– Я не знаю, чего хочу. Вот уже двадцать лет не знаю. Раньше, кажется, знала. А теперь хочу всего, и все мне смертельно наскучило. Нечто важное… Что может быть важным в этом мире? Что важно для тебя? Ты можешь это сказать?
Кратов принужденно засмеялся.
– Два месяца назад, безусловно, мог, – произнес он. – Еще неделю назад сформулировал бы… с оговорками. А сейчас… Сейчас мне важно то, что ты рядом и что мне это нравится.
– Ты чертов бабник, Кратов! – с притворным ужасом воскликнула Рашида и отстранилась. – Эта проклятая Галактика растлила тебя! – она обратила к нему слабо озаренное мигающим желтым светом лицо, на котором полыхали глаза – два синих огня. В уголках этих огней отчетливо видны были морщинки. – Эдак ты на меня набросишься и чего доброго овладеешь.
– Не наброшусь, – пообещал Кратов. – Пока что ты ведешь себя хорошо. Но упаси тебя боже хотя бы жестом, хотя бы взглядом подать мне повод…
– Какой повод тебе еще нужно! – Рашида сердито всплеснула руками. – Что вы там, в Галактике, нынче называете «поводом»? Я уже сделала достаточно глупостей, чтобы любой нормальный земной мужчина обратился в дикого зверя, сорвал с меня одежды и повалил на пол.
– Я нормальный земной мужчина. И ни при каких обстоятельствах не повалю тебя на этот мерзкий, засвиняченный пол. Будь здесь шелковые простыни, я уж, так и быть, озверел бы… И все же мне кажется, мы прилетели сюда за другим.
– Твои ощущения тебя не обманывают, звездоход.
– Ты знала, что Стаса здесь не будет. Но втайне надеялась его увидеть. Мы трое должны были встретиться и о чем-то говорить. О чем-то крайне важном для тебя и Стаса, но о чем я до сих пор не подозревал.
Рашида молча кивнула.
– Это важно – дьявол, в сотый раз говорю это слово! – важно только для нас троих? Или для всех?
– Если ты имеешь в виду это самое… Галактическое Братство…
– Я имею в виду именно это, – с легким раздражением сказал Кратов.
– …то, возможно, окажешься прав. Но…
– Но?
– Но я могу преувеличивать. Я обычная женщина. Не слишком умная, совсем не храбрая, со всеми мыслимыми женскими слабостями. Я могу придавать значение пустякам и упускать из виду главное. Стас мог бы сказать тебе больше.
– Хорошо, он скажет. Позднее. А теперь ты скажи то, что хотела сказать.
– Ты рассчитываешь отыскать его? – удивилась Рашида.
– Рассчитываю. И непременно найду. Пусть не надеется ускользнуть! Тоже мне, иголка в стоге…
– Это невозможно. Даже для тебя, Кратов. Твой инозвездный опыт для этого не годится.
– Ты же сумела сделать это.
Лицо Рашиды застыло.
– Как давно вы встретились? – спросил Кратов. – Сразу же после… после возвращения на Землю или спустя какое-то время? И как давно расстались?
– Ты знал и это, – сказала Рашида. – Ты знал это сразу. А я надеялась поставить тебя в тупик. Потрясти, вывести из равновесия… хотя бы раз в жизни.
– Можешь думать что угодно, но я не танк. И меня нетрудно вывести из равновесия. Но сейчас действительно не тот случай. Я догадался обо всем… ну, почти обо всем… в день нашей встречи. Тогда, во дворце Милана Креатора.
– С тобой еще была маленькая смазливая обезьянка, – Рашида пренебрежительно скривила пурпурные губы. – Твоя дочь?
– Моя женщина, – терпеливо сказал он. – У меня нет детей… кажется. А догадался я потому, что твой отец меня узнал.
– Узнал? Как?! Он никогда не видел тебя прежде!
– Милан – человек не от мира сего, но не стоит преуменьшать его способности к анализу. Ему было известно, что с тобой в полет отправилось еще трое. Ты не рассказывала – он узнал от других. Про твой последний полет он знал многое. Должно быть, хотел уяснить, что же так подкосило тебя… Пазура он сразу отмел – тот был почти одних с ним лет. Оставались двое – твои ровесники.
– И он сразу угадал, который из двоих стоит перед ним. С маленькой смазливой обезьянкой, годной ему в дочери…
– Все куда проще, Рашуля.
– Я забыла, с кем имею дело, – сказала она с усмешкой. – Звездоход. Ас. Плоддер-сорвиголова. Космодипломат по имени Галактический Консул…
– Я вижу, ты не упускала меня из виду! Или это Стас следил за моей карьерой? – Рашида молчала, и он продолжил: – Милан, с его врожденной деликатностью артиста-интеллектуала, не смог бы обвинить незнакомого человека, а потом вышвырнуть из дома без веских на то оснований. Проницательным его не назовешь. Он ТОЧНО ЗНАЛ, кто я такой. Потому что Стас Ертаулов был известен ему в лицо. Он бывал в вашем доме. Бывал настолько часто, что рассеянный старик запомнил его в лицо.
– И не забыл за десять лет, – вздохнула Рашида. – Десять лет… Все верно, звездоход. Мы были со Стасом вместе. Сколько это длилось? Года три, четыре… Не припомню. Только это не я нашла его – я не сумела бы, да и не пыталась. Я ничего не пыталась в те дни, разве что умереть… Он пришел сам, из ниоткуда. Это был союз двух изгоев. Ничто, кроме боли и воспоминаний, – для нас это были синонимы – нас не соединяло. В конце концов это стало невыносимо.
– И он ушел?
– Да, так же внезапно, как и явился. Туда же, откуда возник.
– В эту хижину?
– Здесь он обитал… иногда. Назначал мне встречи. Уже после того, как мы расстались. Иногда я прилетала, – Рашида разжала кулак. На ладони лежала большая перламутровая застежка в виде китайского дракона, инкрустированная жемчугом – местами горошины выпали. – Чаще всего – нет. Последний раз он звал меня года два тому назад. Я не прилетела.
– Ужасно, – не удержался Кратов. – Обитать – здесь? Стасу?! Он больше всего на свете ценил комфорт, уют и общение…
– Ты говоришь о прежнем Стасе. Но из полета мы все вернулись другими.
– Ты была несчастна с ним?
– Ты все забыл, Кратов. Я была бы счастлива только с тобой. И то – двадцать лет назад. А со Стасом… Может ли быть женщина счастлива с мертвым?
– С мертвым?!
– Он сам называл себя так. Иногда на него находило, как будто он терял рассудок. И тогда он говорил много, бессвязно, путая значения слов… Он почти не спал. Я не видела, чтобы он ел… Он и тебя называл мертвецом, Кратов!
– Бред! – Кратов вскочил. – Бред собачий!
– Ты ешь человеческую пищу, Кратов? – по щекам женщины текли слезы. – Ты спишь по ночам?!
– Иногда я даже храплю! – рявкнул он.
Рашида закрыла лицо ладонями.
Он опустился перед ней на колени, прижал к себе – как тогда, двадцать лет назад, на гибнущем посреди безмерности и безвременья космическом корабле.
– Прости, что я смалодушничал тогда… на лестнице вашего дворца.
– А я-то подумала – раньше, – всхлипнула Рашида. – Помнишь? «Берег Потерянных Душ»… вечер, море, рассохшаяся лодка…
– Теперь я сильнее стану верить приметам. Намедни паучок наколдовал мне весточку. И я получил сполна… Мы должны встретиться, Рашуля. Все трое.
– Ну, мне от тебя не скрыться, – усмехнулась она сквозь слезы. – И не пытайся мне внушить, что это я подняла тебя из твоего монгольского логова. Что это я заставила тебя лететь с одного края света на другой. Да, я позвала тебя. Еще бы! После того, как ты сделал так, что я не могла тебя не позвать! Я надеялась забыть тебя навсегда… Черта с два! Как и не было этих двадцати лет поврозь! Я боялась, что сойду с ума после той встречи, я не могла спать, не могла ни о ком думать, кроме тебя, ты засел в моем мозгу, как заноза…
– Ты чересчур мнительна, – сказал он отвратительно фальшивым голосом.
– А Стас… Ты помнишь его мальчишкой. Болтливым, веселым, беззаботным. Он мог бы таким остаться, если бы не тот страшный полет. Ты не в состоянии вообразить, каким он стал. Это не бред, это – безумие… Наверное, возможны две вещи. Либо ты совершишь невозможное, какое-то чудо, и разыщешь его. Я не знаю, как ты это сделаешь. Он может скрываться там, где никто и никогда не искал другого человека. Господи, он может лежать в гробу, в склепе, как… как вампир в ожидании жертвы!.. Либо он сам захочет встречи с тобой. Во что я верю еще меньше.
– Похоже, ты пытаешься меня запугать, – нахмурился Кратов.
– Костя, Костя… – Рашида тихонько вздохнула в его руках. – Нас было четверо. Мы думали: это будет рутинный полет, мы вернемся домой и заживем счастливо. А по нам прокатилось нечто тяжелое, ужасное, убийственное. Смяло наши тела, растоптало судьбы. И укатилось дальше, своей непонятной нам дорогой. А мы остались раздавленные, и честно делали вид, будто неотличимы от тех, в чей мир возвратились – пока хватало сил на этот маскарад. Но вот силы иссякли… Одного я не пойму, – голос ее дрожал, в нем слышались и отчаяние, и злость, и зависть. – Отчего мы стали калеками, а ты – невредим?!
– Не знаю, – сказал Кратов. – Не знаю… Наверное, даже для такой силы, как злой рок, я слишком твердый камешек.
– Господи, ты так говоришь и даже не рисуешься! – негодующе вскричала Рашида. – Потому что это чистая правда: тебя нельзя раздавить… Но мы-то – нет! Мы оказались сделаны из хрупкого материала! Даже Пазур – отчего, ты думаешь, он умер? От старости?! Ему не было и ста!
– Ты и с ним встречалась?
– Я… провожала его. И бросила горсть земли в его могилу. Стас не пришел. Ты тоже. Тебя никогда не было рядом, когда ты был нужен. Ты не помог никому из нас. Только себе самому, – Рашида внезапно успокоилась и проговорила ровным голосом: – Ладно, и на том спасибо. Может быть, от этого еще будет какая-то польза… этой твоей Галактике. Если бы мы все умерли, перегорели, спятили – какой был бы смысл в том нашем полете?
– Ты думаешь, какой-то смысл все же был?
– Без сомнения. Мы просто не увидели его. Или еще не поняли. Быть может – и никогда не поймем. Ты-то хотя бы в состоянии это сделать. И даже стараешься.
– Стараюсь, – сказал Кратов уныло. – Изо всех сил.
– Что это шумит? – спросила Рашида, подняв голову. И, словно вспомнив, сама себе ответила: – Дождь.
– Гроза. Слышишь – громыхает?
– Нет, не слышу, – промурлыкала женщина.
Он осторожно убрал руки с ее плеч и поднялся с колен.