Только мог ли кто тогда дать гарантию, что ситуация вдруг резко не изменится? Ведь одновременно с призывами к сдержанности лидеры нескончаемой манифестации бросали в толпу и другие лозунги, диктовали такие способы борьбы за удовлетворение нередко ими же выдвинутых требований, которые могли привести к самым непредсказуемым последствиям.
— Митинг в Баку стал генератором событий по всей республике, — повторял не раз в те дни подчиненным заместитель коменданта Особого района по политчасти генерал-майор Б. Александров. — Мы должны считаться с этим. Делегации со многих мест Азербайджана приезжают сюда, «заряжаются» царящими на площади настроениями и затем, вернувшись домой, вызывают цепную реакцию забастовок, голодовок, бойкотирования органов власти, создавая новые очаги напряженности, подталкивая людей к безрассудным поступкам.
Тревожные вести поступали в Баку с разных концов республики. В городе Ленкорани изо дня в день митинг приобретал все более широкий размах. В городе Шеки несколько человек попытались напасть на военный патруль, что вынудило старшего лейтенанта В. Грачева открыть предупредительный огонь. А в пограничной Астаре демонстранты заблокировали важную транспортную магистраль, по которой наше государство осуществляет договорные автоперевозки в страны Ближнего и Среднего Востока. Узнав об этом, мы с фотожурналистом Виктором Хабаровым сразу же вылетели туда.
С борта заходившего на посадку вертолета было хорошо видно скопление большого числа автомобилей «Совтрансавто». Они замерли как раз там, где город разделяет на две части советско-иранская граница.
Когда приземлились и зашли к пограничникам, то узнали, что в общей сложности задержано около двухсот автомобилей — часть с нашей стороны, часть на территории южного соседа. Площадка — накопитель транспорта на советском контрольно-пропускном пункте ограниченна, на ней может разместиться только определенное количество машин. А выезд с КПП в нашу сторону преградили демонстранты, устроив по бакинскому образцу нескончаемый многосуточный митинг. Вот и заполнился накопитель до предела, дальше хода автомобилям не было. Хуже того, немало машин пограничники попросту не могли впустить с иранской территории на родную землю.
Мы подошли к водителям «Совтрансавто», вынужденным простаивать без дела в Астаре.
— О начавшихся в Азербайджане беспорядках мы узнали еще за рубежом, — рассказывал один из шоферов Алексей Степанович Кесов. — Встретили своих товарищей, ехавших навстречу. Фары, лобовые стекла, радиаторы машин разбиты. На выезде из города Пушкино в сторону Ленкорани дорогу перегородила толпа. Люди кричали, ложились под колеса, требуя повернуть автомобили обратно. Потом стали бросать камни. Нам трудно было поверить, что такое возможно в нашей стране. И вот теперь сами увидели…
За воротами КПП раздавались усиленные динамиком голоса. Мы прошли на митинг и сразу оказались в окружении людей с приколотыми к одежде табличками, на которых по-азербайджански было написано: «Карабах». Нас подвели к организаторам манифестации.
— Надо, чтобы нас услышали во всей стране и выполнили наши требования, — заговорили почти одновременно несколько человек. — Пока не выполнят, машины пропускать не будем.
Какие же требования у них? Оказалось, абсолютно те же, что у демонстрантов в Баку, на площади имени В. И. Ленина. И главное среди них: не допустить отмены постановления Президиума Верховного Совета СССР от 18 июля 1988 года, в котором идет речь о сохранении статуса Нагорно-Карабахской автономной области как составной части Азербайджанской ССР. Но было немало и других. Например, привлечь к строгой ответственности руководителей НКАО за ущерб, причиненный незаконным строительством в заповедной зоне Топхана, за отказ подчиняться Верховному Совету республики, бойкотирование его сессий депутатами от области.
Что ж, не признать правомерность этих требований в своей основе было бы нечестно. Только вот добивались их удовлетворения демонстранты тоже далеко не лояльными и безобидными способами.
Нам показали стоящую у пограничного КПП палатку, где лежали люди, объявившие голодовку. Четверо из них уже находились в состоянии сильного истощения. Осунувшиеся лица, воспаленные глаза, лежащие поверх одеял руки, похожие на ветви засохших деревьев. Нелегко было смотреть на все это. А к голодовке, как нам сказали, присоединялись каждый день еще по два-три человека.
Рядом с палаткой, на импровизированной трибуне, мы заметили нескольких парней с государственными наградами на груди. Сидели плечом к плечу на почетном месте. Сомнений не было — это «афганцы». И мы решили их расспросить о том, что они-то думают о происходящем вокруг, какую позицию занимают сами.
— Мы заодно с нашими земляками, — ответил за товарищей кавалер ордена Красного Знамени рядовой запаса Ахмед Агаев. — Иначе нельзя… Мы же боремся за перестройку.
Такой ответ, право, был для нас неожиданным. Слишком уж разнился он с тем, что мы слышали от воинов-интернационалистов в Баку, слишком по-разному понимали здесь и там «афганцы» смысл борьбы за идеи и цели перестройки. Бакинцы заняли активную позицию, делали все возможное для поддержания порядка в городе, не допускали нарушения законности демонстрантами, а в Астаре парни, прошедшие испытания и боль войны, спокойно созерцали, как изводили себя голодом три десятка жителей их родного города.
Спросили мы их и о том, почему не видят противоречия в позиции участников митинга: требуя строго взыскать с тех, кто разорял Топхану, они сами нанесли своей республике, всей стране немалый ущерб. Ведь задержка автотранспорта в Астаре оборачивалась огромными убытками, в том числе и в валюте.
Задумались Ахмед Агаев, Камран Мириев, Расим Мирзоев, другие воины запаса. Обещали обсудить между собой этот вопрос.
…Наш вертолет поднялся в воздух и отправился в обратный путь за полчаса до того момента, как Астара должна была стать еще одним городом Азербайджана, в котором вводилось особое положение. Прибыв в Баку, то и дело возвращались в разговорах к предположениям о дальнейшем развитии событий там, на границе. Утром следующего дня не выдержали: не дожидаясь, пока в штаб генерал-полковника Тягунова поступят сводки из районов, сами рано-рано позвонили в Астару:
— Как там у вас?
— Блокаду дороги удалось снять, — услышали в ответ. — Демонстранты освободили выезд из КПП, прекращена голодовка. Раз здравый смысл взял верх, особое положение решено было не вводить.
Николай БурбыгаНА УЛИЦАХ КИРОВАБАДА
У гвардии ефрейтора А. Батырова был веский повод для радости. Командир взвода гвардии лейтенант Б. Гусев утром сообщил: служба подошла к концу, можно собираться в дорогу. «Передавай привет солнечному Узбекистану», — поздравляли товарищи. Не знал, не ведал солдат, каким в действительности будет для него этот день.
В середине дня рота спешила к мосту на реке Гянджачай… Кировабад, давно так сложилось, разделен мостами через реку на азербайджанскую и армянскую части. Во второй половине дня стало известно — готовится что-то нехорошее. Националистические элементы до крайности накалили обстановку в городе. На реке, разделяющей районы проживания азербайджанцев и армян, нужен был заслон. Защитить правопорядок — такой была задача. И каждый из офицеров счел нужным неоднократно напомнить: «Проявлять выдержку и спокойствие. По отношению к населению быть вежливыми и внимательными».
К мосту прибыли вовремя. Бесчинствующую толпу удалось оттеснить.
— Всё словно в тумане, — вспоминал командир роты гвардии старший лейтенант Р. Степаненко. — Мы пустили боевую машину, которая не подпускала толпу к мосту. В нее полетели бутылки с бензином, она загорелась и встала. На механика-водителя, сбивающего пламя, обрушился град камней. Надо было спасать водителя. Часть роты осталась тушить, часть побежала к толпе. Вперед.
Бросился на выручку и гвардии ефрейтор Батыров. Но ни он, ни его более молодые по срокам службы товарищи не заметили, что с тыла, сзади, на них покатился грузовик. Все же именно Батыров первым ощутил опасность, успел оттолкнуть в сторону двух молодых солдат. Уберечь себя не сумел: попал под колеса.
А ЗИЛ с разъяренными людьми за стеклом мчался уже с другой стороны. Замполит роты гвардии лейтенант В. Попов успел вскочить на подножку, увернувшись от удара ножом, рванул руль. Машина врезалась в дерево…
Экстремисты бросали бутылки с кислотой и зажигательной смесью. Кто-то метнул из толпы гранату, осколком которой было ранено несколько военнослужащих.
Водитель автобуса, стоявшего неподалеку, истерически отказывался доставить раненых в ближайшую больницу. Когда их доставить туда все же удалось… Командир роты гвардии старший лейтенант Р. Степаненко не может об этом рассказывать спокойно: мешают спазмы в горле.
В больнице, куда привезли раненых, все попрятались. Ротный выламывал двери кабинетов, чтобы найти хоть кого-нибудь. Он понимал, что значат в этой ситуации минуты. Степаненко уверен: окажи врачи вовремя помощь — его подчиненные остались бы живы.
Спасать пострадавших в конечном итоге пришлось военным медикам. Но гвардии лейтенанта Б. Гусева, гвардии рядовых О. Юрченко и А. Косенко спасти не удалось. Гвардии ефрейтор А. Батыров — в реанимации.
Горько писать и нельзя не писать эту правду. Она и в том, что никого из партийных и советских руководителей города на месте событий не было; правда и в том, что советскими медиками была нарушена клятва Гиппократа. Вот какую телеграмму в адрес Министерства обороны дал главврач больницы, куда сначала были доставлены получившие ранения военнослужащие, А. Назарли:
«От имени врачей скорой медицинской помощи, оказавших помощь пострадавшим во время мирной демонстрации, — сообщалось в ней, — требуем немедленной экспертизы на предмет наличия алкоголя в крови у военных, участвовавших в массовых избиениях мирного населения с применением огнестрельного и холодного оружия.
У раненых и сопровождавших их военных мы явно определили факты нетрезвого состояния. Привлечь их