— Кое-кто здесь был, — ответила мисс Лефейн, — но мне пришлось отослать ее. Я же говорила вам, что она ушла; я не могу найти ее следов, и рада этому. Конечно, — задумчиво добавила она, — мне очень одиноко, но я дольше не могла выносить ее дерзости. Она утверждала, что это ее дом и ее коллекция фарфора! Вы бы в это поверили? Она пыталась выгнать меня, чтобы я не могла любоваться своими вещами!
— Да, это неприятно, — сказала мисс Пим, гадая, какая из двух женщин сошла с ума. — Но не лучше ли для вас было найти другую?
— О, нет, — последовал быстрый ответ. — Я предпочитаю остаться одна со своими вещами; я не смею покидать дом, поскольку боюсь, как бы кто-нибудь что-нибудь не забрал… Когда-то здесь проходил аукцион, и это было ужасно…
— Значит, тогда вы были здесь? — спросила мисс Пим; но, на самом деле, старая леди была такого возраста, что в то время могла находиться где угодно.
— Да, конечно, — довольно раздраженно ответила мисс Лефейн, и мисс Пим решила, что она, должно быть, родственница старого сэра Джеймса Сьюэлла. Клара и Мейбл как-то туманно выразились по этому поводу. — Я была очень занята, скрывая фарфор, но один сервиз все-таки был продан — чайный сервиз «Кроун Дерби»…
— В котором не хватало одной тарелки! — воскликнула Марта Пим. — Это я купила его, и, знаете, мне интересно, удалось ли вам ее найти…
— Я ее спрятала, — пробурчала мисс Лефейн.
— Вы это сделали? Это довольно странно… Зачем вы прятали вещи, вместо того, чтобы купить их?
— Покупать то, что и так принадлежало мне?
— Значит, старый сэр Джеймс все оставил вам? — спросила Марта Пим, чувствуя себя совершенно сбитой с толку.
— Она получила гораздо больше, — возразила мисс Лефейн, но Марта Пим не обратила на ее слова внимания.
— Если тарелка у вас, — сказала она, — вы могли бы продать ее мне, я дам за нее хорошую цену. Было бы очень приятно наконец-то иметь полный сервиз после стольких лет.
— Деньги мне ни к чему, — печально ответила мисс Лефейн. — От них мне никакого проку. Я ведь не могу выйти из дома или сада.
— Что ж, ничего не поделаешь, — весело ответила Марта Пим. — Но, знаете, боюсь, жить здесь в полном одиночестве очень скучно… Хорошо бы было развести огонь… Уже Рождество, и погода очень сырая.
— Я уже давно не чувствую ни сырости, ни холода, — ответила мисс Лефейн, со вздохом усаживаясь в одно из кресел, набитых конским волосом; мисс Пим с удивлением заметила, что у нее на ногах надеты только пара белых чулок. «У нее отменное здоровье, — подумала она, — хотя она и выглядит не очень хорошо».
— Значит, мне не суждено получить тарелку? — быстро спросила она, расхаживая взад и вперед, потому что в полумраке опрятной, чистой гостиной было очень холодно, и она подумала, что долго здесь не выдержит; поскольку ее явно не собирались угощать чаем или еще чем-нибудь, ей оставалось только откланяться.
— Возможно, я отдам ее вам, — вздохнула мисс Лефейн, — раз уж вы так любезно нанесли мне визит. В конце концов, от одной тарелки мало проку, не правда ли?
— Конечно, нет. Я вообще удивляюсь, зачем вам понадобилось ее прятать…
— Я не могу вынести, — ответила мисс Лефейн, — когда эти вещи покидают дом!
Марта Пим не собиралась вдаваться в это; было совершенно ясно, что старая леди на самом деле весьма эксцентрична, и с этим ничего поделать было нельзя; неудивительно, что она «выпала» из жизни, что никто не виделся с ней и ничего о ней не знал, но мисс Пим почему-то захотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы спасти ее от самой себя.
— Не желаете ли немного прокатиться в моей коляске? — предложила она. — На обратном пути мы могли бы заглянуть к Уинтонам и выпить чаю, они были бы рады вас видеть. Я думаю, вам просто необходимо ненадолго сменить обстановку.
— Я уже прогуливалась некоторое время назад, — ответила мисс Лефейн. — Я, в самом деле, прогуливалась, но не могла надолго оставить свой фарфор… хотя, — добавила она с трогательной благодарностью, — это очень, очень любезно с вашей стороны…
— Я уверена, никто не тронет ваш фарфор, — сказала Марта Пим, поддразнивая ее. — Кто может прийти сюда зимой, в такой час?
— Они придут, да, они придут! И она могла бы вернуться, совать нос в чужие дела и говорить, что это все ее; весь этот прекрасный фарфор — ее!
Мисс Лефейн произнесла это визгливым от волнения голосом и, вскочив, побежала вдоль стены, касаясь вялыми пожелтевшими руками блестящих предметов на полках.
— В таком случае, боюсь, мне пора; меня ждут, а дорога неблизкая; возможно, вы заглянете к нам как-нибудь в другой раз?
— Вам обязательно нужно уходить? — горестно вздохнула мисс Лефейн. — Мне иногда очень нужна компания, я почувствовала к вам симпатию, едва увидела вас, — другие, когда приходят, всегда стремятся заполучить мой фарфор, и мне приходится их отпугивать!
— Отпугивать! — повторила Марта Пим. — Как же вы это делаете?
— Это нетрудно. Люди легко пугаются, не правда ли?
Мисс Пим вдруг вспомнила, что у «Хартли» репутация дома с привидениями, — возможно, из-за старой странной истории; уединенный дом с могилой в саду казался достаточно мрачным, чтобы создать ему эту репутацию.
— Полагаю, вы никогда не видели здесь призраков? — спокойно спросила она. — Хотя, не скрою, мне хотелось бы увидеть какого-нибудь…
— Здесь нет никого, кроме меня, — ответила мисс Лефейн.
— Значит, вы никогда не видели ничего подобного? Я так и думала, что все это чепуха. И все-таки, я полагаю, что это очень тоскливо — жить здесь в полном одиночестве.
Мисс Лефейн вздохнула.
— Да, здесь очень одиноко. Останьтесь и поговорите со мной еще хоть немного. — Она тихо добавила: — И я отдам вам тарелку «Кроун Дерби».
— Вы действительно нашли ее? — спросила мисс Пим.
— Я вам ее покажу.
Толстая и неуклюжая, она, казалось, двигалась очень легко, когда скользнула мимо мисс Пим и повела ее из комнаты, а затем поднималась по лестнице — странная фигура в неуклюжем платье, с бахромой белых волос, свисающей на плечи.
Верхний этаж дома был таким же опрятным, как и гостиная; все на своих местах, при полном отсутствии признаков чьего-либо присутствия; кровати были покрыты пыльными покрывалами, отсутствовали лампы и камины. «Наверное, — сказала себе мисс Пим, — она не хочет показать мне, где живет».
Но когда они переходили из комнаты в комнату, она не удержалась, чтобы не спросить:
— А где живете вы, мисс Лефейн?
— В основном, в саду, — последовал ответ.
Мисс Пим подумала о тех ужасных условиях, в которых живут некоторые люди.
— Я так и думала, — улыбнулась она.
В самой дальней комнате, — крошечном темном чулане, — мисс Лефейн открыла большой шкаф и достала из него тарелку «Кроун Дерби», которую ее гостья приняла с восторгом, поскольку именно ее и не хватало в сервизе.
— Это очень мило с вашей стороны, — с восторгом сказала она. — Может быть, вы возьмете что-нибудь взамен или позволите мне что-нибудь для вас сделать?
— Вы могли бы еще раз навестить меня, — задумчиво ответила Мисс Лефейн.
— О да, конечно, мне хотелось бы снова навестить вас.
Сейчас, когда она получила то, за чем приехала, — заветную тарелку, — Марте Пим хотелось уйти; в доме было очень мрачно и тоскливо, она начала ощущать ужасный запах, — дом слишком долго не проветривался, и где-то в этом ужасном темном чуланчике гнило что-то влажное.
— Мне действительно пора, — поспешно сказала она.
Мисс Лефейн повернулась к ней с таким видом, будто собиралась обнять ее, и Марта отшатнулась.
— О Господи, — простонала старая леди. — Ну почему вы так торопитесь?
— Здесь… здесь ужасный запах, — еле слышно пробормотала мисс Пим.
Она обнаружила себя спешащей вниз по лестнице, в то время как мисс Лефейн говорила ей вслед:
— Какие странные люди… Она говорит о запахе…
— Вы и сами должны были его ощутить.
Мисс Пим вышла в коридор; старая леди не последовала за ней, а остановилась в сумраке лестницы, — серая бесформенная фигура.
Марта Пим терпеть не могла грубости и неблагодарности, но она не могла заставить себя остаться дольше ни на минуту; она поспешила выйти и через мгновение уже сидела в своей коляске. Действительно, этот запах…
— До свидания! — крикнула она с напускной веселостью. — И огромное вам спасибо!
Ответа из дома не последовало.
Мисс Пим тронула лошадку; она была немного расстроена и выбрала другую дорогу, чем ту, по которой приехала, — дорогу, которая вела мимо маленького домика, возвышавшегося над болотом; ей было приятно думать, что у бедной старушки из «Хартли» имеются соседи, живущие достаточно близко, и она остановила коляску, подумав, не стоит ли ей позвать кого-нибудь и сказать, что мисс Лефейн ужасно страдает от одиночества в своем доме, и у нее явно не в порядке с головой.
Молодая женщина, привлеченная шумом коляски, вышла из домика и, увидев мисс Пим, окликнула ее, спросив, не нужны ли ей ключи от дома?
— Какого дома? — спросила мисс Пим.
— «Хартли», мэм, они не вывесили объявление, потому что мимо него все равно никто не ходит, но они хотят его продать. Мисс Лефейн хочет продать или сдать его…
— Я только что была у нее в гостях…
— О, нет, мэм, она уехала год назад, куда-то за границу; она терпеть не могла этого места. С тех пор оно пустует, а я каждый день наведываюсь туда и прибираюсь…
Словоохотливая любопытная женщина подошла к ограде.
— Мисс Лефейн сейчас там, — сказала мисс Пим. — Должно быть, она только что вернулась.
— Сегодня утром ее там не было, мэм, да и вряд ли она вернулась бы… Она была очень напугана, мэм, ее прогнали, она не смела прикасаться к фарфору. Не могу сказать, чтобы я заметила что-то особенное, но я никогда не задерживаюсь в доме надолго, из-за ужасного запаха…
— Да, — еле слышно пробормотала Марта Пим, — запах есть. Но что… что прогнало ее?
Молодая женщина, даже в этом уединенном месте, понизила голос.