– Пожалуй, на этом наше знакомство с доктором Кратовым прервется, – вмешался Данбар. – Сейчас он направляется на очередной раунд переговоров с представителями наших коллег тоссфенхов. А уж вернувшись, ответит на ваши вопросы со всей присущей ему откровенностью.
– А можно мне с вами? – насморочным басом спросила Ева-Лилит.
– Нет-нет, – поспешно сказал Данбар, опережая изготовившегося было продемонстрировать «присущую ему откровенность» Кратова. – Сейчас мы с вами посетим смотровую площадку, где можно полюбоваться красотами Сиринги в натуральных цветах и объемах…
Кратов кивнул журналистам и набрал на кодовой панели длинную комбинацию из символов графического астролинга. Диафрагма люка бесшумно разошлась, открывая проход в нейтральную зону.
– Константин, – сказал ему вдогонку Данбар. – Мягко вам грохнуться.
5
– Сильный ход, – сказал Шойкхасс раздумчиво. – За ним чувствуется большой опыт и глубокие познания в комбинаторной теории. Наверняка за этим стоит господин Моргенштерн…
– Вы знакомы? – спросил Кратов, уходя от прямого подтверждения.
– Заочно. Лет восемь назад мы даже сыграли одну партию… по ЭМ-связи. Это было прекрасно и чрезвычайно утомительно. На каждую транспозицию уходило по два-три заката.
– Я не покажусь бестактным, если полюбопытствую об исходе той игры?
– Мы прекратили партию где-то на середине. Каждый из нас полагал, что его позиция ведет к успеху. К тому же, мы оба довольно откровенно применяли тактику блефа – а это требует чрезвычайной осмотрительности и предполагает личный контроль за ходами оппонента! – и уже запутались, кто и где сплутовал. Эти игры по галактической сети – весьма дорогое удовольствие…
– А как у нас обстоят дела нынче? Ведь вы, я полагаю, не отказались от блефа раз и навсегда?
Шойкхасс нарисовал саркастическую улыбку, как он ее понимал: один уголок рта приподнят, другой опущен.
– Тактика блефа строится на убеждении противника, что никакого блефа нет и в помине. Угадайте с двух раз, что я отвечу на ваш вопрос?
Кратов хохотнул.
– И примите к сведению, что к моменту отказа от продолжения партии у каждого из нас на руках было по меньшей мере четыре трикстера, – продолжал тоссфенх. – Какой нормальный гроссмейстер в здравом уме станет вести честную игру с такими фигурами?! У нас же с вами, как мне представляется, не больше одного. Или я ошибаюсь?
– Тактика блефа предполагает, что я с пеной у рта пущусь заверять вас в вашей прозорливости, – резвился Кратов.
Рептилоид навис над игровым полем. Все три пары его рук раздумчиво шевелились над замком Трех Секретов.
– Что вы замышляете, мастер? – рассуждал он. – К чему эти эволюции вашей Пурпурной Леди? Ведь это же цвета ей явно не присущие и не подобающие…
– На этом и строится комбинация, содержание которой я вам не открою ни за какие коврижки. Вам же знакомо неудержимое влечение к контрастам, если угодно – к катахрезам и оксюморонам. Раса тоссфенхов никогда не питала пристрастия к зеленому и голубому. Ваши цвета – красный и песочно-желтый. Цвета тоссханнских ландшафтов и растительности. На Уссхесайсе и Эссиухше, как мне известно, примерно та же затейливая гамма…
– Вы прекрасно осведомлены о будничных реалиях наших миров.
Кратов едва удержался, чтобы не брякнуть: «Благодарю вас, сэр».
– Это моя работа, – скромно заметил он.
– Я слышал, что у людей предпочтения все же не в пример шире, – сказал Шойкхасс. – Закутанная в хлорофилловую вуаль Земля. Красный Марс. Черная Венера. Желто-зеленая Амрита. Серо-стальной Титанум. Пепельная Магия и дождливо-голубая Эльдорадо… Люди способны привыкнуть к любому небу и любой тверди. Страсть к разнообразию и боязнь рутины – в их крови. Красного, кстати сказать, цвета… Отчего же они так рвутся заполучить еще одну Землю? Или с той, первой, у них неладно? Она неизлечимо больна, и людям необходимо привычное глазу, заранее обустроенное местечко для отступления?
– Ваши информаторы преувеличивают недуги моей родины. Земля не так благополучна, как нам хотелось бы, но кризис, кажется, миновал, и планета на пути к выздоровлению. Серо-желтые пятна лишаев-пустынь возвращаются в естественные пределы, а в перспективе должны и вовсе исчезнуть. Я и сам вырос среди степей и песков, но сейчас там, где прошло мое детство, – зеленые сады. Что же до еще одной Земли… Сиринга и вправду похожа на Землю. И мне больно было бы думать, что этот прекрасный мир кому-то придет в очень умную голову перекроить по своему усмотрению. Содрать с него одежды из зеленого шелка и напялить грубый красный балахон.
– Вернее было бы сказать: красные доспехи рыцаря… Нас не страшат долгие и тяжкие труды, если они ведут к ослепительной цели. В этом заключен удивительный парадокс нашего менталитета. Вы должны знать, что три наших мира давно и серьезно перенаселены. Чего не скажешь о мирах Федерации… Побывайте на Тоссханне, где зародилась наша раса. И вы увидите, на какие чудеса изобретательности способен разум, чтобы отвоевать себе жизненное пространство. Посетите Эссиухш, чтобы узнать, с чего мы начинаем и куда придем. Тоссфенхи – терпеливая и трудолюбивая раса. Но мы не питаем страсти к перемещениям в пространстве. Мы домоседы. Иное дело – вы, люди. Темпы вашей галактической экспансии достойны уважения. Они поражают и кое у кого вызывают настороженность. Подумать только: расстояние от Земли до Тайкуна, ее удаленнейшей колонии, составляет тридцать тысяч световых лет! Ваши корабли носятся по просторам вселенной, как по волнам маленького внутреннего моря! Прыжок с одного края мироздания на другой для вас – обычное дело, каботаж! Что вам Хиуссоахасас? Так, случайная находка, сколько их еще будет? Он даже не слишком выгодно расположен, в стороне от излюбленной вашей трассы Земля – Титанум. Между тем, с нами все обстоит иначе. Мы ждали эту планету. Мы вычисляли ее и целенаправленно искали. Пригодная для обустройства и заселения планета в каком-то десятке светолет от метрополии – это сущий дар богов нашей неспешной, основательной в поступках расе…
– Я размышлял на эту тему в минуты досуга, – кивнул Кратов. – Быть может, мы с вами, уважаемый советник, играем не в те игры. Чем строить друг другу козни на Эфирном Поле да загонять иллюзорные фигурки в Зону Забвения, не лучше ли нам обсудить некий совместный взаимовыгодный проект, в котором тоссфенхи бы выступили управляющим началом, а люди – движущей силой?
Шойкхасс подрисовал своим глазам иронический прищур.
– Вы предлагаете сделку? – спросил он.
– Ничего дурного в том не вижу.
– Я что-то упустил в игровой позиции? Мне она не кажется проигрышной для вас… в настоящий момент.
– Я и не собираюсь капитулировать. Более того: я абсолютно уверен в победе, потому что вы еще не знаете силы моего трикстера.
– Да знаю я! – рептилоид сразу четырьмя руками совершил отметающий жест. Что недвусмысленно указывало на его внутреннее волнение.
– Скажем, мы могли бы силами нашей Звездной Разведки в обозримые сроки найти планету, целиком отвечающую вашим представлениям о благополучии, в пределах разумной досягаемости для ваших колонистов, и передать цивилизации тоссфенхов… на необременительных для обеих сторон условиях.
– Планетарная концессия?
– Она самая. И даже с правом выкупа имущества, сиречь планеты, спустя некоторое время.
– И что же это будет за срок?
– Скажем, тысяча земных лет… или вдвое меньше. Как договоримся.
– В чем же ваша выгода?
– Скажем, две сотые части добываемого сырья.
– Это все?
– Обучение наших специалистов вашим технологиям терраформирования.
– Допустим. Что еще?
– Клянусь хвостом святого Итсеасша – практически все!
– Вы даже посвящены в тайны нашего пантеона, – одобрительно покачал матовым черепом Шойкхасс. – И кажется мне, я знаю, о чем идет речь.
– Это секрет Полишинеля. Разумеется, о Паворе.
– Вы так и не решились начать его колонизацию сами?
– Ну, права на Павор заявлены надлежащим образом и давно утверждены. Эта планета наша со всеми ее потрохами… а мы до сих пор не ведаем, что у нее за потроха. Руки не доходят.
– Руки не доходят – или опасаетесь прокола, как на Псамме?
Кратов помолчал, внимательно разглядывая лицо-маску рептилоида. Тот даже не пытался придать окостенелым чертам хоть какое-то выражение. «Кажется, в этом уголке Галактики все знают о моем плоддерстве…»
– И это тоже, – сказал он наконец. – Мы вложили в Псамму диких размеров средства, которые пошли прахом. Но у Павора есть громадное преимущество: он необитаем.
– Значит, там есть проблемы с атмосферой?
– Не более существенные, нежели на Уссхесайсе двести лет назад…
– Неплохо. Вы сбываете с рук повисший мертвым грузом мир, получая с того постоянный доход натуральными продуктами и технологиями. Взамен вам достается любезный вашему сердцу «голубой ряд», да еще рычаг для политического контроля над целой цивилизацией.
– Мы никогда не злоупотребляли политическим контролем. Такого рода рычаги не созданы, чтобы ими баловались.
– Это правда. Даже когда на Ггейгтуу сменился режим правления, вы не напомнили о своих правах на две их лучших планеты, а спокойно продолжали получать свой процент…
– Вот видите, мы – расчетливые и сдержанные партнеры.
– Это и есть ваш второй трикстер, о котором вы оговорились в прошлую нашу встречу?
– Скажем так: это один из моих вторых трикстеров.
– Буду с вами откровенен. Меня вполне устроила бы такая сделка. Меня – как состоятельного аристократа, обладателя значительной недвижимости как на Тоссханне, так и на Уссхесайсе. Еще одна планета не изменит моего имущественного и сословного положения. И я, не имея права объявить о согласии с ходу, отложу его оглашение до следующего раза. Мне тоже нужно посоветоваться со своими консультантами… – Шойкхасс поиграл пальцами возле висков, будто раздумывая, какую же ему мину обозначить на сей раз. И, наконец, изобразил узенькие лукавые глазенки. – Ну, а если я предложу такую формулу: концессия на Павор – одно, а спор за Хиуссоахасас – другое? Давайте отделим пиво от мух. Ведь мы, как и вы, тоже непрочь выйти из этой ситуации с двумя мирами в кармане вместо одного! Будете ли вы огорчены настолько, что откажетесь от дальнейших переговоров о Паворе?