жение Кратова, кочка встревоженно трепыхнулась. Теперь стало очевидно, что никакая это не кочка, а живое существо, по внешности – огромная бурая лягушка, покрытая длинным жёстким волосом, свалявшимся на загривке во встопорщенный гребень. Выкаченные глаза с тупым безразличием наблюдали за пришельцем, а короткие мощные лапы вцепились в мшистую подушку – то ли для вящей опоры, то ли для душевного успокоения, чтобы не удрать от страха.
У Кратова моментально пропало желание возвращаться в кабину, забылся и озноб. «А ну, прекратить!» – мысленно прикрикнул он на себя, и предательские мурашки между лопаток сгинули – не до них было. Кратов спрыгнул на снег, сделал осторожный, но достаточно решительный шаг в сторону гостя. В ответ могло, конечно, последовать и неожиданное нападение, но здесь Кратов целиком полагался на свою реакцию. Вдобавок, он всей спиной чувствовал безмерную силу напрягшегося Чуда-Юда. Существо, между тем, не испытывало перед человеком особого смущения. Быстро приподнявшись на полусогнутых лапах, оно ловким и совершенно лягушачьим движением сместилось назад ровно на один шаг, и снова их разделял всё тот же десяток метров. Но прежде чем оно присело и заякорилось за мох, Кратов успел высмотреть: вокруг выпуклого пузца аборигена была небрежно обмотана грубо выделанная шкура.
Кратов неторопливым, расчётливо плавным движением – чтобы не спугнуть гостя! – поднёс к лицу наручный видеобраслет и вызвал Лермана.
– Послушайте, Виктор, где я нахожусь? – спросил он взволнованным шёпотом.
– Потрясающе, – усмехнулся Лерман. – Я ожидал узнать об этом от вас.
– Вы можете немедленно запеленговать меня?
– Можем, – произнёс Лерман и на миг пропал. – Я распорядился. Но что, собственно, стряслось?
– Похоже на контакт…
Лерман удивлённо поцокал языком и замолк. Кратов снова начинал зябнуть. Он напряг мышцы, расслабил и в унисон прилившей к коже волне тепла нарисовал себе красочную иллюзию, что-де нежится на приморском пляже (Эль Тамариндо… Каанапали-Бич… Уайкики… или тот же Пуналуу с его чёрными песками…) и чуть ли не изнывает от жары. Лягушкообразное существо сохраняло полнейшую невозмутимость, редко помаргивая нижними веками. Из вдруг наползших на солнце тучек очень некстати посыпал снег, крупные белые хлопья садились Кратову на непокрытую голову, таяли и щекотными каплями сбегали за шиворот.
– Везёт же вам, – наконец отозвался Лерман. – Забрось вас на старушку Луну, вы бы и там нашли, с кем завязывать контакт.
– Никаких проблем, – сказал Кратов, постукивая зубами. – Я бы в два счёта приручил всё дикое население базы «Нил Армстронг»… Но ближе к делу. Здесь прохладно. Примерно как на старушке Луне, только без скафандра.
– Итак, звезда называется Церус. Под этим именем она занесена в Каталог перспективных исследований Брэндивайна-Грумбриджа от 121 года. Как следует из сказанного, открыта она весьма давно и не нами, но детально не изучалась, а лишь поверхностно зондировалась. Планеты при этом обнаружены не были. По праву «пришедшего первым» система может быть колонизирована цивилизацией Хаффа, система Гамма Компаса, и мы сейчас запросим у них подтверждение их намерений.
– Не надо никаких запросов, – сказал Кратов, постукивая зубами. – Просто уведомите наших друзей с Хаффы, что в связи с открытием на планете… м-м… Церус I разумной расы они утратили право на колонизацию системы.
– Наверное, ещё и гуманоиды? – завистливо спросил Лерман.
– Нет, к сожалению. Скорее, лягушколюди. Знаете, как у Бэрроуза… или Хауэрда… Но – довольно симпатичный парень.
– Или девушка… Прислать к вам ксенологов?
– Разумеется, но после того, как я получу согласие на контакт. Всё необходимое для предварительных бесед у меня есть.
– Ну, как угодно… Что вы сейчас намерены предпринять?
– Пока только пробудить к себе симпатию хозяина. Жаль, что он один. Впрочем, это скорее разведчик, нежели хозяин…
– Почему вы так решили?
Кратов не успел ответить.
Существо приподнялось с насиженного места – снег под ним протаял до мха, – простёрло волосатую лапу куда-то вбок, распахнуло внушительную пасть и сипло, несолидно для своих размеров пискнуло. Потом проворно отбежало, переваливаясь и вскидывая ноги с широкими трёхпалыми ступнями, и опять пришипилось. Кратов поглядел в ту сторону, куда его пригласили обратить внимание. И выругал себя за неосмотрительность.
Целая стая мохнатых лягушек удобно расположилась полукругом возле Чуда-Юда и спокойно изучала Кратова. В то время как он пялил глаза на разведчика и служил идеальной мишенью для камня, копья, дротика, фогратора – словом, для любого знака недоброй воли.
– А они, должно быть, миролюбивы, – пробормотал Кратов.
– Да что же вы все молчите?! – взорвался Лерман.
– Я не молчу. Я пытаюсь разобраться. Дело в том, что я совершенно не воспринимаю их эмо-фон. Это плохо. Либо он генерируется в недоступной мне части спектра, либо… либо они лишены эмоций в нашем понимании.
– Всякое разумное существо, осознанно интерпретирующее свои эмоции, генерирует соответствующий фон, – пробурчал Лерман. – Даже плазмоиды. Даже кристалломимы, не к ночи будь помянуты…
Кратов почувствовал предупреждение об угрозе, посланное биотехном, и поспешно обернулся. Ковыляя на кривых мускулистых ногах, к нему приближался огромный, ростом с человека, туземец. Он был закутан в грязную шкуру. Рот его был распялен в шутовском подобии ухмылки, ноздри приплюснутого треугольного носа подрагивали. В руках он легко нёс длинную суковатую дубину.
– Ну вот вам, – сказал Кратов. – Кажется, мне предлагают дуэль.
– Кто?! – застонал Лерман.
– Полагаю, местный сатрап. Я же вторгся в его владения, и теперь мне следует доказать этому князьку, что у меня есть основания для подобной наглости.
– Он сильно возбуждён?
– Как камень, – мрачно промолвил Кратов. – Абсолютный ноль эмоций.
3
Князёк остановился в нескольких шагах от Кратова и опёрся о дубину, пристально разглядывая соперника.
– Привет, – сказал ему Кратов. – Я пришёл один. С голыми руками, – он показал пустые ладони. – С миром.
– Надеюсь, вы не намерены с ним драться? – опасливо спросил Лерман.
– Как раз напротив! Иначе он меня сочтёт за труса и проходимца, и не станет уважать. Кто же уважает труса? А уважение в контакте жгуче необходимо.
– Оружие-то у вас есть? – изнывал за несколько парсеков отсюда Лерман.
– Откуда у меня оружие?! Я же летел к вам… А вот у него есть здоровенная дубина и, как мне представляется, каменный нож.
– Я бы на вашем месте немедленно вернулся на корабль!
– Ну, на вашем месте я советовал бы то же самое.
– Найдите хотя бы дубину!
– Да, хороший дрын сейчас не помешал бы…
– Константин! – возопил Лерман. – Вы рискуете!
– Не сердитесь, коллега. Но сейчас на меня нападут, а своими переживаниями вы подрываете мой боевой дух… Конец связи.
Теперь Кратов остался один на один со своим противником, излучавшим спокойствие, мощь и полную уверенность в собственном превосходстве. В переносном, разумеется, смысле: на самом деле этот тип не излучал ничего даже отдалённо схожего с эмоциями. Но тут не выдержал Рыба-Кит: «Внимание! Животное хочет напасть, убью животное!..» – «Не смей! – мысленно рявкнул Кратов. – Это не животное!» – «А что же это?..» – опешил бедняга Кит. Он тоже не улавливал эмоционального фона аборигенов.
– Ну же, я готов, – сказал Кратов князьку и сильно пихнул его в плечо, твёрдое и холодное… как камень.
В тот же миг дубина обрушилась на то место, где он только что стоял. Кратов охнул от стремительности этой атаки, взвинтил все свои реакции до предела и с натугой поспел скользнуть под удар – за спину соперника, вне зоны его видимости, рассчитывая поставить его в тупик. Это было ошибкой: следующий удар, направленный в акробатическом изгибе назад, едва не поразил его. Кратов просто не мог знать, что на затылке у князька окажется третий глаз – такой же равнодушный и выпуклый, как и два передних.
Удары сыпались на него с немыслимой быстротой – вперёд, в стороны и назад, из самых неожиданных положений… Кратову помогало то обстоятельство, что князёк сражался, держа дубьё обеими руками. Будь у него по сабле в каждой руке, как у сарацина, незадачливому дуэлянту давно пришлось бы улепётывать. Куда бы он ни кинулся, куда бы ни нырнул, он всегда оказывался в поле зрения противника. Разъярённая мохнатая лягва, вставшая на дыбы, теснила его к плотному ряду распалённых зрелищем болельщиков, а те привскакивали со своих мест, возбуждённо колотили по мёрзлому мху передними лапами и хищно свистели собранными в дудочку уродливыми ртами. Кратов уже не страдал от холода – от него валил пар. Усталость пока не подступала, но и князёк был неутомим, вот что тревожило…
Поединок грозил затянуться. К тому же, у Кратова не было панорамного обзора, как у оппонента, и он не мог поручиться, что сзади на него не набросится какой-нибудь княжеский прихвостень.
Вместо того, чтобы уклониться от очередного удара, Кратов сделал шаг вперёд и подставил под летящую в него дубину двуручный блок. Он рассчитывал, что князёк от неожиданности выпустит оружие. Однако тот держался цепко, и произошло иное: дубина влажно хрупнула и переломилась, чувствительно огрев Кратова по плечу. Князёк с негодованием отшвырнул бесполезный обломок и ринулся на Кратова, вытянув перед собой растопыренные пальцы. Он сразу же наткнулся на несильный встречный удар в лоб, резко опрокинулся и замер на вытоптанном снегу. Теперь он напоминал пожилую, видавшую виды жабу. Круглое брюхо князька часто вздымалось и опадало. Но и Кратов весь был в мыле. Растирая ушиб на плече, куда сошлось дубиной, он опустился рядом с поверженным вожаком лягушиного племени и спросил задушенным голосом:
– Будем разговаривать мирно?
Тот подобрал ноги и сел, крутя башкой. Видимо, он не так часто проигрывал поединки и теперь переживал новизну ощущений. Кратов неспешно огляделся. Вокруг них сомкнулось кольцо зрителей, спокойно помаргивавших и по-прежнему без всяких эмоций таращившихся на пришельца. Он с сожалением оторвался от снежка, выпрямился и пошёл прямо на оцепление, что разделяло его и Чудо-Юдо, и лягушколюди молча расползлись. Должно быть, это были первобытно честные твари, и не стоило в напряжении ждать внезапного удара в спину. Но до самой кабины Кратов прилагал все силы, чтобы не обернуться – и так проявить малодушное недоверие…