Кратов опустился на колени.
– Мава, – сказал он бархатным голосом. – Полкан соскучился.
Собака розовой масти сдержанно улыбнулась и завиляла хвостом.
– Ничего тут не поделаешь, – сказал Скоморовский, обращаясь к окружающим.
– Полкан – это, знаете ли, Полкан, – понимающе вздохнул Бевон. – А кто мы против Полкана?
– Так, местоименное наречие, – покачал головой Элмар. – Кто, где, когда…
– А у них там любовь, – удостоверила Криста Скорикова.
– Прощай, Мавка, – сказал Гленарван печально.
Кратов уже выпрямился во весь свой изрядный рост и теперь смущенно переминался с ноги на ногу.
– Коллеги, – сказал он прочувствованно. – Мне и вправду жаль, что так получилось. Поэтому я торжественно обязуюсь привезти вам козленка.
– Беленького! – требовательно пропищала Криста Скорикова. – И черненького!
– И черненького, – согласился Кратов. – Через пару месяцев.
– И щеночка, – добавил Элмар.
– И кошечку!
– И черепаху!!!
– Тихо! – гаркнул Гленарван. – Прекратите базар! Что мы, сами о себе не позаботимся? Дети малые! Собак, кошек и пресмыкающихся вам обеспечу лично я. Козлята остаются за Сфазисом. Еще вопросы? Нет? Тогда по местам!
– Коллеги, – заискивающе сказал Кратов. – А не найдется ли у вас пивка? Залить кровь древесного моллюска… – лицо его дрогнуло, – с перцем и солью…
Воцарилась сострадательная тишина. Затем со всех сторон к Кратову протянулись руки с жестяными банками.
13
Кратов отворил дверь с табличкой «Лернейская Гидра. Директор стационара» и вошел. На него не обратили внимания. Он деликатно откашлялся. Результат был тот же – нулевой. Тогда он бережно толкнул Мавку ногой в бок.
Собака негромко тявкнула.
Человек за столом поднял голову и со слабым любопытством посмотрел на Кратова. Потом он увидел Мавку, и всякий интерес в его взгляде окончательно угас.
– Здравствуйте, – сказал Кратов. – Я прибыл со Сфазиса. Меня зовут Константин Кратов, я ксенолог. Вы Иван Иванович Горчаков?
– Здравствуйте, – тусклым голосом промолвил человек за столом. – Иван Иванович в отпуске. На Земле. Если вы обратитесь в туристическое бюро «Алтайское золото», город Бийск, то, возможно, вам точнее укажут, где его найти.
– А вы кто?
– Я его заместитель. Ивар Бокслейтнер, – он горестно усмехнулся уголком рта. – Забавно, правда? Директора зовут Иван, его заместителя – Ивар, а главного ксенолога – Иво, – пожевав кончик зажатого в кулаке стила, он добавил: – Еще есть один Иоганн, одна Иоанна и черт знает сколько Джонов…
– У вас все в порядке? – спросил Кратов осторожно.
– У нас? – Бокслейтнер оторвался от чтения разложенных перед ним бумаг и с заметным напряжением пожал плечами. – Полагаю, что да. А что у нас может быть не в порядке?
– Какие-нибудь проблемы… сложности…
– Наверняка у нас есть и сложности, и проблемы. Но мы их решаем… А вы инспектор?
– Нет, – сказал Кратов, смутившись. – Мне поручено курировать вашу работу.
Бокслейтнер, кряхтя, вместе с креслом повернулся к нему вполоборота.
– Как, вы сказали, вас зовут? – спросил он.
– Констатин Кратов.
– «Кра… тов»… – Бокслейтнер вывел его имя стилом на вывешенной над столом черной дощечке. Затем проставил дату и зачеркнул предыдущую строчку.
Кратов пригляделся и прочел там: «Григорий М. Энграф», а чуть выше следовали уже вполне ему известные имена почти всех обитателей Парадиза. Если судить по датам, никто не занимался «Лернейской Гидрой» больше двух лет.
– Вообще-то я надолго, – сказал он обещающе.
– И прекрасно, – пробормотал Бокслейтнер.
– Так у вас и вправду все хорошо?
– Я не говорил: «хорошо», – поправил его Бокслейтнер. – Я говорил, что мы со всем справляемся сами.
Кратов поглядел на Мавку. Та сочувственно улыбнулась.
– Но вы обещаете обратиться ко мне, если понадобится помощь?
– Обещаю, – вяло проговорил Бокслейтнер. – Почему бы и нет?
– Так я ухожу?
– Если спешите – то всего доброго.
– А если не спешу? – саркастически спросил Кратов.
– Тогда я вызову моего пресс-секретаря Мари-Луизу. И она будет вас развлекать болтовней… угощать коктейлями… – лицо заместителя директора страшно исказилось, и он с огромным усилием подавил зевок. – Купать в бассейне…
Кратов помолчал.
– Пожалуй, я спешу, – проронил он наконец.
– Угу, – сказал Бокслейтнер, не поднимая глаз.
14
– Я слушаю вас, Григорий Матвеевич, – сказал Кратов, неслышно возникая в дверях.
Энграф лежал в кресле, закутавшись во все тот же грандиозный свой халатище. Он был сердит и нахохлен.
– Где Руточка? – спросил он сварливо.
– Я отправил ее на Землю, – с готовностью сообщил Кратов. – Надолго.
– Вы с ума… – начал было взводить себя Энграф, но натолкнулся на полный ледяной безмятежности взгляд Кратова и осекся. Помолчав, он буркнул: – Вы могли бы приличия ради иногда согласовывать свои решения со мной. Как-никак, я руковожу представительством.
– Согласовывать? – кротко переспросил Кратов. – Зачем?
– То есть как? – опешил Энграф. – Вы самовольно лишаете наш коллектив одного из его членов, обрекая на упадок все наше достаточно хрупкое экологическое благополучие. И потом – хотелось бы предварительно поговорить с человеком, отбывающим на Землю. Вы же знаете, как все мы ценим и любим нашу Руточку…
– Ложь, – спокойно возразил Кратов.
Энграф с возмущением передернул плечами.
– Я не потерплю такого тона, – произнес он резким голосом.
– А она терпела, – сказал Кратов. – Сносила от вас любой тон, любые капризы, и со временем вы перестали замечать в ней не то что женщину, а и человека. Вы и ваши коллеги воспринимали ее как досадное обстоятельство. С которым приходится мириться и надлежит бороться в меру сил – где иронией, а где грубостью. Как побочный эффект бесподобных условий для работы. Разве можно, Григорий Матвеевич, называть красивую женщину исчадьем ада?
– Этого не было! – неуверенно запротестовал Энграф.
– И не то еще было! А когда человек видит, что ни он, ни труд его никому не нужны, он теряет к себе уважение, тупеет и остывает. Так что не ценили вы и не любили Руточку. Вы, специалисты по контактам с самыми что ни на есть невероятными разумными субстанциями, потерпели провал в контакте с обычным человеком. Прокололись! Простите, но это свидетельствует о вашей профессиональной некомпетентности.
– Так уж и сразу, – желчно проговорил Энграф. – Конечно, все мы несколько увлечены своей работой, но в ксенологии ничего не добьешься без полной самоотдачи. Как и во всяком серьезном деле, между прочим. Каждый из нас находится на своем месте и, что вполне естественно, требует уважения к плодам своего труда. Мы – ксенологи, а Руточка – эколог…
– Она ваш труд, насколько мне известно, уважает, – вставил Кратов.
– И не вам судить о компетентности, – сказал Энграф наставительно. – Моей и чьей бы то ни было. Вы здесь без году неделя, вы еще мальчик…
– Стоп, – оборвал его Кратов. – Договоримся на пороге. Я вам не мальчик. Если я здесь, на Сфазисе, значит – я ваш коллега и требую к себе соответствующего отношения. А если вы имеете в виду мой возраст, то вам придется смириться с тем обстоятельством, что я стану называть вас дедушкой!
Энграф даже дышать перестал от негодования. Он сцепил длинные пальцы в замок так, что они побелели, но совладал с собой.
– Хорошо, – выдавил он. – Согласен. Тут вы, как ни досадно, правы.
– Вот вы обиделись, что я не пришел к вам за советом, – сказал Кратов. – А часто ли к вам обращаются другие? Например, знаете ли вы, где сейчас второй секретарь представительства Жан Батист Рошар?
– Болтает со своим плазмоидом, вероятно, – ответил Энграф пренебрежительно.
– Вполне предположимо… Но еще более вероятно, что в данный момент он рыщет по огороду в поисках Руточки, чтобы она сготовила ему обед.
Энграф поспешно глянул в окно. Он увидел нелепую в своей хламиде долговязую фигуру Рошара, в позе огородного пугала замершую над огуречными грядками.
– А может быть, вы знаете, о чем он болтает с плазмоидом? – осведомился Кратов. – А где пропадает целыми сутками Фред Гунганг? А чем занят Бурцев, этот персонаж местного фольклора, который вообще здесь не появляется? Чем занят хотя бы один из сотрудников вверенного вам человеческого сообщества?
Энграф конфузливо покусал губы.
– Бездельников здесь нет, – пробормотал он.
– Коллега Рошар испытывает на плазмоиде свою экспериментальную методику организации инконтактных связей посредством среды образов и понятий высшей математики. Занятно, спору нет, но в это время обострилась ситуация в ксенологической миссии Клермонта, которая ведет переговоры с обитателями системы Пирош-Ас о совместной добыче ценных минералов для земной медицины. Миссия подконтрольна Рошару, и там нет ксенологов классом выше четвертого, потому что никто не ждал сложностей. Я был там два часа назад, кое-что мы придумали, но нужна срочная поддержка… Коллега Гунганг участвует в ипостаси посредника в любопытном многоступенчатом контакте. Между тем, в подконтрольной ему группе профессора Дзиро Тамия царит уныние, потому что аборигены планеты Пратамра саботируют контакт. А ведь они владеют секретом выращивания знаменитого «хлебного куста», который нигде, кроме Пратамры, доселе не произрастал. Кстати, я оттуда прихватил с собой корзинку… Коллега Бурцев канул в небытие, внедрившись в племя примитивных гуманоидов Вериты, а на «Черной Кобре» он был не более получаса и позабыл там несчастную Мавку, обрекая тем самым Полкана на одиночество. Что ему до переживаний какого-то там Полкана?! Слава богу, за ней был хороший присмотр… Я уже слетал и доставил Мавку в Парадиз, можете не хвататься за браслет… И кстати, вы разгадали смысл того послания с Винде-Миатрикс III?
– Нет, – еле слышно сказал Энграф. – Не успел…
– Потому что сегодня ночью его расшифровала работавшая независимо от вас группа интегральных когитров Западно-Уральского филиала Академии наук, не так ли? Да-а… – протянул Кратов укоризненно. – А вы бились над ним… точнее, бездарно убили на него целую неделю своего драгоценного времени!