Дженнифер так и не поняла, отчего паровоз не получил на Маяке нормальную кабину с утепленными стенками, целыми стеклами, мехами, соединяющими основную платформу и тендер. Открытая конструкция была бы логична в жарком климате, однако, не в тундре с постоянным холодным ветром. Потери на теплоизоляции должны быть огромными, однако, наверное, тому были какие-то причины. Впрочем, они не помогали разогреть паровоз.
Спустить конденсат из смазочной масленки, пока вместо воды не пошло масло.
Проверить состояние минеральной ваты, которой обложен блок цилиндров.
Сервиторы, разбуженные волей нового хозяина, двигались молчаливыми тенями, как пальцы на руке, исполняя тысячекратно повторенные действия. Судя по конструкции и степени изношенности, по крайней мере, пять из семи были ровесниками паровоза, скорее всего, пришли с техникой из ее родного мира. Псайкерская атака все же повлияла и на них, машинные люди теперь могли нормально функционировать лишь при постоянном контроле оператора. Но все же сервиторы работали.
Открыть цилиндропродувательные клапаны, рукоять на себя до упора.
Протокол услужливо подсказал, что следует зафиксировать в среднем положении золотниковую тягу. Вакруфманн основательно поломала голову, прежде чем сообразила, как это сделать наилучшим образом. А после пришлось оторвать руку одного из сервиторов, используя конечность в качестве бруска для фиксации. Штатный потерялся, искать замену времени не было. Действие встретило понимание машинного "духа", тот убеждался, что новый оператор похож на командиров далекого прошлого — решительных, суровых, готовых на все ради выполнения приказа. Это еще не было сотрудничеством, симбиозом жреца и невидимой субстанции, что проникла в каждый винтик сложной машины. Но, во всяком случае, паровоз не сопротивлялся, демонстрируя что-то вроде интереса, а пару раз даже подсказывал, как лучше сделать.
Реверс на центр и зафиксировать, проверить регулятор, он должен находиться в положении "закрыт". Дженнифер понятия не имела, что это значит, но знала, какие рычаги стоит повернуть. Дальше вышла заминка — в наличии не оказалось углеполивального рукава с уставной длиной не менее десяти метров. Дженнифер добросовестно поразмыслила над тем, как это можно исправить, но пришла к выводу, что никак, поэтому если тендерный уголь в пути воспламенится, так тому и быть. Она посмотрела на марсианского висельника и решила, что этот собрат недостоин поминовения и доброго напутствия, ибо явно содержал технику в неподобающих условиях. Могучий паровоз заслуживал большего и лучшего.
Датчики, заменяющие Дженнифер вестибулярный аппарат, отметили далекое сотрясение. Что-то громыхало в стороне моря, тяжко и очень массивно. Судя по всему, некая хрень снова полезла из океана. Определенно, Ледяной Маяк переживал не лучшие времена. Сервиторы тем временем продолжали работу. Теперь большая часть команды заливала в котел дистиллированную подогретую воду, один, самый прочный и основательный, готовился разжигать топку. Он дергаными движениями подключил пневмопровод к компрессору. Здесь паровоз уже открыто подсказал, что рукав очень похож на тормозную магистраль, их нельзя путать. Дженнифер проверила соединение, исправила ошибку сервитора, чья оптика была слишком старой и мутной. Еще один минус покойному собрату, который не содержал паровозную бригаду в должном состоянии..
Зашипел сжатый воздух, аккомпанируя приближающимся выстрелам. Отстучал короткую очередь пулемет, вытащенный на крышу одного из вагонов. Вакруфманн перемещалась по площадке вдоль огромного цилиндра с откинутыми панелями кожуха. Ветер усиливался, обещая полуночную бурю.
Пришло время зажигать священный огонь, один сервитор подкатил вагонетку с углем по заглубленным в платформу направляющим и начал загружать топку, разбрасывая черную крошку поверх колосниковой решетки. Второй пошел за ведром с растопочной стружкой. Дженнифер быстро вознесла молитву Омниссии, который, видя слабость и малый опыт последовательницы, облегчил ее путь, сведя техножрицу и заслуженную, почтенную машину. В конце молитвы Вакруфманн не забыла поблагодарить машинный "дух", и почувствовала, как отпечатанная в металле память многих поколений операторов, а также невероятных событий отозвалась довольной вибрацией.
Кочегар поднял лопату с клочьями минеральной ваты, пропитанной отработанным маслом, обратил на хозяйку мертвый взгляд старых линз. Дженнифер зажгла на одном из пальцев огонек и позволила себе целых три секунды полюбоваться красным язычком, что танцевал на ветру. В такие моменты Вакруфманн представляла себя тем человеком, что сотни тысяч лет назад добыл огонь и, сам того не зная, стал первым служителем Омниссии, потому что Путь Машины начался с колеса и огня.
Растопка занялась почти сразу, истекая струйками белого дыма без копоти, это был хороший знак. Дженнифер положила руку на толстый металл, чувствуя, как огонь пробуждает к действию могучее тело самоходной машины. И как обычно в подобных случаях искренне пожалела обычных людей, таких несчастных в своем неведении, лишенных возможности просто увидеть красоту и гармонию Машины, не говоря уже о понимании Forma Divina Apparatus.
Теперь голова беспамятной девушки была заключена в хитрую конструкцию, похожую одновременно на клетку, спортивную маску и намордник кибермастиффа. Пучок разноцветных и разнокалиберных проводов шел от намордника к ящику вроде аккумулятора. Ящик часто моргал красной и синей лампочками, еще там была зеленая, но эта пока темнела.
— А теперь что? — Деметриус уже лязгал зубами в нервном ознобе, но пока держался.
— А теперь, — эхом повторил Фидус. — Добавь-ка тепла, — это он обратился уже к Водиле.
— Ща будет, — кивнул мехвод и скрылся из вида.
Снаружи что-то гремело, но привычно, технически. Похоже, коллеги тащили по вагону что-то массивное. Поезд дернулся, неожиданно и резко, через состав прошла цепочка ударов и повторяющийся лязг вагонных сцепок. "Химера" качнулась на амортизаторах. Ни к селу, ни к городу Фидус вспомнил, что на этой модели рессоры листовые — тяжеловатая, но прочная и надежная классика, испытанная тысячелетиями.
— Что теперь? — дрожащими губами повторил Деметриус.
— Теперь надо бы помолиться, — деловито сообщил Фидус. — Но времени у нас нет, так что я помолюсь потом за всех троих. А сейчас надо тебя раздеть и воткнуть в череп вот это… — инквизитор продемонстрировал исчезающе тонкую иглу на длинном проводе.
В этот раз санитар не удержался от ругательства.
— Надо, — сурово повторил Криптман. — Это для лучшей синхронизации дельта волн и чтобы я мог, в случае чего, тебя отключить.
— Отключить? — не понял Деметриус. — Что это будет? Как это… будет? К чему надо быть готовым?
Поезд снова дернулся и прошел вперед метров на десять, остановился.
Криптман хотел было со злостью попенять юноше на то, что следует лучше понимать сущность своего дара, но глянул на подрагивающие губы и пальцы санитара, тяжко вздохнул и сменил тон.
— Как у тебя это проявляется? — спросил инквизитор, прилаживая к голове Деметриуса паутинку, сделанную из проволоки и фольги с резинками для крепления за уши.
— Я… нравлюсь людям. Это сложно контролировать. И трудно описать. Когда мне кто-то… кажется привлекательным, я чувствую, будто золотой свет исходит от меня, лучи добра, которые согревают… интересного мне человека. И они… ну, то есть люди… отвечают. Вниманием. Симпатией…
Деметриус говорил медленно, запинаясь, а на последней фразе голос юноши завял, как лист на палящем солнце:
— Желанием… А то и вожделением.
— Понятно, — кивнул Фидус, не прекращая уверенных манипуляций. Время от времени Криптман ненадолго задумывался, будто что-то вспоминал, и быстро переделывал то, что казалось неправильным.
— Смотри. Сначала придется раздеться.
— Нет!..
— Да, — безжалостно повторил инквизитор. — Нужен как можно более плотный телесный контакт.
Деметриус промолчал, но уши молодого санитара светились так, что от них можно было прикуривать лхо. Через люк донеслось сдавленное хихиканье Водилы.
— Потом я тебя введу в транс.
— Гипноз?
— Вроде того, но проще и быстрее. На гипнотическое погружение нет времени. А затем ударю током. Если все получится, от сотрясения ты сможешь окончательно перейти барьер, и ваши разумы… ну… сомкнутся, что ли. В общем, все очень сложно.
Деметриус дернулся и нарушил гармонию фольговой шапочки, Криптман досадливо качнул головой и поправил. Затем поднял иглу и вопросительно глянул на санитара. Юноша бросил косой взгляд на пациентку, которая лежала в полной неподвижности, только быстрые движения глазного яблока под закрытыми веками выдавали какое-то проявление жизни. Ольга выглядела жалко, очень бледная, как настоящий мертвец, пустая оболочка человека. Одинокая слеза скатилась по ее щеке, сверкнув в тусклом свете зарешеченной лампы, будто крошечный бриллиантик. Диметриус закусил губу и посмотрел в глаза Криптмана.
— Да. Начинай.
— Отлично, — Криптман испытующе смерил взглядом санитара и напомнил. — Плотный телесный контакт.
Операция закончилась неожиданно быстро и почти безболезненно, только пара капелек крови выступила, и все. На ящике Вакруфманн мигнул зеленый огонек.
— К чему быть готовым? — напомнил Деметриус, стягивая рубашку, перешитую некогда из старой монашеской робы. Точнее санитар попробовал ее стянуть, и тут оба психонавта поняли, что шапочка с иглой мешают. Водила молча бросил Деметриусу армейский нож, санитар так же молча начал кромсать одежду прямо на себе, морщась от иглы в виске. Было не больно, однако неприятно, как от занозы.
Криптман проверил еще раз состояние машины Вакруфманн и начал осторожно, но быстро раздевать Ольгу.
— К этому нельзя быть готовым, — попутно инструктировал он Деметриуса. — Там тебя ждет абсолютное зло и у него лишь одна цель — получить твою душу. Ее и твою. Оно даже не злое в нашем понимании, просто абсолютно, предельно чужое всему, что составляет нашу жизнь. Как тьма свету. Или огонь воде. Тебя может ждать все, что угодно, поэтому не сковывай себя заранее ожиданием. Просто готовься к наихудшему.