— Так не пойдет. Если вы защищаете отродье, вы тоже недостойны жизни, — приговорил Шметтау.
— Ты готов противостоять воле марсианского парламента, инквизитор? — уточнила Дженнифер. — С учетом того, что каждое твое слово фиксируется? Невыполнение указаний Высшего Лорда Терры карается смертью и лишением сана инквизитора.
— В моем служении я готов противостоять кому угодно, — ощерился в недоброй улыбке Шметтау. — Ибо я присягал тому, кто выше Лордов Терры и всех ржавоголовых. Я храню дом Императора, а если для этого придется сжечь отступника, еретичку и железную дуру, быть по сему.
— Нет, — пробормотал Деметриус, и в тишине могильного зала слова юноши прозвучали с отчетливой решимостью. — Так нельзя.
Он качнулся вперед, сделал крошечный шажок, будто намереваясь присоединиться к живому щиту Ольги.
— Уймись, — проворчала Берта. — Это уже не наши заботы. Не наше дело. Пусть решают между собой.
— Нет, — внезапно сказал Священник. — Это наше дело.
— Что?..
— Это наше дело, — повторил монах, осеняя себя аквилой. — Все, через что нам довелось пройти, лишь прелюдия.
— Слышь, ты совсем рехнулся от переживаний? — тихонько прошипела Берта, тщетно стараясь говорить так, чтобы никто больше не расслышал.
Священник повернулся к ней со словами:
— Здесь наше главное испытание. Выбор, которого ждет Император.
— Да какой выбор!? — возопила, не сдержавшись, Берта.
— Но вот же он, — потерянно вымолвил Священник. — Вот мы стоим перед младенцем, который одержим великой силой. И дано нам выбирать из двух. Следует ли проявить милосердие, но зная притом, что доброта сегодня вполне может обернуться страшными бедствиями завтра. Или… — он шумно сглотнул. — Проявить жестокость. Убить дитя, чья вина лишь в том, что нечестивые совершили над ним злое. Но, быть может, эта жестокость суть милосердие к будущим жертвам архизлодея.
— А делать то что? — спросила Берта. — Как правильно?
— Я… — Священник выглядел потерянным, что было удивительно и несообразно, учитывая, с какой энергией и храбростью он вел себя прежде. — Я не знаю… Нет ни знамений, ничего… Наверное Император хочет, чтобы каждый из нас выбрал сам.
Эссен Пале облизнул губы и уточнил:
— Какие приказания, господин?
— Жди, — еще более зловеще осклабился Шметтау. — Пусть нестойкие духом и склонные к ереси обозначат себя. Адепто Пурификатум вынесет нам благодарность за очищение рядов.
— Я выбираю.
Второй шаг Деметриуса был куда больше и увереннее первого. Санитар промаршировал мимо Калькройта, сопровождаемый прицелом Эссена Пале, встал рядом с Криптманом, добавив:
— Она провела нас сюда, защитила от эманаций зла. Она прекратила кромешный ужас. Если не Император вел ее, то кто же?
— Марс полагает твой выбор разумным, юноша, — церемонно качнулась голова на ладони Дженнифер.
— А я ни хрена не буду выбирать! — сообщил граду и миру Савларец, он отошел в сторону и демонстративно сел, держа руки на виду. — Носа мне хватило. Теперь отбываю срок и выполняю приказы. Отсюда и до Старых Звёзд. Что прикажет комендант-командир, то и сделаю.
— Я с инквизицией, — Святой Человек виновато смотрел мимо Деметриуса, словно боясь встретиться глазами. — Им виднее. Если они говорят, что тут зло, так и есть. А какую гадость этот… сотворил, мы все видели. Может он и не нарочно, только Плаксу не вернуть. И Грешника. Безумца опять же. И все прочих.
Радист тяжело вздохнул и отступил к Шметтау, однако не настолько, чтобы инквизитор счел это коварным сближением.
Священник посмотрел на Берту, комендант машинально провела руками по комбинезону, под которым скрывалось знамя Отряда.
— Про доброту, это, конечно, красиво… и правильно, — подумала вслух командир. — Но с нами инквизиторы. Они явились в нужный момент и размолотили "Шестьдесят четвертый", а то бы нам конец пришел, хоть с пигалицей, хоть без нее. Как по мне, это и есть знамение. Знаменнее некуда. И если имеется хоть малость шансов на то, что вот это, — наставница показала куда-то в сторону, — повторится, доброта как раз в том, чтобы не дать…
Она запуталась в словах, махнула рукой и шагнула ближе к Шметтау.
— Святой отец? — поднял бровь Калькройт. — Ваш выбор? Бесславно умрете с еретиками или выйдете наружу с праведниками?
— Ты плохой ловец человеков, инквизитор, — сказал Священник. — В твоем вопросе уже заключен ответ.
— Я не думаю, что пастырь может колебаться, выбирая меж агнцев и козлищ, — произнес Шметтау. — С другой стороны, подобное сомнение есть ответ сам по себе. Что ж, два праведника это, конечно, маловато, но лучше, чем ни одного.
— Эй-эй, — воскликнул Савларец, — Что-то у тебя математика не сходится!
— Все, что не добро, есть противоположность ему, то есть зло, — благожелательно улыбнулся Шметтау. — Нейтралитет, считай, та же ересь.
Савларец с воплем бросился бежать, спотыкаясь о трупы. Все крепче сжали оружие, понимая, что время разговоров миновало. Ольга отвернулась и зажмурилась, чувствуя в объятиях теплое маленькое тельце, вымазанное в крови. Шметтау улыбнулся еще шире и еще страшнее, будто смакуя мгновения триумфа, но прежде чем он скомандовал "огонь", под высокими сводами зала прогремело:
— Остановитесь! Именем Его я запрещаю убийства!
Гремя снаряжением, бряцая оружием, в зал сплошным потоком хлынули новые бойцы вполне человеческого вида. И не человеческого тоже, поскольку воинов сопровождали автоматоны. Новую группу возглавлял гигант астартес в белых доспехах без украшений, печатей и любой символики. Лишь на правой стороне нагрудной пластины виднелся небольшой значок, похожий на двухконечную стрелу, вписанную в круг. Гигант с кажущейся небрежностью держал силовое копье, закинув его на плечо. Космодесантник не носил шлем, и удивительно яркие голубые глаза сияли, как лазерные лучи. Светлые, почти белые волосы спускались на горжет, пряча под собой разъемы и контакты.
— Капитан… — выдохнул Фидус. — Неспящие.
— Мое почтение ангелам Императора, — набычился Шметтау. — Но вам здесь искать нечего. Это наше дело, дело Инквизиции.
— Сей вопрос мы решим, — прогудел космодесантник, вышагивая с неторопливостью и размеренностью автоматона. Его спутники разделились на два крыла, продвигаясь вдоль стен зала со сноровкой опытных воинов, проверяя каждый метр на ловушки и мины. За спиной ангела шли две женщины в таких же белых доспехах, только без стрелы. Ольга затаила дыхание, припоминая, что мрачных теток в похожей броне со знаками трилистника она уже видела. Заключенные на церковно-тюремном корабле называли их "саритасами" и очень боялись.
— Нечего. Решать, — отчеканил Калькройт и взял на прицел космодесантника. Сразу же несколько ярко-алых точек заскользили по торсу инквизитора, а спустя мгновение прицельные метки легли и на Эссена.
— Я с вами, господин, — заверил помощник, целясь в гиганта, несмотря на то, что мог умереть в любую секунду. — Приказывайте.
— Инквизитор, — сказал ангел, останавливаясь в паре метров от Шметтау. Казалось, астартес искренне забавляет ситуация, несмотря на то, что мельта-пистолет на таком расстоянии мог причинить немало бед. — Я не понимаю, что вы намерены оспаривать. Ваши действия неугодны Марсу. Ваши действия неугодны Ордену. Они скоропалительны и продиктованы больше страхом, нежели здравым рассудком. Отступитесь и, ежели сочтете нужным, обжалуйте наше решение в соответствующих инстанциях.
Силовое копье на плече гиганта чуть потрескивало, лезвие источало едва заметный свет. Дженнифер Вакруфманн встала так, чтобы Ольга и Фидус оказались прямо у нее за спиной.
— Отражающий щит? — спросил космодесантник поверх головы Шметтау.
— Не совсем, — ответил некто механическими устами техножрицы. — Паллиатив, который позволяет добиться сходного эффекта, используя конструктивные особенности источника питания. К сожалению лишь один раз и ценой разрушения носителя.
— Один раз, — облизнул губы Эссен и крепче взялся за рукояти мельты. — Один…
— Этого хватит, — на сей раз ответил космодесантник. Он говорил спокойно и мирно, словно речь шла о чем-то малозначимом. — Второй попытки у вас не будет. Более того, не исключено, что скоропалительная перестрелка выведет из равновесия ребенка, и он опять закричит. Разве мы этого хотели бы?..
— Может быть так и лучше, — прошептал Калькройт, по-прежнему не опуская инферно. — Тогда у вас не будет иного выхода…
Космодесантник подошел еще ближе, не мигая посмотрел на пистолет в руках инквизитора, на Криптмана и выглядывающую из-за его плеча Ольгу.
— Так вот какая ты в действительности… — негромко, с едва заметной ноткой добродушной иронии вымолвил гигант. — Любопытно, — затем он обратился к Шметтау, куда строже. — Инквизитор, любая, даже самая драматическая сцена, будучи затянутой, превращается в пародию. Вам следовало попытаться убить младенца сразу, без театральных ремарок с разделением чистых и нечистых. Или не целиться в меня, а немедленно стрелять в девушку с ребенком. Вы допустили сразу несколько существенных заблуждений и увенчали их тактическим просчетом, упустив шанс. Теперь вы лишь выставляете в невыгодном свете Инквизицию и лично себя. Отступитесь.
— Нет.
— Тогда вы умрете, — констатировал гигант. — Бесславно и бессмысленно. Ордосы и так понесли здесь большие потери, есть ли смысл умножать их?
Женщины в белых доспехах замерли по обе стороны от капитана, лица "саритасов" ничего не выражали, в руках не было никакого оружия, но почему-то Ольге казалось, что именно эти суровые тетки с одинаковыми прическами "каре" и татуировками на лицах здесь самые опасные и быстрые.
— Я уже умирала один раз, — негромко произнесла Дженнифер, и Фидус понял, что "шестеренка" обращается к Ольге. — Есть вероятность, что меня удастся реанимировать и после активации щита.
— Этого требует воля Императора! — крикнул Шметтау, целясь прямо в лицо ангела, не обращая внимания на прицельные лучи, которые скользили по изорванному скафандру инквизитора. — Это нужно для человечества! Он хотел бы этого!