Его навеяли, очевидно, еще и встречи с местными жителями на улицах Кировакана. Если для обитателей высокогорья — ленинаканцев характерна внешняя суровость и, как говорят, крутость нравов, то эти были улыбчивы в общении между собой, приветливы, раскованны в поведении. Словом, люди в Кировакане на первый взгляд казались относительно беззаботными, пребывающими в полном благополучии, не обремененными какими-нибудь тревогами. Жаль, что тогда это всего лишь казалось…
Да, в начале декабря там не проводились митинги и демонстрации, как в ряде других городов и населенных пунктов Армении. Не встречались нигде пикетчики. Бесперебойно работали транспорт, магазины, предприятия, учреждения, учебные заведения. И все-таки, поездив по улицам и площадям на автомобиле, я очень скоро понял, что о нормальной, спокойной обстановке в Кировакане говорить не приходится.
То и дело встречались колонны грузовиков с домашним скарбом. Беженцы… С каждым днем их прибывало в Армению из Азербайджана все больше и больше. Сотни, тысячи армян, покинувших родные для них места в соседней республике.
Остановился возле одной колонны автомобилей, съехавших на обочину дороги. Разговорившись с людьми, выяснил, что они приехали из Шамхорского района Азербайджанской ССР.
— Я жил в селе Чардахлы, — говорил мне старик с грустными глазами, назвавшийся Тиграном Аршаковичем Аганесяном.— Оно подарило нашему Отечеству прославленного полководца — Маршала Советского Союза Ивана Христофоровича Баграмяна. Издавна жили на той земле армяне, считали ее родной. И вот теперь бегут оттуда…
— Что же заставило вас, уважаемый, покинуть Чардахлы? — спросил у старика.
— Посмотрите на мои руки, — Тигран Аршакович показал мозолистые, потрескавшиеся ладони. — Я работал механизатором в совхозе, делал все, что мне поручали. Но за последние три месяца не получил ни копейки. А еще в наше село перестали завозить хлеб, оборвали телефонные линии, отобрали личный скот. Как там было жить дальше?
— Мы тоже убедились, что в Шамхорском районе жизнь для армян стала невыносимой, — вступил в разговор Сое Гарушевич Закарян, водитель одного из грузовиков, вывозивших беженцев. — Их отрезали от всего белого света. Но и переезду в Армению мешали. Вроде бы разрешили направить отсюда за ними колонны машин. Мы съездили, загрузились. Да никак не могли выбраться с территории Азербайджана. Постоянно натыкались на пикеты, которые нас поворачивали. Спасибо военным — помогли.
Они стояли возле машин небольшими группами. Угрюмые, с печатью безысходности на лицах. Больше молчали, что так противоестественно для непосредственных, эмоциональных армян. Что сулило им ближайшее будущее? Начинать на новом месте с нуля. Искать работу, жилье…
Некоторые, не дожидаясь, пока в их судьбе примут участие местные власти, пытались устроиться сами. В ближайшем пригороде Кировакана, в поселке Шаумян, я видел целый квартал добротных каменных домов, брошенных уехавшими азербайджанцами. Кое-где уже появились надписи на калитках: «Занято. Саркис из Баку»…
Но были калитки и без надписей. Около одной стояла пожилая женщина в заношенном пальто. Спросил, кто она и откуда, чего ждет? Бизар Геворковна Сафарян, приехала с мужем из города Шамхора. Надеялась на встречу с представителем поселкового Совета, чтобы попроситься на заселение в «свободный» дом. Может, тогда и сын приехал бы, а так он…
— Уехал в Курган и — как пропал… — разрыдалась женщина. Пока успокаивали беженку, к дому подкатила черная «Волга». Из нее вышел средних лет мужчина, настороженно приблизился к нам. Назвался: Малумян Рачик Александрович. Выехал из села Зурнабад Ханарского района Азербайджанской ССР. Привез семью в семь человек. Признался: тоже рассчитывает занять дом, у которого давно стоит Сафарян. Пусть, мол, власти решают, кому нужнее жилье.
Я шел по пустынной улице поселка. Распахнутые двери, сваленные во дворах домашние вещи, сломанная мебель, забытые детские игрушки. Отсюда уезжали спешно, забирая с собой лишь самое необходимое.
Вдруг в переулочке заметил офицера и отделение солдат. С какой целью они тут? Лейтенант Александр Бойко и его подчиненные были направлены своим командованием для обеспечения порядка… на похоронах четырех азербайджанцев. Кто будет хоронить? Офицер не знал. Азербайджанцев в поселке не осталось, а местные жители армянской национальности заниматься этим не захотели.
— Вероятно, печальные хлопоты возьмет на себя администрация совхоза имени Шаумяна. А вот, кстати, и ее представители, — сказал лейтенант.
Подошедшие к нам двое мужчин представились: директор совхоза Гамлет Саркисян и… просто народный контролер. Они объяснили, что изучают ситуацию с освободившимся жильем. В поселке создали комиссию по его распределению среди беженцев. Что касается похорон — нет, такую заботу брать на себя администрация совхоза не собиралась. Может, военные возьмутся?..
Вообще в Кировакане и окружающих его районах особое положение в то время не вводилось. Тем не менее военные встречались на дорогах и около сел часто. Так, например, первый секретарь Гугарского райкома КПСС Л. Багдасарян обратился к командованию ближайших воинских частей Закавказского военного округа с просьбой оказать помощь в поддержании общественного порядка. Много позже мне довелось услышать разные оценки этого решения. В том числе и упреки в адрес партийного руководителя района в неспособности собственными силами обеспечить нормальные условия жизни людям, в стремлении переложить эти заботы на чужие плечи. Наверное, есть в них немалая доля истины. Но в том, что помощь армии оказалась необходимой и своевременной, сомневаться не приходилось. Особенно после поездки в село Айдарлы.
Названное и еще несколько сел с азербайджанским населением расположены в узкой долине вереницей. Единственная дорога ведет к ним через армянский поселок Лернапат. Через него же проложены и все коммуникации в глубь долины.
На въезде в Айдарлы я увидел перегораживающий дорогу танк, офицера и группу вооруженных солдат. Лейтенант Виталий Наклонный рассказал, что имеет задачу не допустить массовых столкновений армянского и азербайджанского населения.
— Страшно смотреть на все это, — говорил офицер. — Они здесь полностью блокированы. Транспорт не работает. Электричество не подается. Двадцатый день не завозятся хлеб, другие продукты. Живут лишь на своих запасах. И все равно пытаются подкармливать нас. Видят в нас единственную защиту. И днем и ночью находятся около танка, боятся далеко отходить.
Нас обступили жители села.
— А больше нам не от кого ждать защиты, — сказал учитель местной школы Гурбан Мамедов. — Пока не было танка и солдат, сюда приходили люди из Лернапата, угрожали, требовали, чтобы все отсюда уехали. Даже участковый инспектор старший лейтенант милиции Гарник Дарбинян был. Поставил ультиматум: если за два дня не уберемся, то он за последствия не ручается.
— Да, Дарбинян так говорил, — зашумели люди вокруг. — Он страшный человек. Даже когда танк уже стоял, приезжал сюда на машине, опять грозился.
Неожиданно толпа расступилась, к нам подвели под руки пожилого человека. На его лице не было живого места — сплошной синяк, глазные яблоки в сильных кровоподтеках.
— Моя фамилия Исмаилов, зовут Гасан Байрам-оглы. Я старый коммунист, агроном в здешнем совхозе. Смотрите, что со мной сделали в Лернапате. Остановили машину, на которой я ехал домой. Выволокли меня, свалили на землю. Кто-то крикнул: «Лей на него бензин и зажигай!» Это все видел Дарбинян, стоял в стороне. Потом меня стали бить ногами, прикладами автоматов.
— Чем? — переспросили мы.
— Прикладами автоматов Калашникова…
— У них откуда-то оружие! — опять зашумели люди вокруг. — В некоторых из нас уже стреляли. Чудом не попали.
Один за другим из общей массы людей выходили мужчины, снимали одежду, показывая следы жестоких побоев, которые понесли в Лернапате. Салех Сулейманов, Али Караев, Мамед Абдурахманов — всех невозможно было записать. Затем говорила Гугар Мамедова, у которой жители соседнего поселка отобрали личный скот:
— Я могу показать даже дом, где живет разбойник…
А еще поднес на руках ребенка плачущий Али Гасанов. Распахнул одеяльце, и… открылась ужасная картина: тельце было покрыто гноящимися язвами.
— Мы прятались в горах от набегов соседей из Лернапата, — рассказывал убитый горем отец, — и поморозились там ночами. Ребенок тоже. Теперь негде лечиться. В селе нет врача, а выехать в городскую больницу не можем — нас не выпускают.
— У них действительно полностью отсутствует медицинская помощь, — подтвердил лейтенант Наклонный. — Вчера наш военный фельдшер приезжал, чем мог помог. Но его на всех не хватит. Кто же позаботится об этих людях?
Не знал я, что ответить лейтенанту, чем утешить сельчан, которых офицер охранял. А они видели в каждом заезжем человеке надежду на помощь, на избавление от выпавших на их долю страданий. И стоило мне попытаться сесть в уазик, на котором приехал в село, как машину моментально окружила плотная толпа.
— Подождите, мы еще не все рассказали! — с отчаянием в глазах закричали мужчины. — Сообщите о нас куда следует…
Женщины стали со стенаниями падать перед машиной на колени.
— Спасите, умоляем… Спасите! — голосили они, хватаясь руками за колеса уазика.
Горе людей вырывалось из их истерзанных душ и клокотало вокруг меня вулканом разбушевавшихся страстей. Этому, казалось, не будет конца. С трудом пробравшись сквозь толпу к Гурбану Мамедову, попросил его объяснить своим односельчанам, что обязательно расскажу о них тем, кто сможет облегчить их участь. Учитель выручил. Машину отпустили.
И буквально через полчаса мы беседовали уже с генерал-майором А. Рябцевым, представителем командования Закавказского военного округа по принятым войсками зонам ответственности в окрестностях Кировакана.
— О критическом положении, сложившемся в азербайджанских селах Гугарского района, мы уже знаем, — сказал генерал-майор. — Только что в Айдарлы выехала группа военных медиков во главе с майором медицинской службы Рассказовым. С ней три машины «Скорой помощи», выделенные по нашему требованию. Местное руководство пообещало восстановить электроснабжение, проезд пассажирского транспорта, подвоз продуктов в села за Лернапатом. Впрочем, подобные обещания давались и прежде.