Через пять дней Менандр попросил Эпикура и Тимократа принять участие в одном тайном деле — нужно было помочь Демосфену. Глава коллегии Одиннадцати, ведавший тюрьмами, друг отца Менандра, сказал, что отпустит Демосфена, как только Антипатр уберётся из города. Вчера это произошло, и завтра на рассвете оратор должен был выйти на свободу после шестидневного заключения. Отец Менандра хотел снабдить Демосфена деньгами и попросил сына передать их ему. Менандр пригласил друзей на роль телохранителей. Кроме того, Тимократ жил во внешнем Керамике, и от него они могли выйти на Элевсинскую дорогу до открытия Дипилонских ворот.
Ночь друзья провели у Тимократа, даже не вздремнув от возбуждения. Только стало светать, они закутались в тёплые плащи, заткнули принесённые Менандром кинжалы за пояса хитонов и двинулись в путь. Предрассветное небо было серым, сырой холод залезал под накидки, под ногами хлюпала слякоть. Улицы и дорога были пусты, только слева над дворами Скира дрожало зарево костров и слышались пьяные песни. Никого не встретив, они подошли к памятнику Пифонике и заметили около него человека. Менандр приказал друзьям быть наготове и выступил вперёд. Но человек оказался Гимерием, который тоже ждал Демосфена и, оказалось, знал о том, что должен прийти Менандр.
Они присели на корточки у памятника и стали ждать. Небо над далёкой грядой Гимет светлело, по всему небосводу обозначились глыбы плотно сложенных облаков. Наконец на дороге показались двое путников, быстро шагавших от города. Один опирался на посох, другой тащил на спине корзину. Ожидавшие поднялись, вышли на дорогу, замахали руками. Путники сперва в нерешительности остановились, но тут же подошли. Оказалось, Демосфен узнал Гимерия.
— Отец просил передать тебе денег, — сказал Менандр и достал из-за пазухи тяжёлый кошелёк.
— И ещё тут рядом, в Термин, нас ждёт повозка, — добавил Гимерий. — Я провожу тебя в ней до Мегары.
— Спасибо, друзья, — проговорил Демосфен, — Сколько раз я покидал Афины, но всегда знал, что в любой день смогу вернуться. — Он обернулся, посмотрел на темневший вдали силуэт Акрополя и воскликнул: — О, Афина! Почему ты благосклонна к трём самым злобным на свете тварям — сове, змее и... народу?
Настала пора прощаться, но тут на дороге появились какие-то люди.
— Бегите, мы их задержим! — крикнул Менандр.
— Нет, не нужно из-за меня устраивать сражений, — сказал Демосфен и с горечью в голосе добавил: — Свидетель Зевс, это Гипперид и Каллимедонт-краб. Можно спастись от тюремщиков, но не от патриотов.
Он гордо выпрямился и стоял точно на ораторском возвышении, готовый отстаивать своё мнение. Гипперид и Каллимедонт со слугами подошли.
— Демосфен, — сказал Гипперид, — я пришёл проститься с тобой и дать немного денег. Извини, если ради красноречия на суде я обидел тебя. Я всё равно никогда не прощу тебе твоей трусости в тот момент, когда мы могли восстать, и который скорее всего больше не повторится. Наверно, я навсегда останусь твоим противником. Но всё же ты — гордость Афин и Эллады, и я преклоняюсь перед тобой.
— Возьми, что я наскрёб, — проговорил Каллимедонт. — На Пниксе мы всегда спорили, но без тебя Афины — не Афины.
— Демосфен, ты что, плачешь? — вдруг воскликнул Гипперид. — Успокойся!
Оратор приложил к глазам край плаща:
— Как сохранить спокойствие, прощаясь с городом, где даже враги такие, какие в другом месте вряд ли найдутся друзья?
После проводов Демосфена Менандр позвал Эпикура с Тимократом к себе. На Агоре они прошли мимо бочки Диогена, которую никто не решился тронуть.
— Как мало надо сделать, чтобы превратить в пустыню город, полный народа, — вздохнул Менандр.
Вскоре они лежали у столиков в комнате, согретой жаровней с углями, ели жаркое и пили вино. Эпикур рассказал, как Диоген укрыл его в своей бочке от дождя. Менандр вспоминал о своих встречах с Демосфеном, Тимократ прочёл несколько стихотворений Кратета.
— А помнишь, — Менандр, закинув голову, обратился к Эпикуру, — как в день нашего знакомства мы видели Демосфена в Одеоне? Почти год прошёл с тех пор. Тогда ты надеялся быстро получить у наших мудрецов ответы на все вопросы.
— Да, похоже, я был тогда слишком самонадеян, — кивнул Эпикур.
Часть четвёртаяВОЙНА
Я не посрамлю священного оружия и
не покину товарища, с которым буду идти
в строю, но буду защищать храмы и святыни
один и вместе со многими. Отечество я
оставлю после себя не умалённым, а
большим и лучшим, чем сам его унаследовал...
А свидетелями того да будут Аглавра,
Эниалий-Арес, Фалло, Ауксо, Гегемона.
Эфебия
Ещё зимой Эпикур посетил родственников отца, живших далеко от Афин в селе около Браврона. Они удостоверили его происхождение перед главой дема, который должен был представить юношу к докимасии — проверке законности его притязаний на афинское гражданство. Тогда же вместе с несколькими сверстниками он прошёл в Совете проверку и был внесён в списки граждан. Скоро ему предстояло начать военную службу.
Ранней весной после Анафестерий, праздника поминовения мёртвых, был объявлен призыв эфебов. Новобранцы съехались в Афины со всей Аттики. Эпикур явился к Феогену, своему софронисту, командиру отряда Эгейской филы, в загородный дом, который он снял для иногородних призывников. В отряде оказалось около полусотни парней. Феоген выдал им форменные хламиды — прямоугольные серые накидки с пряжкой на правом плече, немного научил ходить строем, и они начали обходить афинские храмы, готовясь к принятию присяги.
Через несколько дней в храме Аглавры, вместе с отрядом Эрехтейской филы, в который попал Менандр, они поклялись в верности Афинам, призвав в свидетели богов, статуи которых там стояли, — покровителя войск Ареса, бога юношей — Фалло и харит Ауксо и Гегемону.
Курс подготовки воинов был рассчитан на год. Пройдя его, эфебы получали оружие и ещё два года должны были нести пограничную службу. Эпикур, как и некоторые другие афиняне, ночевал дома, отряд стоял недалеко, и не составляло труда приходить на занятия. Сам Феоген учил новобранцев только строю и фехтованию. Гимнастике, стрельбе излука, которая особенно удавалась Эпикуру, и обращению с метательными машинами обучали особые учителя.
Обычно занятия продолжались только половину дня. Потом члены отряда вместе обедали, и Феоген отпускал их в город. Вечерами группки эфебов слонялись по улицам, орали песни, задирали горожан, заполняли трактиры и игорные дома, а Эпикур возвращался к своим книгам и записям или, как прежде, проводил время с Менандром и Тимократом.
Так прошло три месяца. В начале лета, в посвящённый Афине праздник Скирофорий — отвращения засухи, — на стадионе состоялся смотр эфебов. В параде участвовали новобранцы всех десяти фил. Эпикур прошёл через поле со своим отрядом и был зрителем многочисленных состязаний. После этого под радостные крики участников эфебам был объявлен месячный отпуск.
Отпуск ещё не закончился, когда Афины потрясла неожиданная весть. В город явился некто Гиппарх, сын Асклепиада, и сообщил, что в Вавилоне от лихорадки скончался Александр. Известие о смерти великого властителя распространилось со сказочной быстротой. Не сговариваясь, люди побежали на Пникс, Эпикура туда увлёк его домохозяин Ксанфий. Не были расставлены скамьи, никто не выбирал проэдров, Собрание началось само собой и вначале шло без соблюдения формы. Наконец-то Эпикур узнал, что такое афиняне, почувствовавшие себя свободными. Они говорили со страстью, слова словно опьяняли их, но старинная привычка к обсуждениям приучила их замолкать при появлении нового оратора, пока не становилось ясно, о чём он ведёт речь. Вышел Демад и стал сомневаться в достоверности сообщения.
— Это невозможно! — восклицал он. — Если бы это было так, весь мир бы наполнился запахом тления!
Но большинство считало весть правдивой. Многие выступали с воинственными речами, слышались призывы к восстанию. Настала пора освобождения, — теперь или никогда! На возвышение поднялся Фокион и попытался охладить пыл собравшихся:
— Куда вы торопитесь, афиняне? Если Александр мёртв сегодня, то останется таким и завтра и послезавтра. У нас ещё будет время оценить обстановку и принять трезвое благоразумное решение.
Старику не дали договорить. Наконец выступил Гипперид, встреченный радостными криками. Он высказался за восстание и предложил принять постановление о посылке Леосфену денег для вербовки войска. По сведениям Гипперида, Леосфен находился на мысе Тенар, куда доставил очередную партию отпущенных Александром наёмников. «Как бы ни стали развиваться события, — доказывал оратор, — Афинам полезно иметь на всякий случай достаточно сильный отряд». Гипперида поддержали. Наскоро собранию придали законную форму и поднятием рук приняли постановление о посылке Леосфену тридцати талантов из средств Гарпала с просьбой нанять войско и прибыть в Афины. В тот же день к мысу Тенар был отправлен государственный корабль «Парал» с деньгами.
В Афинах только и говорили что о смерти Александра. Каждый день приносил новые подробности о событиях в Вавилоне. Когда молодой, не доживший до тридцати четырёх, царь умер, не оставив наследника, в войске, которое одно обладало в стране реальной силой, начались распри. Конница хотела поставить царём Арридея, слабоумного сводного брата Александра, пехота требовала оставить престол за ещё не родившимся ребёнком Роксаны. Согласились до её родов считать царём Арридея, а там, если родится мальчик, передать престол ему. Регентом выбрали Пердикку, остальные полководцы поделили между собой провинции. Пердикка начал с казни начальника пехоты Мелеагра и других противников. Вслед за регентом Роксана приказала убить дочерей Дария Статору и Дрипетиду, вдов Александра и Гефестиона.