— Видите, какая она тощая, — сказал Ру. — И мне это нравится.
— Мадам очаровательна. — Я осторожно присел на ручку кресла.
— Да, недурна. — Показывая своим видом, что такие победы для него дело обычное, Ру закурил тонкую сигару и выпустил в мою сторону облако дыма. — Что привело вас сюда, месье? — внезапно спросил он.
— Говорю же… — Я вскочил на ноги. — Извиниться пришел…
— Да нет же, — нетерпеливо отмахнулся он. — Я спрашиваю, что вас привело в «Резерв»?
— Я в отпуске. Часть его провел в Ницце, потом перебрался сюда.
— Ну и как, понравилось?
— Весьма. Да отпуск еще не закончился.
— Когда уезжаете?
— Не решил еще.
— Скажите, что вы думаете об английском майоре? — Он прикрыл глаза тяжелыми веками.
— Ничего особенного. Типичный англичанин.
— Вы денег ему не одалживали?
— С чего бы это? А что, он и к вам обращался?
— Вот именно. — Ру иронически улыбнулся.
— И вы дали?
— Я что, похож на идиота?
— Тогда почему спрашиваете про него?
— Завтра утром он уезжает. И я слышал, как он просил управляющего заказать ему каюту на алжирском пароходе, отбывающем из Марселя. Стало быть, нашел какого-то дурачка.
— И кто бы это мог быть?
— Если бы это был я, то не стал бы спрашивать. Меня интересуют такие мелочи. — Он затянулся сигарой. — Вот еще одна. Кто такой этот Хайнбергер?
Сказано это было просто так, как бы между делом, случайный вопрос в разговоре ни о чем.
Но мне почему-то стало страшно, даже мурашки по коже побежали.
— Хайнбергер? — повторил я.
— Да, Хайнбергер. Почему он всегда держится особняком? Никогда не заходит в море? На днях я видел, как вы говорили с ним.
— Мне о нем ничего не известно. Кажется, он швейцарец?
— Понятия не имею, думал, вы скажете.
— В таком случае, боюсь, ничем не могу помочь.
— А о чем вы разговаривали?
— Не помню. Наверное, о погоде.
— Пустая трата времени! Я лично, разговаривая с людьми, пытаюсь что-то разузнать про них. Например, ищу разницу между тем, что они говорят и что думают.
— Да ну? И что же, по-вашему, такая разница всегда существует?
— Однозначно. Все мужчины — лжецы. Женщины еще иногда говорят правду, мужчины — никогда. Верно, ma petite?
— Oui, cheri.
— Oui, cheri! — насмешливо передразнил ее Ру. — Она знает, что, если солжет мне, сломаю ей шею. И вот что еще я скажу вам, друг мой: все мужчины — трусы. Они предпочитают отворачиваться от фактов, разве что эти факты обложены, как ватой, ложью и всякими там чувствами, так что острые концы не царапают. Ну а если мужчина все же говорит правду, то, вы уж мне поверьте, это опасный человек.
— Наверное, тяжело так думать.
— Напротив, дорогой мой месье, — забавно. Люди — исключительно интересные существа. Вот, например, вас я нахожу весьма любопытным человеком. Вы называете себя учителем иностранных языков. Вы венгр с югославским паспортом.
— Все это вы уж точно не от меня узнали, — непринужденно заметил я.
— Я просто не затыкаю уши. Управляющий сказал Фогелю. Фогель заинтересовался.
— Ясно. Все очень просто.
— Ничего не просто. Напротив, занимательно. Почему, спрашиваю я себя, венгр с югославским паспортом живет во Франции? И что означают эти его ежедневные таинственные прогулки в деревню?
— Вы очень наблюдательны. Я живу во Франции, потому что работаю во Франции. Что же касается моих ежедневных прогулок в деревню, боюсь, ничего таинственного в них нет. Я хожу на почту звонить невесте в Париж.
— Ах вот как? Выходит, телефонная служба сильно продвинулась вперед. Раньше обычно уходил час на то, чтобы тебя соединили. — Ру пожал плечами. — Ладно, не важно. Есть и другие вопросы, потруднее. — Он сдул пепел с кончика сигары. — Почему, например, замок на чемодане месье Водоши утром был сломан, а днем уже нет?
— Опять-таки очень просто. Потому что у месье Дюкло дурная память.
Ру прожег меня долгим взглядом.
— Точно. Дурная память. Он не смог вспомнить в точности, что было сказано. Плохие лжецы никогда и этого не запоминают. Они слишком поглощены собственной ложью. Но мне-то интересно узнать. Так как все же, был замок на чемодане сломан или нет?
— Мне казалось, мы с этим уже покончили. Нет, не был.
— Ну конечно же, нет. Прошу вас, закуривайте. Я не люблю курить в одиночку. Одетт тоже закурит. Дайте ей сигарету, Водоши.
Я вытащил из кармана пачку сигарет.
— А где же портсигар? — Ру удивленно приподнял брови. — Весьма непредусмотрительно с вашей стороны. Я думал, теперь вы будете все время носить его с собой, так надежнее. Откуда вам знать, может быть, вот в этот самый момент Хайнбергер или английский майор пытаются его украсть? — Ру вздохнул. — Ладно-ладно. Одетт, cheri, как насчет сигареты? Ты же знаешь, я не люблю курить один. Зубам твоим ничего не будет. Вы обратили внимание на ее зубы, Водоши? Класс.
Ру внезапно перегнулся через кровать, рывком подтащил к себе женщину и оттянул ей верхнюю губу.
— Хороши, верно?
— Великолепны.
— Вот это-то мне и нравится. Худощавые блондинки с хорошими зубами. — Он отпустил ее.
Мадемуазель Мартен распрямилась, поцеловала его в мочку уха и взяла у меня сигарету. Ру чиркнул спичкой. Задувая ее, он снова посмотрел на меня.
— Вы ведь вроде один день в полицейском участке провели, так?
— Похоже, всем здесь это известно, — небрежно бросил я. — Кажется, полиции мой паспорт не понравился.
— А что именно?
— Я забыл продлить его.
— Так как же вы пересекли границу Франции?
— Вы прямо как в полиции, месье, — рассмеялся я и пристально посмотрел на него, ожидая реакции, но он просто пожал плечами.
— Говорю же вам, мне интересны люди. — Он откинулся назад и оперся о подлокотник. — И кое-что обнаружил. А именно, что у всех мужчин, независимо от того, лжецы они или нет, есть нечто общее. Знаете что?
— Нет.
Ру внезапно разогнулся, схватил меня за руку и постучал по ладони указательным пальцем.
— Любовь к деньгам, — негромко сказал он и отпустил меня. — Вы, Водоши, счастливчик, поскольку бедны и деньги вас не испортили. И политические игры вас не смущают. Появилась возможность подзаработать. Отчего вы ее не используете?
— Я вас не понимаю. — Я действительно не понимал его. — О какой возможности речь?
Ответил он не сразу. Я заметил краем глаза, что женщина перестала полировать ногти и, не выпуская из рук кисточки, прислушалась.
— Какой сегодня день недели, Водоши? — вымолвил он наконец.
— Как какой? Суббота, конечно.
Ру медленно покачал головой:
— Нет, Водоши, не суббота. Пятница.
Я издал удивленный смешок.
— Уверяю вас, месье, сегодня суббота.
Он снова покачал головой.
— Пятница, Водоши. — Он сощурил глаза и подался вперед. — Если бы я разузнал кое-какие сведения, которыми, как мне кажется, вы можете со мной поделиться, пять тысяч франков готов поставить на то, что сегодня пятница.
— И вы проиграете.
— Конечно, проиграю. И потеряю пять тысяч франков. Зато разживусь кое-какими сведениями.
И тут я понял, к чему он клонит. Мне предлагали взятку. Вспомнились слова Шимлера: «Он и шага не сделает, пока не будет во всем уверен». Этот человек видел, как я разговариваю с Шимлером. Возможно, даже видел, как я вхожу к нему в номер. Мне вдруг вспомнился звук закрывающейся двери, когда я выходил из четырнадцатого номера. Наверняка Ру уверен, что я пользуюсь доверим герра Хайнбергера, и готов заплатить за то, чтобы узнать его настоящее имя. Я равнодушно посмотрел на него.
— Не могу себе представить, месье, что я знаю такого, за что не жалко заплатить пять тысяч франков.
— Правда? Уверены?
— Уверен. — Я поднялся. — К тому же в очевидных случаях я пари не держу. Знаете, на минуту мне показалось даже, что вы это все всерьез.
— Уверяю вас, Водоши, — улыбнулся Ру, — в своих шутках я никогда не захожу слишком далеко. Вы куда отсюда едете?
— В Париж.
— В Париж? Почему?
— Потому что я там живу. — Я посмотрел ему прямо в глаза. — А вы, полагаю, возвращаетесь в Германию?
— Почему вы, собственно, решили, что я не француз? — Голос его понизился почти до шепота. На лице все еще играла улыбка, весьма зловещая улыбка. Я увидел, как на ногах у него напряглись мышцы, словно он готовится к прыжку.
— Вы говорите с небольшим акцентом. Не знаю почему, но я подумал, что вы немец.
— Я француз, Водоши, — покачал он головой. — Не забывайте к тому же, что иностранец вроде вас вряд ли способен различить подлинный французский говор. Так что не надо меня оскорблять. — Тяжелые веки опустились и почти полностью закрыли его выпученные глаза.
— Извините. Пожалуй, пора выпить аперитив. Не желаете присоединиться ко мне вместе с мадам?
— Нет, не желаю.
— Надеюсь я вас ничем не обидел?
— Напротив, рад был поболтать — очень рад. — В голосе его прозвучала преувеличенная сердечность, что мне совсем не понравилось.
— Спасибо на добром слове. — Я открыл дверь. — Au 'voir, Monsieur, au 'voir, Madame.[39]
— Au 'voir, Monsieur, — иронически откликнулся он, даже не приподнявшись.
Я закрыл за собой дверь. Удаляясь, я услышал, как в номере звучит пронзительный неприятный смех.
Спускаясь, я чувствовал себя последним идиотом. Вместо того чтобы качать воду из колодца, я сам уподобился колодцу. Вместо того чтобы умело вытягивать ценные сведения, я позволил, чтобы меня поставили в положение защищающейся стороны, и отвечал на вопросы с такой кротостью, будто нахожусь на скамье подсудимых. Более того, мне предлагали взятку. Этот человек явно догадался, что я сам придумал всю эту историю с ограблением. И, подобно Кохе, принял меня за мелкого воришку. Просто очаровательно! У бедняги Шимлера практически не было шансов переиграть такого человека, как Ру. Как обычно, я начал обдумывать сокрушительные удары, которые должен был нанести. Беда в том, что у меня извилины слишком медленно поворачиваются. Я тугодум, дурачок.