– И ты с ними… – начала Рашида.
– Нет! – воскликнул Кратов. – Нет! Вот этого – не было! К тому же, тоссы – гермафродиты!
– Тебя это остановило бы? – с иронией осведомилась эта ведьма.
Она вдруг сделалась чрезвычайно озабоченной.
– Пойдём, – Рашида схватила Кратова за руку и почти поволокла в сторону заметного даже из-за исполинских араукарий здания Тауматеки. – И поживее!
– Что стряслось? – поразился тот. – Мы, кажется, туда вовсе не собирались! Мы хотели просто погулять в окрестностях, ни в коем случае не заходя внутрь…
– Я передумала, – быстро сказала Рашида. – Я простая ветреная женщина, каких у тебя полно было на Эльдорадо…
Кратов всё же успел оглянуться на бегу. Он сразу же понял, что побудило Рашиду изменить свои первоначальные намерения.
К потному метарасисту поступью палача, изгнанного из заплечных дел гильдии за излишнюю жестокость, и тем же выражением на лошадиной физиономии, приближался доктор социологии Уго Торрент. Измождённый, всклокоченный, в необъятных шортах со множеством карманов и всё той же жилетке до колен.
Аллея закончилась, просто и естественно сменившись величественной колоннадой, накрытой массивным цилиндрическим сводом – последние деревья соседствовали с первыми колоннами из перевитых металлических струн. На громадной высоте, между рёбрами полукруглых арок, носились птицы. В промежутках между колонн на одинаковых постаментах из чёрного мрамора покоились разнообразные аллегорические фигуры.
– Вот это я уже где-то видел, – сказал Кратов, указывая на вздыбленную тварь, очень похожую на безгривого льва, о шести тяжёлых лапах с перепонками и при раскидистых лопатовидных рогах.
– Там написано, – пожала плечами Рашида.
Кратов присмотрелся.
– Ну конечно! – воскликнул он. – Это же Титанум. Скульптор, понятное дело, неизвестен… У них эти звери – вроде наших девушек с веслом, на каждом шагу. В городах, посреди пустынь, даже на дне моря!
– Самое время рассказать мне про Титанум.
– Что про него рассказывать? Это же планета Федерации…
– Ты не поверишь, но это я ещё помню…
– …слетай и посмотри.
– Будь ты проклят, Кратов! Я двадцать лет не покидала Земли!
– И это я тоже видел! – он бросился к следующей скульптуре из древнего, некогда девственно-белого, а теперь подёрнувшегося старческой прозеленью, камня. Скульптура изображала шестилапого ящера с уродливой плоской головой и гребенчатым хвостом. – Я даже привозил такую с Уэркаф по просьбе Института общей ксенологии. Неужели они сбагрили сюда мой подарок?!
– Гляди-ка, вон ещё один гад о шести конечностях, – удивилась Рашида.
– Этого я не видел, – сказал Кратов. – Какой-то цурахкут со Схамагги. А может быть, – он призадумался, – «цурахкут» – это имя скульптора…
– Похоже, иметь две руки и две ноги в вашей Галактике считается дурным тоном, – заметила Рашида.
– Отчего же, – возразил Кратов. – Такие, как у тебя, – только приветствуется.
– Я сейчас умру! – она притворно закатила глаза. – Не прошло и двадцати лет в окружении многоногих монстров, как этот человек научился говорить комплименты!
– Дьявол, я даже не знаю, где это – Схамагги!
– Ты не обязан знать всё.
– Да, но всё же хотелось бы… – Кратов рассеянно прочитал табличку под следующей фигурой. – «Уншоршар с планеты Оунзуш». Никогда бы не подумал, что на Оунзуше что-то уцелело после штурмовиков Чёрной Руки.
– Самое время рассказать мне про Оунзуш, – терпеливо промолвила Рашида.
– Собственно, рассказывать нечего. Была такая планета, населённая умными и добрыми пауками Офуахт…
– Бр-р-р! – поморщилась женщина.
– Потом на неё напали агрессоры.
– Агрессоры – в наше время? В нашей Галактике?! Что ещё за агрессоры?
– Ну, какие у нас могут быть агрессоры, кроме эхайнов…
– Кто такие эхайны?
– Зубная боль, – усмехнулся Кратов. – В общем… планета, конечно, осталась. Но теперь там нет ни пауков Офуахт, ни этих вот уншоршаров, которые были у них ездовыми животными, ни даже самого захудалого червяка. Впрочем, кажется, уншоршар попал сюда до того.
– Ни за что не поверю, что можно уничтожить всё живое на целой планете!
– Я тоже не верил, пока не увидел собственными глазами… Правда, то был не Оунзуш.
– Есть что-то, чего я о тебе не знаю? – тихо спросила Рашида, тревожно заглядывая ему в глаза.
– Ты ничего обо мне не знаешь, – вздохнул Кратов.
Они шли молча, без особого любопытства разглядывая высеченные из камня, вырезанные из дерева, отлитые из металла образы всё более удивительных созданий.
– А вот это ты где-нибудь встречал? – наконец нарушила молчание Рашида.
Кратов непонимающе уставился на монументальную композицию из трёх нагих тел, застывших в неестественно напряжённых позах, одинаково мускулистых, обративших к небесам одухотворённые лица.
– Неужели Кристенсен?! – ахнул он.
– Он самый, – засмеялась Рашида.
– Да ведь это должны были быть мы!
– Ну нет! – протестующе всплеснула руками женщина. – Где я возьму такие бицепсы и брюшной пресс?!
– Ты – в хорошей форме, – сказал Кратов.
Рашида прищурилась, чуточку притушив полыхание синих глаз.
– Это тогда, в ресторане «Ангел-Эхо», я была в хорошей форме, – промолвила она. – А сейчас я – в отличной… Но таким зверовидным пресмыкающимся я не была никогда.
– К тому же, все трое – мужеска пола, – заметил Кратов.
– Так значит, это не «Устремлённые в небо»? – приглядевшись, разочарованно спросила Рашида.
– Нет. Это «Последние титаны».
– То-то я смотрю, они на небо таращатся, – сказала Рашида. – Ждут, наверное, что их папочка Зевс молниями отстегает!
– Мы пришли, – промолвил Кратов. – Что дальше, Рашуля?
…Тауматека, что в переводе с древнегреческого означало «хранилище тайн», таковым и являлась. Это был самый большой в населённой людьми части мироздания музей удивительных и зачастую до сих пор не постигнутых находок, галактическая кунсткамера. Экспозиция Тауматеки превышала даже Вхилугский Компендиум, коим так кичились древние нкианхи, лишь отчасти уступала Згохшулфскому Музею галактических культур и, разумеется, вряд ли могла соперничать со Сфазианским Экспонаториумом. Первые экспонаты были доставлены в старое здание (фундамент которого ещё сохранился кое-где под стенами современного комплекса) почти двести пятьдесят лет назад, в эпоху бурного освоения Солнечной системы.
Здесь ещё можно было увидеть последние сохранившиеся камни из двадцати пяти килограммов реголита, доставленных Армстронгом и Олдрином на Землю из первой лунной экспедиции.
Здесь же был выставлен первый, он же последний, он же единственный добытый венерианский левиафан, самое большое живое существо в мирах Федерации – правда, в виде скелета, поскольку рыхлая плоть чудовища никакой консервации не поддавалась.
Отпечаток четырёхпалой ладони в бронированной перчатке на окаменевшей маастрихтской глине мелового периода.
Точно такой же отпечаток, обнаруженный внутри каверны на Каллисто.
Расплющенные страшным ударом, разъеденные кислотными дождями и ядовитыми ветрами Харона, совершенно не поддающиеся идентификации останки неизвестного звездолёта.
Чучело пантавра в натуральную величину с планеты Арнеб-3, а рядом – препарированная буйная головушка гренделя-пилигрима оттуда же.
Удивительные, не вписывающиеся ни в какую таксономию (не то флора, не то фауна, не то чёрт-те что!) обитатели Жующих Туннелей с планеты Хомбо, вполне живые и энергичные, несмотря на враждебные по определению условия обитания.
Слоистые минералы с Уадары.
Красный пирошит с планеты Пирош-Ас. А также чёрный пирошит и синий пирошит.
И ещё адова прорва всего.
Сюда стекались чудеса и диковины со всех уголков исследованной, исследуемой и подлежащей исследованию Галактики. Здесь можно было найти ответы на ещё не заданные вопросы, а по большей части – задавать и задавать нескончаемые вопросы без особенной надежды когда-либо узнать ответ…
Теперь циклопический комплекс Тауматеки нависал над ними всей своей громадой. Необозримый снаружи, внутри он должен был оказаться ещё просторнее (хотя бы потому, что на десяток этажей уходил под землю). Ворота в несколько человеческих ростов были зазывно приоткрыты.
– Ну вот, – сказала Рашида. – Видит бог, мы не хотели. Мы думали только пройти мимо. Оказаться в Рио и не отметиться возле Тауматеки – это было бы фальшиво. Но внутрь мы никак не собирались. Это как испытание воли, проверка характера на излом.
– У нас ещё есть шанс выдержать это испытание, – заметил Кратов.
– Согласись, что теперь, на самом пороге, поворачивать назад просто глупо!
Кратов неопределённо пожал плечами.
Уже внутри, в янтарном тускловатом свете, в струях животворной прохлады, перед недоступным самому разнузданному воображению костяком венерианского левиафана, Рашида вдруг тихонько засмеялась.
– Кажется, ты опять затащил меня, куда и хотел! – сказала она.
Часть четвёртаяЭпицентр II
1
– Надо признать, мне здесь не слишком нравится, – сказал Лерман. – Не планета, а пустошь. Всё вымерзло до хруста…
Энграф промолчал. Он стоял по колено в снегу, нахохлившись, и кутался в роскошный меховой плащ не по росту. Во время перелёта его с отвычки слегка укачало, так что на душе у Григория Матвеевича до сих пор было муторно.
– Кратовский биотехн нашёлся только вчера, – продолжал Лерман. – Он лежит… или стоит, аллах его разберёт… в трёх километрах от нас, по ту сторону сопок. На попытки гравиволновой и телепатической связи не откликнулся, – Энграф по-прежнему безмолвствовал, и Лерман рискнул предположить: – Может быть, он неисправен? Или – как это бывает у биотехнов – подох?
– У сфазианских биотехнов так не бывает, – проворчал Энграф. – Они не ломаются и не дохнут. Ну разве что угодят сдуру в центр какого-нибудь… астрального катаклизма.
– Мы не отважились к нему приблизиться, – смущённо произнёс Лерман. – Кто знает, что он там решит о нас… Ещё врежет разрядом, приняв за личных врагов своего хозяина.