– А директор Данбар не уточнял, какого рода ожидаются неожиданности?
– Неплохой каламбур, – сказал Шлыков. – Нет, не уточнял… Знаете, на что похоже это ваше космическое сооружение?..
– Стационар, – подсказал Кратов.
– …этот ваш стационар? Ни на какой форпост науки и культуры он не похож, не надейтесь. А похож он на более или менее отлаженный механизм, где все детали и узлы подогнаны, хорошо смазаны и вертятся, как ему, механизму то есть, нужно. Что в особенности отвратительно… Какие-то типы с озабоченными рожами появляются в коридоре неведомо откуда и спешат неведомо куда. Куда ни загляни – светятся какие-то дурацкие экраны, на которых отображается непонятно что. Вот сейчас поздний вечер, а в баре – ни единой живой души…
– Спасибо, – сказал Кратов.
Дверь бара бесшумно распахнулась, так же бесшумно вкатился торговый атташе Ларокк и пробрался в дальний угол, откуда тотчас же начал делать Кратову непонятные знаки и строить зверские гримасы.
– Один нормальный человек, – продолжал сетовать Шлыков. – Этот лётчик… Ганс.
– Он не лётчик, а драйвер, – поправил Кратов.
– Ну, неважно. И тот временами становится безобразно серьёзным, ни с того ни с сего переходит на какой-то варварский сленг, который называется отчего-то «экспо», срывается с места и пропадает на десятки часов… Какие-то странные психологи, что блуждают по космическому сооружению…
– По стационару.
– …будто неприкаянные души. Вы-то здесь зачем, спрашиваю. А один, деликатнейший, немолодой уже человек, профессор Раппопорт, ответствует: не могу вам сообщить всё в подробностях, ибо связан есмь словом чести, а прибавлю лишь, что и сам пребываю в изрядном неведении… Директор Данбар вот уже сутки обещает рассказать мне, из-за чего весь сыр-бор, и беспардонно манкирует!
– Спросите меня, – пожал плечами Кратов. – Я расскажу вам то же самое, только, наверное, короче. А уж когда Данбар освободится, вы вытрясете из него подробности. А заодно и выведаете про его трикстеры…
– Про что?!
– Я имел в виду: про то интересное и неожиданное, что он вам обещал. И поделитесь со мной.
– Годится, – промолвил Шлыков. – Рассказывайте.
– Издревле в Галактике существует некое джентльменское соглашение, в просторечии называемое правом «пришедшего первым». Не путать с правом первой ночи, хотя суть примерно та же… Оно заключается в том, что цивилизация, чей представитель первым ступит на поверхность некой планеты, обретает все права на её исследование, эксплуатацию и колонизацию. Если, конечно же, пожелает. Этими правами «пришедший первым» волен распорядиться по своему усмотрению, и если они доказаны, то никто не может их оспорить. Когда-то давно, на заре Галактического Братства, такие попытки предпринимались. Доходило до локальных вооружённых конфликтов, которые не приводили ни к чему полезному, а единственно лишь к истощению ресурсов конфликтующих сторон и пустой трате времени… Вы, Герман, сейчас сделались похожи на бультерьера, учуявшего крысу, но принуждён вас разочаровать: последний такой конфликт разрешился миром и признанием права «пришедшего первым» полторы тысячи лет тому назад…
– А эхайны? – спросил Шлыков.
– Какие ещё эхайны? – спросил Кратов рассеянно.
– Э, бросьте! Меня вам не провести, я не «страшная девушка» из «Экстра-Террестриал»!
– Я слабо понимаю, о чём идёт речь, – сказал Кратов. – Но если бы и в самом деле где-то вдруг запахло… гм… палёным мясом, то бишь возникла угроза межрасового конфликта, то вы были бы в числе последних, кому я своей властью позволил бы туда сунуться.
– Подите к чёрту! – обиделся Шлыков. – Стал бы я тогда вас спрашивать!.. Ладно, рассказывайте, что было дальше.
– Дальше было вот что: два года назад произошло событие беспрецедентное, как радостное, так и неприятное. Была открыта планета Сиринга, безусловно относимая к «голубому ряду». Вы знаете, что такое «голубой ряд»?
– А вот вы мне сейчас и расскажете.
– Это неформальное обозначение планет, абсолютно пригодных к обитанию для человеческой расы. Земля – типичный образчик «голубого ряда». Да ещё, пожалуй, Амрита. К примеру, тот же Титанум к «голубому ряду» не относится, а Магия, Эльдорадо и Царица Савская относятся с большими оговорками. Упомяну, что на другом конце этой цветовой шкалы существует так называемый «чёрный ряд». То есть небесные тела, на которых люди жить никогда не смогут и не станут, а лезут в этот ад исключительно по врождённому любопытству.
– Вы переоцениваете людей, – сказал Шлыков недоверчиво. – Кому может быть любопытен ад?
– Например, мне. И я там бывал не однажды.
– Дадите интервью?
– Уж лучше сам опишу… когда-нибудь. Двинемся же дальше. «Голубой ряд» в Галактике очень редок, для Звёздного Разведчика нет большей удачи, чем найти такой мир и увековечить своё имя. Поэтому я и назвал открытие Сиринги событием беспрецедентным и радостным. Омрачено же ликование было тем, что в тот же день и час на орбите планеты появились корабли тоссфенхов. Образно говоря, мы потянулись к жемчужине – и столкнулись руками.
– Наши предки бы в подобной ситуации не церемонились. Спалили бы корабли конкурентов к чёртовой матери – и концы в океанскую воду!
– Поэтому у наших предков зачастую не оставалось потомства… Тоссфенхи, как и мы, предъявили на этот мир право «пришедшего первым». Но, поскольку наши расы не питают взаимного предубеждения и неприязни – что, увы, ещё встречается в межрасовых отношениях, – мы сочли за благо не впутывать в наши внутренние дела высшие инстанции Галактического Братства и обо всём договориться полюбовно.
– Ну, и?..
– Чем по сей день мы и заняты. Опять же говоря красиво, мы сами загнали себя в патовую ситуацию. Первый год смешанная комиссия реконструировала поминутный хронометраж орбитальных манёвров людей и тоссфенхов. Выяснено было, что люди встали на орбиту на четырнадцать минут раньше. Зато тоссы… тоссфенхи раньше нас вошли в верхние слои атмосферы и уже оттуда их вытащили к столу переговоров. Решено было до прихода к согласию воздержаться от высадки на поверхность Сиринги – что означало бы безусловное заявление упомянутого права. Над планетой циркулируют патрули обеих рас. Установлена контрольная зона, куда не следует влетать кому-либо, кроме патруля. А ниже неё – запретная зона, в которой нарушитель будет попросту уничтожен и распылён…
– И что же, не находилось смельчаков-патриотов, которые рискнули бы на благо отечества взять эту планету силой?
– То есть нарушить запрет и высадиться на Сиринге? В общем, здесь все патриоты. И смельчаки есть. А вот идиотов или провокаторов пока не отмечено. Во-первых, запретная зона действительно непреодолима для кораблей Галактического Братства. А во-вторых, попытка её преодолеть связана с таким шлейфом политических, этических и иных последствий, что никакому разумному человеку, со сколько-нибудь сложившимся пониманием социальной ответственности, это даже в голову не придёт. Если чей-либо корабль будет уничтожен, между нами и тоссфенхами возникнет напряжённость. Оборвутся научные и экономические связи. Пострадавшим посочувствуют, но впредь не захотят с ними иметь дело другие расы. Будет создан скверный прецедент, быть автором коего – честь самая сомнительная. И далее в том же духе…
– Но что-то же здесь происходит?!
– Разумеется. По-прежнему работает смешанная комиссия, которую возглавляют директор Данбар и командор Шхеактэушх. Пользуясь благоприятным моментом, возникли несколько побочных комиссий по культурным и экономическим контактам. Вон тот человек в углу, что пытается привлечь моё внимание неуклюжими телодвижениями, – торговый атташе Ларокк, он уже заключил несколько прекрасных контрактов с тоссфенхами и наверняка на этом не успокоится. Драйверы и ксенологи обеих рас совместно развлекаются и выпивают… Когда мы расстанемся – то расстанемся очень близкими друзьями.
– Как скоро это произойдёт?
– К сожалению, очень скоро.
– Отчего же «к сожалению»?
– Потому что нам будет не хватать друг друга. Прецедент с Сирингой имеет двоякую ценность. Быть может, он послужит очередным примером того, как развязывать гордиевы узлы. И ещё – как завязывать морские узлы Галактического Братства. Если бы Сиринги не было – её следовало бы выдумать.
– Но с чего вы взяли, что это закончится скоро?
– Ну, во-первых, ничто не тянется вечно. Либо договорятся Данбар и Шхеактэушх, либо… закончится наша партия с советником Шойкхассом.
– Какая ещё партия? – ревниво осведомился Шлыков.
– Разве директор Данбар ничего вам не рассказывал? – с самым невинным видом изумился Кратов. – Да ведь это самое уморительное, что здесь происходит!
– Ну же, не томите душу!
– Я прибыл сюда полгода назад и был весьма огорчён развитием событий. Мы встретились с советником Шойкхассом и, как бы даже и в шутку, придумали, как решить этот спор с помощью, так сказать, Божьего промысла. Полный, конечно, бред… Я предложил разыграть планету, а уж советник получил право выбора оружия. И он выбрал игру, известную по всей Галактике, на Земле именуемую «маджиквест».
– А, этот плод греха шахмат, домино и детской ролевой игры «Шёл солдат со службы»! – Шлыков отставил бокал и напрягся, пытаясь осмыслить услышанное. – Подождите. Вы что же – хотите сказать, что играете в кости на целую планету?!
– Угу, – кивнул Кратов, поднимаясь.
– Вот это и есть то, что я называю «сенсация»… – пробормотал Шлыков. – Э, э, куда вы навострились?
– Увы, мой друг, – притворно вздохнул Кратов. – Дела. Мой черёд бросать кости…
– Константин! – закричал вдогонку Шлыков. – Подробности – мне, а не этой выдре! Побожитесь!
Кратов уже направлялся к выходу, когда на него набросился Ларокк.
– Всё хорошо, – страстно пробормотал он. – Всё идёт отлично. Президент «Гала-Никель» отказался.
– Что же хорошего? – подивился Кратов.
– А то, что у них тяжёлое финансовое положение. Вторую неделю идёт совет директоров…