Ольге некстати вспомнилось, что "шестерёнке" ещё не исполнилось и пятнадцати лет. А затем в голову пришла очень простая мысль — сколько длится год на Марсе?..
— Третий этаж… — Деметриус поправил медицинскую торбу, коснулся пластыря на виске. — Сколько еще?
— Наверное, до самого верха, — предположил Фидус.
— Да, там большой зал для торжественных собраний и моральных представлений, — Священник внезапно проявил знание местной архитектуры. — Если где-то и приносить гекатомбы, то там.
— Ублюдки, — Берта для разнообразия плюнула просто так, не кровью, а слюной, от чистого презрения.
Ольга подумала, что да, действительно уроды — нет бы справлять свои гнусные обряды как положено злодеям, глубоко под землей, чтобы нормальным людям не пришлось топать по лестницам вверх. Но решила составить этот аргумент при себе. Оказавшийся рядом Деметриус молча сунул ей в руку таблетку глюкозы в надломанном блистере, затем раздал такие же остальным спутникам, включая инквизиторов. Шметтау просто взял таблетку и молча сжевал без какой-либо эмоции, Пале кивком поблагодарил и внезапно спросил:
— А что мы будем делать потом?
— Убьем псайкера, — ответил Шметтау. — Что же еще?
Ольга хотела было высказать толстячку все, что думает о его людоедской натуре, но осеклась едва открыв рот. Никто не спешил критиковать инквизитора, даже Крип. Никто не говорил злобному и жестокому идиоту, что он злобный и жестокий идиот. Наоборот, в молчании пурификаторов читалось общее согласие, без малого энергичное одобрение.
— Скорее всего, там какой-то барьер, — подумал вслух Криптман. — Возможно, придется через него пробиваться. Если это вообще в наших силах.
— Барьер… вряд ли, — отозвался Эссен. — Если верить девице, оно действует неосознанно.
И снова Ольга хотела резко выпалить, что это не "оно", а несчастный младенец, и снова удержала горячие слова на кончике языка.
На этом блиц-совещание и завершилось. Савларец попробовал замычать под нос очередную арестантскую песню, но Шметтау смерил его долгим взглядом и вымолвил, будто читая с листа:
— Шарль део Кулиан. Вырывание ноздрей за оскорбление Ее герцогской светлости в стихотворной форме. Тридцать лет каторги за рецидив и это были отнюдь не Савлар Пенитенс. Не так ли?
— Да я все луны оттоптал… — по привычке заныл безносый. — Я сиделец правильный и ничего за ваших стихов не знаю!
— О, разумеется, — согласился Шметтау, и его легчайшая улыбка была оскорбительнее любой насмешки.
Несколько мгновений Савларец шел понуро, словно чучело в рыжем пальто, затем вдруг распрямился и будто сбросил десяток лет. Ольга неожиданно подумала, что каторжник еще довольно молод и был бы хорош собой кабы не увечье.
— Две эпиграммы, — хмыкнул безносый одной половиной рта. — Дорого они мне обошлись.
— Волшебная сила искусства, — согласился Шметтау. — Материальное воплощение слова. Кстати, хорошие эпиграммы, мне понравилось, хлесткие и в то же время без прямолинейной откровенности.
— Да, жаль, что ее светлость не разделила ваше удовлетворение, — еще кривее усмехнулся Савларец.
— А зачем этот камуфляж? — поинтересовался Калькройт.
— Чтобы не били, — пожал плечами Шарль. — Савларцев боятся. Так что надо орать погромче, истерично закатывать глаза и этого достаточно.
— О, Император, — проворчал Священник. — Наивная простота.
— Чего? — смутился део Кулиан, и даже Ольга улыбнулась от искреннего удивления и растерянности в голосе липового сидельца тюремных лун. — Так вы знали?..
— Конечно, — фыркнул Святой Человек. — С самого начала.
— Но почему тогда?.. — Савларец осекся, молча открывая и закрывая щербатый рот.
— А ты подумай, — усмехнулась Берта. — Чего слова зря тратить.
Ольга не удержалась от улыбки, даже шум и боль в голове чуть подутихли, хотя багровый свет по-прежнему резал уставшие глаза.
— Мы уже близко, — тихо сообщила она.
— Ненавижу… лестницы, — проворчал Священник в два приема, удачно попав между тяжкими шагами Люкта. Вакруфманн шла молча, изредка пошатываясь, но с упорством бездушного механизма.
После короткой паузы Деметриус вдруг философски заметил:
— Идем в сердце зла и тьмы, ведем беседы о высоких материях…
— Пришли, — оборвал его Криптман. — Вот и все.
Верхний зал сильно отличался от привычной для Ольги планировки. Скорее это можно было назвать амфитеатром без кресел и ярусов, но с небольшим наклоном пола. Вместо сцены здесь имелся пятачок-таблетка высотой полметра и размером с карусель на детской площадке. Очевидно, тут разыгрывались не полноценные представления, а короткие миниатюры наподобие "Роз святой Мины". На первый взгляд "таблетка" горела жарким пламенем, да с такой яркостью, что Ольга даже сделала шаг назад, думая — сейчас все взорвется. Чуть присмотревшись, девушка выдохнула, поняв, перед ней иллюзия. Вернее призрачный огонь сродни тому, что разливался по театру. Багрово-желтые сполохи метались, словно запертые в невидимой клетке, сплетались в щит, похожий на клубок ниток, лохматящийся тысячами языков пламени. Криптман бросил в пламенную сферу какой-то болтик, и тот, едва коснувшись огня, мгновенно рассыпался в пепел.
— Все-таки защита, — сухо констатировал Фидус.
У подножия площадки лежало окровавленное тело маленькой женщины со вспоротым животом. На ее лице застыла печать глубочайшего ужаса и боли. Савларца тут же вырвало, Ольга невероятным усилием сдержалась, хотя желчь подступила к горлу. Рядом с женщиной валялся труп какого-то мужика в лиловой хламиде, расшитой всякими гадостями. Вместо волос на голове покойника свивались клубки из сотен крошечных змеек. Судя по длинному клинку в руке, это был жрец, убивший женщину, извлекший нерожденное дитя из утробы. По-видимому, он тут злодействовал не один, однако прочие тела были сожжены и фрагментированы до состояния полной неразборчивости. Ольга сразу припомнила свое появление на Баллистической станции в очень сходных обстоятельствах — кругом останки, словно пропущенные через мясорубку.
— И что теперь делать? — Священник посмотрел на инквизиторов, надеясь, что профессионалы знают, как действовать в нестандартной ситуации.
— Подорвем мельту, это должно помочь, снимет защиту или ослабит ее, — Калькройт не предлагал, а знакомил с планом действий, ни секунды не сомневаясь во всеобщем согласии. — Потом убьем псайкера.
— А если не снимет? — усомнилась Берта.
— По внешней стене здания поднимаются двадцать восемь автоматонов с полностью заряженными специализированными излучателями, нивелирующими проникновение Варпа, — сообщила Дженнифер. — Их синхронизированный импульс может оказаться достаточным для невосстановимого рассеивания сознания предполагаемого псайкера. Вероятность успеха предварительно оценена в пятьдесят восемь и двенадцать сотых процента.
— Шансы даже лучше, чем один к одному, — решительно одобрил план Священник. — Но если все же не получится?
— Уточним координатную привязку и вызовем у кастрю… — Шметтау покосился на Дженнифер. — У марсиан орбитальный удар. Всем, что у них есть. Теперь, когда ясна природа воздействия, думаю, они смогут…
Калькройт вздохнул и оборвал себя на полуслове.
— Но мы уйти не успеем, — Священник тоже не спрашивал, а предполагал.
— Ну… в общем да, — согласился Шметтау.
— Что ж, быть по сему, — вздохнул монах.
— А куда малая то?.. — удивился Святой Человек. — Эй, ты куда?
Пока шло совещание, маленькая подносчица сделала шаг в сторону помоста, несмелый, робкий. Затем другой. И снова, и снова. Преодолевая страх, сжимая кулачки, она передвигала ноги так, будто сапоги были подкованы свинцом, но все же шла с упорством настоящего воина. Криптман шагнул следом за ней, догнал и поймал за хлястик сзади на поясе. Пале и Шметтау переглянулись
Ольга обернулась и молча посмотрела на Фидуса, багрово-желтый свет освещал ее лицо, словно трагическую маску. Девушка казалась удивительно спокойной, как человек, не просто решившийся на какое-то действие, а скорее точно знающий, что в данных обстоятельствах можно поступить лишь одним способом, ей оставалось буквально полтора шага, чтобы коснуться огненной сферы.
— Ты умрешь, — покачал головой Фидус. — Завеса убьет тебя… в лучшем случае.
— Но я попробую, — с неброской, но упрямой решительностью сказала Ольга. — Я все-таки попробую.
Криптман развернул ее к себе, взял в широкие сильные ладони тонкие бледные пальцы девушки.
— Не нужно, — тихо сказал он. — Нет смысла преодолеть столько опасностей, чтобы просто умереть. Это глупо. Это бесполезно.
— А если по нам жахнут сверху марсиане? Это будет со смыслом?
— Да. Мы здесь, чтобы остановить истечение злой силы, которая убивает людей и оскверняет их души. Император направил тебя, и Он вряд ли хочет, чтобы ты здесь погибла просто так.
— А откуда ты знаешь, что Он хочет? — очень тихо и очень серьезно спросила Ольга, глядя на инквизитора снизу вверх.
— Ну-ну, — неопределенно и внушительно пробормотал Священник, а Шметтау скривился.
— Нет, ну, в самом деле, откуда? — настаивала девушка. — А вдруг ему эта смерть неугодна? А может он хотел, чтобы мы не убили, а спасли малыша?
— Нет, — медленно и печально качнул головой Криптман. — Мы инквизиторы. И пурификаторы. Мы не можем позволить себе жалость. Она всегда оборачивается бОльшими жертвами.
— Вы не можете…
Девушка освободилась от рукопожатия инквизитора, сделала последний шаг назад, по направлению к пламенной завесе. Огонь словно почуял приближение чего-то живого, задергал яркими жгутиками, словно желая поглотить объект.
— Но я могу.
— Без нее нас приплющит, как и остальных в городе, — пробормотала Берта. — Надо остановить сумасшедшую пигалицу.
Ольга будто услышала ее слова и сделала еще один быстрый шаг. Теперь стена живого света искрилась буквально за спиной девушки. Савларец выругался, понимая, что ловить блондинку уже поздно. Ольга хлюпнула носом и совсем не героически высморкалась, пытаясь освободиться от сгустков крови.