепло, оно уходило дальше под череп, будто обволакивая мозги. Мысли очищались, становились удивительно ясными.
— Оценивая твой поведенческий шаблон и реакции, я прихожу к выводу, что твоя родина относится к среднеразвитым мирам, где почитание Императора выражено слабо, а Омниссию не чтут вовсе.
— Император защитит! — Ольга среагировала уже заученно, изобразив аквилу. — Люблю его всем сердцем! Он отец всех людей, податель благ и милосердный покровитель!
"А еще кровожадный мертвец, чтоб он провалился в ад вместе со всеми почитателями".
Но Дженнифер будто и не услышала энергичное признание в любви к божеству Империума.
— На людей такого рода встреча с более энергичными формами поклонения Богу-Императору человечества оказывает деморализующее впечатление, — жрица помолчала и добавила, видимо в пояснению — Угнетающее.
— Я знаю, что такое "деморализованный", — новая, просветленная Ольга легко вспоминала слова, которые давно забылись. Хотелось поговорить с умным человеком, пусть даже он стальной и весит два центнера. Но было все-таки страшновато.
— Я чту Императора! — на всякий случай повторила она. — И, наверное, Омниссию тоже, ведь он один из обликов… или ликов… в общем, он тоже часть Императора. Или сторона Императора…
Ольга окончательно запуталась и смутилась, но жрица не казалась обиженной или сердитой.
— Это нормально, — успокоила Вакруфманн. — Концепция нескольких ипостасей цельной и непостижимой силы непроста для понимания. Я понимаю, что ты хочешь сказать, я испытываю признательность за уважение, которое ты высказала Омниссии. Но вернемся к прежнему вопросу. Повторю: не бойся. Я не собираюсь делать ничего, что навредило бы тебе и тем более привело к наказанию или смерти.
Только сейчас Ольга вдруг сообразила, что не чувствует половины лица, причем строго по срединной линии, проходящей через нос. Вообще не чувствует, причем это случилось исподволь, незаметно. Девушка удобнее откинулась на проволочном сидении, издав облегченный вздох. Ей было решительно хорошо и спокойно, а также тепло и безопасно. Ольга на всякий случай с подозрением глянула на собеседницу.
— Точно не собираешься? — строго уточнила пациентка.
— Точно, — пообещала Дженнифер.
— Ну, хорошо, — согласилась Ольга и еще раз выдохнула, наслаждаясь ощущением теплого воздуха, омывающего небо и язык. Вдыхать было приятно, выдыхать еще лучше. Каждый глоток воздуха будто прочищал легкие, вытягивал из тела боль и усталость. А если сосредоточиться на процессе, то можно было почувствовать, как вдох устремляется дальше, чуть ли не до пяток, расширяя на своем пути мельчайшие капилляры.
— А зуб дашь? — подозрение почти растаяло, но все же осталось где-то на самом краешке сознания.
— У меня нет зубов, — честно призналась Дженнифер. — И вообще голосового аппарата. Давно избавилась от него. Это неудобно и непрактично.
— Но как же ты ешь? — поразилась девушка.
— Я не ем. Моя биологическая часть нуждается в питательных веществах, но я получаю их в концентрированном виде и с оптимизацией под персональный метаболизм.
— Ой, бедная… — огорчилась пациентка. — Ты и пожрать то нормально не можешь.
Затем она подумала, что "жрать" — не то слово, которое следует использовать в приличном обществе, хихикнула и прикрыла рот ладонью. — Извини.
— Все в порядке, — обнадежила Дженнифер. — Достоинства диффузионного питания на сторонний взгляд могут быть не очевидны.
Ольга еще немного помолчала, сосредоточившись на ощущениях, она пыталась понять, что происходит с глазом, но безуспешно. Впрочем, крови не было (во всяком случае на виду), уже хорошо. Словно прочитав ее мысли, Дженнифер прокомментировала ход операции:
— Извлекаю протез.
Один из черепов качнулся, выглядело так, будто летающая голова кивнула, соглашаясь. Получилось очень смешно, девушка улыбнулась одной стороной рта, вторую она не чувствовала. Тем временем второй сервочереп подал жрице что-то похожее на дрель, аппарат выглядел зловеще, на конце "сверла" вспыхивали разноцветные искорки, похожие на электрические.
— Мне страшно, — вдруг призналась оперируемая.
— Это безопасно, — успокоила Дженнифер. — Необходимо, чтобы разъединить контакты без травмирования нервной ткани.
— Нет… мне совсем страшно. Ну, не прям сейчас… вообще. Очень-очень.
— Это естественное состояние человека, запрограммированное эволюцией. Живой субъект должен стремиться к выживанию. Выживание должно быть мотивировано. Чувство страха и желание избавиться от него — хорошие мотиваторы.
Дженнифер немного помолчала, будто желая удостовериться, что собеседница хорошо поняла смысл услышанного.
— Когда я была человеком, тоже часто боялась, — в свою очередь доверительно сообщила жрица.
— А потом ты стала машиной и перестала?
— Это упрощенное представление. Хотя в целом верное. Как было сказано выше, чувство страха есть элемент сложного механизма, обеспечивающего выживание популяции. Страх дает жизнь. И он же отравляет ее.
— Двойственность какая-то, — заметила Ольга. Ей было тепло и очень хорошо. Едва уловимое гудение Вакруфманн успокаивало, укачивало, будто в колыбели. Создавалось непривычное, но приятное чувство спокойной бодрости, умиротворения, которое заряжало бодростью.
— Это называется "диалектика", — вымолвила Дженнифер. — И когда человек становится на путь служения Богу, он сбрасывает многие оковы плоти. В том числе страх.
— Все религии обещают спасение и благость, — Ольга сама удивилась, как ловко и красиво у нее получается излагать. — Служи и будешь спасен!
— Это так, — согласилась жрица. — Но все они обещают спасение когда-нибудь. Потом. В некотором неопределенном будущем, как правило, за рубежом физического существования.
— И… Император?
— И он тоже, — без колебаний подтвердила Дженнифер, так, что у Ольги отвисла челюсть. — Вера в Бога-Императора конструктивна и эффективна. Она служит интересам целого, то есть человечества как мультирасового и мультикультурного объединения. Однако диалектически безжалостна к судьбам базовых элементов единства.
— Подожди… я запуталась…
Ольга попробовала как-то упорядочить слова Дженнифер и уместить их в сознании. Состояние интеллектуальной эйфории расширилось, перейдя в стадию горячего желания мыслить, искать истину, спорить. Вакруфманн терпеливо ждала, медицинские черепа продолжали работу, тихонько чирикая, видимо переговариваясь на своем машинном языке.
— Ты хочешь сказать, что церковь императора поддерживает существование людей в целом, но легко топчет людей по отдельности?
— Именно так.
Ольга припомнила, что подобные вещи уже говорил Священник, только другими словами. Миллион миров, возможно миллионы. Бесконечные тысячи культур, традиций и обычаев. И вера как единственный стандарт, в который можно уместить это невообразимое множество. Девушка поделилась с Дженнифер этими соображениями, честно сославшись на автора. И закончила критикой:
— Но это все же неправильно… Вот Пыхарь, например… он ничего не сделал! Он был хорошим и честным. Каждый мог оказаться на его месте! Каждый, даже наша качковская командирша. И его сожгли.
Стало так грустно, что девушка шмыгнула носом, по щеке скатилась непрошеная слеза. Один из черепов сразу же промакнул слезинку клочком марли. Забота летающей башки напомнила о ее собрате, которого унесло в космос, и о Машине. Не той, что Омниссия, а о древнем компьютере-когитаторе. Захотелось рассказать и про него, однако девушка намеревалась в первую очередь обсудить вопрос организации Империума.
— Это свойство больших систем, — менторски изрекла Вакруфманн. — Управление ими требует обезличенности, протоколирования, чтобы уменьшить уровень энтропии, энергетических потерь в масштабных коммуникациях. Побочный эффект — статистическое пренебрежение судьбой тех, кто выпадает из рамок протокола и шаблона.
— Понимаю, — согласилась Ольга, немного подумав. — И не одобряю.
— Мы тоже, — коротко изрекла Вакруфманн.
— Э… что?
— Об этом поговорим в другой раз.
— Другой? Ты здесь надолго?
— На некоторое время. Все, закончено.
Вешалка разомкнула прочные объятия и услужливо подала зеркальце. Ольга быстро глянула в него, прикусив язык от нетерпения и ожидания чуда… и не удержалась от вздоха разочарования. Вакруфманн даже протез удалять не стала, только поместила его как-то чуть более аккуратно, убрала выступающие детали, обработала края воспаленной глазницы какой-то мазью, уняв боль. Кабель уже не торчал из виска, а пролегал под кожей и почти не ощущался. И на этом все.